На половине пути встретил Прохора, вооруженного до зубов и увешанного сумками и пульницами. Каптенармус обходил личный состав и нуждающимся раздавал пригоршнями свинцовые 'пилюли' подходящего калибра, а так же проверял наличие и заряд ружейных гамионов. К моему удивлению грамотный (!) солдат вел перепись имевшегося на руках огнестрела. Выяснилось, что учет помимо порядка, преследует цель равномерного распределения дефицитных боеприпасов между бойцами. Так же Прохор брал на заметку, сколько и каких пуль ему предстоит отлить в скором будущем. Было видно, солдат искренне обрадовался моему возвращению в строй.
— Молодец, что выжил, Прохор, — простецки хлопнул его по плечу. — Благодарю за службу. Расс... докладывай, что у нас с вооружением и боезапасом.
Солдат просиял, браво подобрался и, продолжая свою работу, обстоятельно изложил ситуацию, воспринимая познавательную для меня лекцию как его аттестацию на должность каптенармуса. На вооружении батальона состояли гладкоствольные шомпольные ружья двух разных калибров и видов боеприпасов: устаревшая 'дербанка' заряжалась тяжелой сферической пулей, а к более продвинутому ружью требовались снаряды меньшего диаметра, но конические, с выемкой в донце. Не нужно знать точного определения термина 'баллистика', чтобы понять, что дальность и точность боя у моделей несколько разнились. Помимо проблемы снабжения, я увидел явную трудность в управлении боем.
Эти 'азы' Прохор не только объяснил, что называется 'на пальцах', показал боеприпасы и сопроводил наглядным примером, обнаружив у одного рекрута незаряженную дербанку. Выстрел инициировался несколько иначе — если у моего револьвера и 'мастерворка' были дополнительные гамионы, исполняющие роль спускового крючка, то у солдатских ружей в металлическом футляре с гамионом имелся вырез, через который стрелок касался пулеметателя большим пальцем.
Вновь меня посетила мысль, что эти ружья словно нарочно созданы для зарядки в положении ростовой мишени. Творение имперского лорда и инженера Дербана — максимально простое и дешевое приложение к штыку, способное при помощи пехотинца стрелять в сторону врага. Если пехотинец обученный, то не менее четырех — пяти раз в минуту. А если как у меня, то следовало больше уповать на штык и приклад, чем прицельную пальбу. У первой модели господина Дербана на стволах даже не имелось мушек!
Наше счастье, что два десятка казнозарядных винтовальных ружей или штуцеров системы 'Марксман', доставшихся нам в бою, оказались фабричного имперского производства и под одинаковый калибр — двенадцать миллиметров. Но главное, они заряжались с казны. За традиционным цилиндром, содержащим гамион, находилась рукоять затвора. Благодаря ее движению вверх и назад затвор отпирался, обеспечивая стрелку возможность поместить полуоболоченную пулю в ствол. Затем обратным движением затвор запирался и при необходимости производился выстрел все тем же прикосновением большого пальца к камню через боковое окно в футляре.
На всю операцию уходили считанные секунды, но, по словам Прохора, стрелять из штуцеров чаще шести раз в минуту невозможно. Ральф оперативно отреагировал фразой: 'специальное ограничение' — и мне не пришлось ломать голову. При этом скорострельность моего револьвера и 'мастерворка' ограничивалась лишь скоростью стрелка.
Еще одно важное отличие штуцера 'Марксмана' от ружья 'Дербана' состояло в наличии на стволе более прогрессивного рамочного прицела с разметкой прицельной дистанции до тысячи метров. Очень опасное оружие в руках опытного стрелка! Страшно подумать, что натворит сотня таких стволов в бандитских лапах в условиях труднопроходимой горно-лесистой местности. Заброс как минимум двух партий подобного оружия в тыл действующему экспедиционному корпусу, это уже не контрабанда, это операция спецслужбы, враждебно настроенной по отношению к колониям вообще и русинскому штату в частности.
Боезапас к штуцерам по словам каптенармуса взяли более чем солидный: по запасному гамиону и пятьсот пуль на каждый ствол. Полный набор предметов для ухода и пулелейки оказались в обозе вместе с запасным боекомплектом. Видимо, сквернавцев вооружили перед засадой на батальон — состояние стволов и камней показывало, что изделия уже применяли по назначению.
В голове крепла мысль срочно перевооружить весь отряд современными трофеями, но к смене коней на переправе в последнее время относился скептически. Видимо, это возрастное. В русинских стрелков годами вбивали тактику, заточенную под гладкоствол и действия строем, и за пять минут переломить ситуацию невозможно, можно только напортачить. Совершенно очевидно, техническая грамотность, а главное, индивидуальная стрелковая подготовка этих деревенских мужиков, замордованных муштрой, оставляла желать лучшего.
По мере возможностей Прохор демонстрировал мне 'модельный ряд' доставшихся нам вооружений, сопровождая каждый новый образец комментариями. Трофейные стволы, в особенности разномастные пистолеты, существенно умножили путаницу в калибрах. Дело в том, что офицеры Армии освобождения и их противники предпочитали пользоваться не штатным оружием, а купленными за свои средства многоствольными пистолетами, драгунскими пистолетами-карабинами, либо новомодными револьверами штучной работы. Если в армии с унификацией калибров дело обстояло неважно, то на гражданском рынке и вовсе царило фантастическое разнообразие.
По подсчетам Прохора драгунских пистолетов имперского производства у Длани и в донжоне собрали почти три дюжины в комплекте со сменными камнями, кожаными кобурами, ремнями и пульницами. Откидной блок длинных нарезных стволов обеспечивал быструю перезарядку, приличную точность и дальность, а конструкция спуска позволяла стрелять поочередно. Емкость гамионов рассчитана на двадцать выстрелов. С учетом умеренного веса и вполне адекватных габаритов — понятно, почему морально устаревшее оружие имперских драгун одинаково полюбилось и офицерам, и небогатым наемникам, и всякого рода отморозкам, коих в моей реальности журналюги именовали боевиками. Поражала отличная сохранность оружия и снаряжения, давно снятого с вооружения имперских войск, но еще только начавшего поступать в боевые части Армии Освобождения.
Прохор, к слову, сам вооруженный исключительно трофеями — 'марксманом' и шестиствольным пистолетом явно ручной работы, оказался настоящим оружейным маньяком, дорвавшимся до своей страсти. Сложно представить себе более надежного единомышленника в деле повышения огневой мощи отряда. Повезло мне.
— Вот, что, Прохор. Нам предстоит еще немало боев. Противник всегда будет превосходить нас числом, а на Слезу Асеня... — я продемонстрировал разряженный камень на браслете каптенармусу и ближайшим стрелкам. — Только лишь на Слезу уповать не следует. Поэтому мы должны быть вооружены лучше, стрелять, а главное попадать чаще, чем враг. Твои предложения?
Первым делом солдат попросил узаконить мелкое нарушение устава — ношение рядовыми пистолетов. Я согласился, выдвинув встречное предложение, принять драгунский пистолет в качестве штатного для строевых бойцов, а всякие дульнозарядные и разнокалиберные 'пушки', замеченные мной у некоторых стрелков, передать обозникам. Которым, к слову, штатное огнестрельное оружие до того момента не полагалось. Особо оговорил, что неволить бойцов на марше лишней тяжестью не стоит. Прохор возразил, что переход со старых дербанок на трофейные штуцеры дает существенную экономию по весу самого оружия и боекомплекта — более трех килограмм. Тем не менее, внедрять альтернативное оружие в широкие массы решили постепенно.
Во вторую голову начвор собрался выбрать нескольких солдат 'поголовастее', что уже освоили трофеи и во время привалов провести ликбез по матчасти с остальными. Непременно с тренировочными стрельбами. Первый пункт программы согласовал без вопросов, а насчет тренировки с пристрелкой — 'по обстоятельствам'. Двоих продвинутых солдат Прохор своевольно, на правах старослужащего, уже назначил себе в помощники. От меня только требовалось узаконить, что я и сделал, оговорив, что когда стрелки войдут в капральства Буяна, Белова и Молчуна, то подчиняться будут своим командирам.
По итогам общения с Прохором, родился очередной 'приказ по армии': арбалеты списать в обоз, всех желающих стрелков обеспечить единообразными пистолетами, приступить к переходу с 'дербанок' крупного калибра на 'Марксманы' по мере их освоения, обозный люд вооружить в обязательном порядке короткостволом на усмотрение каптенармуса.
В этот момент мы оказались у буксируемой двумя тягловыми ратаями арбы, и Прохор с плохо скрываемой радостью откинул крышку продолговатого ящика. Я увидел гигантский кованный многогранный ствол с толстым стержнем в казенной части. Два пальца свободно вошли в жерло. 'На уток что ли?' — мелькнула дурацкая мысль, порожденная виденными некогда в Интернете фотографиями охотников с так называемыми 'утятницами'.
— Никак... пищаль? — я долго подбирал нужное слово, безрезультатно напрягая 'архивы' Ральфа.
— Крепостное ружье, вашбродь, — поправил меня начвор.
— И?
— Та самая 'грымская метла', — после уточнения Прохор зачитал небольшую лекцию по ТТХ этого смертоносного девайса. По дистанции действенного огня гладкоствольная 'метла' равнялась Дербанке второй модели, вот только в одном залпе содержалось двадцать четыре сферических пули. Картечные выстрелы находились в так называемых раундах, устройствах, похожих на револьверные барабаны. По восемь выстрелов в каждом: с рабочей стороны каморы перекрывали пыжи, с тыльной стороны — стальные футляры с гамионами. Четыре раунда располагались в гнездах в ящике со стволом. В соседней таре ехали складная деревянная тренога, жестяная коробка с запасом чудовищного калибра пуль и средства по уходу за смертоносным девайсом. Расчет ружья составлял три человека, точнее тягловый ратай, стрелок и его помощник, но в случае крайней необходимости простота конструкции позволяла обойтись всего двумя.
Выяснилась любопытная деталь: в одну из прошлых кампаний армия Грыма презентовала новое 'вундерваффе', выставив на укрепленные позиции не меньше десятка ружей, способных меньше чем за минуту дать восемь залпов. Тяжелые пули пробивали по два тела подряд, нанося смертельные раны даже при попадании в конечности, а на близком расстоянии рвали людей в куски. Экспедиционный корпус Армии Освобождения за один день потерял три тысячи солдат убитыми без всякого успеха. Плотные построения батальонов зачастую выходили на дистанцию ответного огня в половинном составе. Враг активно применял маневр, перебрасывая расчеты с ружьями на телегах с одного участка на другой. Сосредоточенный огонь с флангов буквально сметал с поля боя пехоту атакующих. Так родилось неофициальное наименование 'грымские метлы'.
Внезапно проснувшийся Ральф обозвал творение оружейников вольного города 'эрзац-артиллерией'. Затем любезно пояснил, что технология создания мощных гамионов для настоящих орудий в полной мере освоена только имперскими мастерами. Она сложна и энергозатратна, но в Скверне не прекращаются попытки наладить массовое изготовление полноценных пушек. Пока дальше штучных изделий дело не пошло даже у передовых в этом вопросе оружейников Грыма. Производство орудий в самой Империи по ряду причин не поспевало за потребностями военных, поэтому в Скверне вовсю трудились картечницы и 'метлы' всевозможных калибров и конструкций. В качестве своеобразной замены пушек широко использовались ручные гранаты, бомбометы и даже ракеты. В моей реальности аналоги буксируемого в хвосте колонны трофея не успели показать себя на полях сражений, поскольку их сменили первые 'Гатлинги'. В Скверне же развитие технологий и средств производства несколько запаздывало по сравнению с Империей. И если более-менее надежные ружейные и пушечные стволы производить они научились, то артиллерийские гамионы массово делать сквернавцы не могли. Даже камни для своих 'метел' их ремесленникам давались с трудом.
Наглядным примером, подтверждающим заявление Ральфа, служила казенная часть трофейной картечницы, в которой находился пакет из двадцати пяти ружейных гамионов повышенной мощности. Очевидно, что полноценные орудия заменяли собранными в несколько рядов ружейными стволами или же гладкостволками неприличного калибра, не по чьей-то прихоти или глупости, а по объективным причинам. Тем выше ценность моего главного трофея — восьми магических мегалитов...
— Расчеты подобрать и подготовить срочно. Первоочередные цели — вражеские офицеры, варлоки, стаи извергов с хозяевами зверей. Расчеты вооружить пистолетами для самозащиты в обязательном порядке, — у меня перехватило дыхание от нахлынувших перспектив. — Вот, что, Прохор, есть мысль выделить группу тяжелого вооружения. Картечница, эта... хм, 'метла'. Гранат бы еще... Для огневой поддержки, понимаешь?
Начвор удивленно кивнул. Ничего нового я не открыл, поэтому привычно списал удивление солдата на то, что вышестоящий офицер свободно обсуждал с ним свои планы. Ситуация для рядового, мягко говоря, непривычная. Несмотря на малочисленность, артиллерия в Армии Освобождения являлась самостоятельным родом войск — напомнил Ральф. Получалось, я на глазах у подчиненных скрещивал ежа с ужом. Да какие проблемы? Что хочу, то и верчу. Со своим лейтенантским патентом я теперь наиглавнейший варлорд на многие километры окрест.
— Господин кадет интересовались картечницей, — заметил каптенармус. Судя по осторожному намеку, должность начвора Прошу вполне устраивала. А наш пострел и здесь поспел. А ведь неплохая вроде бы мысль назначить Белова руководить группой тяжелого вооружения или все же определить в 'меткие стрелки'?
— Хорошо, рядовой Прохор, ступай. У нас много работы.
— А гранаты вашбродье смотреть не изволит?
— Гранаты?! Еще как изволит! Веди!
Боеприпасы оказались в 'багажнике' офицерской брички — лучшего места им не нашлось. Два некрашеных ящика утвердили поверх массивного сундука и прихватили ремнями. В укладке лежали чугунные шары двух размеров: с 'нормальное' яблочко и сегментированными 'рубашками' и настоящие 'царь-бомбы' — совершенно круглые, возможно, артиллерийские снаряды. Похоже, павшие смертью подлых офицеры приготовились нас встречать всей мощью 'карманной артиллерии', а вышло иначе. И мои солдатики в спешке и собрали все вперемежку. Способ применения этих бомб прост — поджигай запальный шнур и кидай подальше.
Поборов иррациональный страх перед смертоносной мощью, заключенной в металлическом корпусе, по очереди взвесил в руке обе гранаты. Мда-а, обычному солдату зашвырнуть далеко крупнокалиберные чушки не светило. Срочно требуются гренадеры из числа здоровенных древичей — появилась еще одна 'галочка' в оперативной памяти.
Напоследок попросил Прохора заняться боекомплектом к моему револьверу и подыскать для меня что-нибудь посущественнее, для боя на дальних дистанциях.
Внезапно дорога сделала резкий крюк вправо, точнее колонна сошла с пути в лес. Вместо хоженой тропы под ногами пошла палая листва, хворост и корни деревьев. Движение замедлилось. Донеслось взволнованное ржание куланов и ругань возниц. Причина заминки открылась мне сразу же: сквозь пожелтевший подлесок проглядывал участок умершего леса, через который проходила тропа. Удручающая картина напомнила мне пейзаж Ральфова прибежища — засохшие и почерневшие деревья тянули свои голые ветки в темное облако, зависшее прямо над пятном, где царили смерть и распад. Удивленный оптическим эффектом, я напряг зрение — без сомнения воздух между стволами выглядел темнее и гуще, если такое вообще возможно. Привычный запах куланьего и людского пота перебил смрад разложения и старого пожарища.
