По краю

— Что ты там ищешь? — подозрительно спросил Ипатий, нагоняя его.

— Трудно сказать! Считай это старческой манией, как у других собирать лоскуточки.

Ипатий усмехнулся. Отцу до старческого слабоумия еще далеко. Они пересекли безлюдную прихожую. Задняя дверь оказалась незапертой. Ипатий кончиками пальцев толкнул ее. С улицы потянуло сыростью и запахом опавшей листвы.

— Приготовь палочку, — попросил он отца и отворил дверь полностью.

Беспокойный ветер утих, и в неподвижном стылом воздухе висел туман. Тишина стояла такая, что слышно, как с водостока падает тяжелая капля в бочку с водой. Фотий и Ипатий напряженно вглядывались во тьму, ожидая подсказки, но ночь молчала.

— Опять показалось?! — с немалым раздражением прошептал Фотий.

— Ш-ш-ш! Вон там, в сарае что-то есть, — ответил Ипатий, опираясь не на слух и зрение, а на интуицию, и побежал к каретному сараю.

Ипатий приблизился к сараю вплотную, но по-прежнему ничто не выдавало постороннего присутствия. Он уже подумал, будто ошибся, приоткрыл дверь на всякий случай, и только тогда увидел свет и услышал голоса. Спорили Зевий и Юстина.

— Я никуда не поеду! — говорила девушка.

— Нет, поедешь! — возражал Зевий, втаскивая чемоданы на багажные места и пыхтя от натуги.

Фотий, сипя одышкой, догнал сына и тоже остановился в изумлении.

— Говорю тебе: я не еду! И оставь мои вещи в покое — надорвешься! Тебе вредно поднимать тяжелое!

Юстина ухватилась за большой чемодан, пытаясь стянуть его с багажного места обратно на землю.

— Вредно! — согласился Зевий, отдуваясь и вытирая потное лицо платком. — Я уже не мальчик и не могу таскать тяжести! Пожалей папочку, не заставляй его поднимать этот распроклятый чемодан дважды!

Юстина отпустила чемодан.

— Вот так-то лучше! — заметил Зевий. — Сейчас еще парочку наверх закину и багаж упакован!

— Папа! Что ты делаешь! — всплеснула руками она. — На тебе уже лица нет!

— Почему бы не воспользоваться палочкой? — предложил Фотий старому другу. — Тебе это пристало куда больше!

Зевий вздрогнул и обернулся, поменявшись в лице, но, узнав Корриков, успокоился, только приложил руку к груди.

— А, это вы! Я бы рад, да впопыхах ее где-то забыл! И если тебе жалко меня, — добавил он, обращаясь к Юстине, — ты достанешь свою палочку и не будешь смотреть, как старый папочка мучится с тяжелой поклажей!

Ипатий взмахнул рукой, и вещи заскочили на отведенные им места, ремни закрепили багаж.

— Ты всегда был добрым мальчиком, — проговорил Зевий, распахивая дверцу экипажа и хватая Юстину за руку, чтобы впихнуть внутрь.

— Не объясните ли вы в благодарность: что тут происходит?!

— Юстина уезжает, — сообщил Зевий.

— Папа!

— Куда же это?

— Поправлять здоровье на год или два, неизвестно, — ответил Зевий. — Куда — пока нерешено, но дождей там будет меньше или больше, это точно!

— Зевий, она не может уехать вот так просто! — воскликнул Фотий.

— Может и не останется! В городе опасно для нее, а после сегодняшнего визита к торговцу — вдвойне. Уже завтра слухи расползутся по всему городу, и горожане потребуют ее ареста. Поэтому она поживет вдали от Магбурга, пока все не утрясется.

— В том-то и дело, Зевий, ничего не утрясется само собой! — сказал Ипатий. — В том-то и дело! Уехать из города может любой, кроме нее.

— Что бы это значило?!

— Юстина — центральная фигура нынешних неприятностей. И если она уедет из города — узел не распутается, а неприятности последуют за ней. Я и Порфирий вращаемся вокруг нее, словно вокруг некоего центра. Нити, связывающие нас, нужно перерубить. Смертью, к примеру, неважно чьей. Если вы заставите уехать ее — ситуация не изменится, но она останется в одиночестве. И долго ли она продержится? Вы думаете дело в темных артефактах? Нет, совсем нет! Порфирий кинется следом за ней. Он верит в предсказание! Я не говорю, что сейчас у нас блестящее положение, или я вижу из него безболезненный выход — ни того, ни другого нет. Но дело наше не проиграно. Множество людей помогает нам, советники пока на нашей стороне, и конечная точка известна — день свадьбы Хрисы Техет. Большего и желать нельзя!

По мере речи Ипатия, решимость покидала Зевия.

— Наберитесь терпения, еще несколько дней — все закончится, и мы освободимся!

— Так вы считаете, что дело в Юстине? И Порфирий кинется за ней? — спросил Зевий с таким видом, точно ему самому в голову подобные мысли не приходили.

— Так и будет, — заверил Ипатий, а Фотий кивнул.

— Значит, смысла убегать нет?

— Никакого! — вмешалась Юстина. — Я же тебе говорила! Ну, подумай, куда мне бежать?!

— Тетя Домна с радостью приютила бы тебя!

— На месяц, другой, но не будет же она прятать меня в чулане вечно!

Зевий вздохнул. Он по-прежнему держался рукой за сердце.

— Тебе нужно присесть. Ты переволновался, — Юстина помогла отцу дойти до ящика и усадила его там.

— Кстати, а как ты собирался проехать мимо стражей? — поинтересовался Фотий у старого друга.

Зевий слабо махнул рукой за экипаж. Ипатий и Фотий обошли его и остановились изумлении и восхищении. В стене зияло круглое отверстие, чуть выше верха экипажа. Оно выходило прямиком на лесную дорогу, едва виднеющуюся в ночи. Темные деревья, окутанные по низу стволов туманом, подступали, склоняя к ней оголенные ветви. Картинка чуть колебалась, точно нагретый воздух над огнем.

— Не может быть! — ахнул Фотий. — За этим сараем непролазный лес на десять стадий!

— Это одиннадцатая стадия, — сообщил Зевий, морщась.

— И ты сам это сделал?! — изумился Фотий.

— А кто же еще? Или ты забыл, что я чародей?!

— Я думал — ты сам это забыл, — проговорил Фотий. Он восхищенно осматривал работу. — Ты можешь гордиться собой! Редкий маг способен создать подобный туннель! Ипатий, ты можешь?!

— Я это знаю, — прошептал Зевий. — Что-то мне нехорошо. Давайте вернемся в дом. Капелька рому вылечит меня.

Он тяжело поднялся, опираясь на Юстину. Вдруг она вскрикнула — Зевий упал без чувств. Ипатий и Фотий, все еще любующиеся работой Зевия, оглянулись и кинулись к нему.

— Он дышит, дышит! — успокоил испуганную Юстину Фотий, нащупав пульс. — Скорее зовите целителя, Юстина! Скорее!

Зевия устроили на кушетке в кабинете. Обморок скоро закончился, но он был так слаб, что не мог говорить. Коррики и Юстина были тут же, возле Зевия, когда появился целитель.

— Лев?! — удивилась Юстина. — Вы и сегодня дежурите?

— Нет. Собирался пойти домой, когда пришел вызов от вас. Я очень одолжил дежурного целителя, поехав. Он сюда не рвался, — с чрезмерной любезностью пояснил целитель, оглядывая присутствующих и всем слегка поклонившись. — Что случилось?

— Папе стало плохо. Он держался за сердце, потом упал в обморок.

— Присядьте вон там, — Лев махнул в сторону дальнего кресла. — Я вас позову, когда понадобиться.

Юстина отошла. Осмотрев больного и задав ему тихо какие-то вопросы, целитель открыл свой чемоданчик и принялся смешивать снадобья.

— Идите сюда и помогите мне, — позвал он Юстину. — Вот это взболтайте хорошенько. Рука до сих пор плохо слушается.

Лев говорил легко, как о пустячном деле, но Юстина подумала, что его растяжение странно затянулось. Ведь он же целитель, и говорят, неплохой. Кто же пойдет за помощью к целителю, не умеющему исцелить себя?

— Пропишу вашему отцу недельный курс успокаивающего. Требовать полного покоя в вашем случае, я так понимаю, бесполезно, но постарайтесь соблюдать приличия, — добавил Лев не без язвительности, бросив взгляд в сторону Ипатия.

Тот остался равнодушным к колкому взгляду, поигрывая таинственным ключом.

— Он не слишком дружелюбен, — сказал Ипатий, когда целитель уехал.

— Что же делать! — откликнулся Фотий.

— Вчера Хриса прислала приглашения на свадьбу для меня и тебя. Я бы уклонился от торжества, но при нынешних обстоятельствах не могу.

Фотий пожал плечами, кивнул, очевидно, не слушая сына, и быстро отошел к Зевию, на щеки которого вернулся живой румянец.

— А меня занимает: он не боится жениться на Хрисе? — Юстина приблизилась к Ипатию.

— Он? Нет, не думаю. Он похож на очень самоуверенного человека, впрочем, целители все таковы, — ответил Ипатии и взял ее за руку, утянув в угол, подальше от Зевия. — Послушайте, то, что я говорил Зевию не совсем правда.

Юстина вскинула на него глаза.

— То, что вы не должны уезжать — это так. Но вы и сами видите причину — уехав, вы никогда не очиститесь от подозрений.

— Да, — откликнулась Юстина. — Я знаю. Зачем вы повторяете мне то, что я знаю?

— Молодые женщины часто впадают в романтику, — ответил он. — Я заинтересован, чтобы вы понимали верно. Предсказания предсказаниями, но Порфирий не дурак, и знает, что без темных артефактов его карта бита. Вы впутаны в эту историю против воли, и должны знать, что главное — темные артефакты, а все остальное романтические бредни. Выбранный вами путь станет определяющим для вашей судьбы, но отнюдь не для судеб всего мира. Юстина?

Она слушала его, отвернувшись к окну, и поджав губы.

— Ваша забота трогает, — проговорила она холодно. — Я приму к сведению, а теперь мне нужно вернуться к отцу.

Глава 17

(5 дней до свадьбы Хрисы Техет.)

Свет в комнате был потушен. Ипатий стоял возле окна, сложив руки на груди. От озера наползал туман, протискивался сквозь решетки ограды, затапливал садовые дорожки. Под его пеленой померкли фонари на воротах. Кому-то из стражей не спалось, и смутная фигура бродила в тумане возле дома.

Сегодняшний день принес еще больше вопросов. Ипатий переворачивал слова Бареба в уме и так, и эдак, пытаясь разгадать их смысл. Выходило, что торговец прямо указал на Юстину. Могла ли она знать что-либо важное, о том не догадываясь? По словам Бареба — да. Какую же тайну она хранила? Ответа не было.

Очнуться от мыслей его заставила скрипнувшая половица. Кто-то, придерживая рукой, приоткрыл дверь — из форточки потянуло сквозняком. Ночной гость старался двигаться бесшумно, но все же слышались его осторожные шаги и дыхание. Ипатий не шевелился, невидимый за портьерами окна, выжидал. Судя по звукам, посетитель что-то искал. Он обшарил прикроватный столик, неловко задел стул и тотчас схватил его, не позволяя упасть.

— Ты не это ищешь?! — мягко спросил Ипатий, выставив руку с ключом.

Ночной гость перепугался, повалил стул на пути к выходу и на этот раз не стал поднимать его. В темноте шаги бежали к дверям. Ипатий ожидал не такой реакции, удивился и бросил фоты. Они взмыли к потолку, заливая комнату светом, но в ней никого не оказалось. Невозможно добраться до дверей за столь короткое время, даже если бежать очень быстро, надо преодолеть еще одну комнату, прежде чем попасть в коридор. Однако из соседнего помещения не доносилось ни звука, словно ночной гость растворился в воздухе. Ипатий на всякий случай заглянул туда, и обнаружил ожидаемое — безлюдье и покой. В пору подумать, что посетитель померещился, но доказательством служил опрокинутый стул.

— Какого черта? — пробормотал Ипатий в недоумении.

Пару минут назад он был уверен, кто такой его припозднившийся гость. Но хивия не стала бы устраивать бедлама и топать. Юстина как-то говорила, что их домовой дух топает, но домовые не обыскивают комнаты, даже по приказу хозяев.

Ключ приобретал неожиданную ценность, и его следовало поберечь. Ипатий лег спать, засунув ключ под подушку.

С утра серые тучи плыли низко, и от этого все словно погрузилось во мглу. Юстина полулежала на диване в библиотеке и увлеченно читала книгу. Вокруг нее медленно плавали фоты.

— Доброе утро!

Ипатий отодвинул занавеску, выглянул наружу.

— Хотя какое оно доброе!

— Доброе! — откликнулась Юстина. — Вы не в настроении?

— Просто никак не могу выспаться, не хватает, наверное, тощего казенного матраца. Что это вы читаете?

Юстина показала ему обложку книги.

— А! Лолий Осик, старый друг!

— Он очень хороший писатель, — обиделась Юстина за Лолия.

— Вы не щедры на похвалы — он великолепный писатель, — усмехнулся Ипатий. — Удивительная наблюдательность, умение видеть предмет с разных сторон и приятное, легкое изложение. Целое поколение молодых людей уходит на Окраину в поисках приключений, начитавшись его, и вполне вероятно, что наш век запомнят по его книгам.

— Зато вы щедры, — заметила Юстина, ожидая подвоха в его словах.

— Отдаю справедливость, — возразил он и постучал по столу костяшками пальцев, раздумывая о чем-то. — Кто-то сочиняет эпоху, а кто-то.... В энциклопедии я нашел ссылку на справочник-бестиарий Руфуса Безумного.

— Вы все еще исследуете хивий?

— Не люблю неоконченных дел.

— Полезете за ним сами, — предупредила Юстина. — Вон та черная потрепанная книга на самой верхней полке.

Ипатий проследил за ее рукой и кивнул. Он пододвинул лестницу, забрался наверх. Книга оказалась тяжелой и очень старой с пожелтевшими, обтрепанными страницами. На титульном листе стояла витиеватая дата семисотлетней давности.

— О, да у вас экземпляр, написанный рукой самого Руфуса!

— Причем самый последний, исправленный и дополненный, — откликнулась Юстина.

— С каждым днем все больше и больше привязываюсь.... к вашей библиотеке!

Ипатий, присев на стремянке, перелистывал книгу, иногда задерживаясь на отдельных статьях. Наконец, он добрался до конца фолианта и воскликнул:

— Вы только послушайте, что пишет о хивиях Безумный Руфус!

Юстина отложила книгу.

— 'Хивии — злобные существа женского пола, хитростью проникающие в человеческие жилища. Они избирают семейные дома и вносят разлад промежду мужа и жены, являясь по ночам к мужчине в облике женщин, одаривают ласками, и сосут кровь у спящих. Еженощно они лишают мужчину сил, пока наконец он не умирает. Убить нечестивиц почти невозможно — они нечувствительны к чарам, но, схваченная за шею, хивия теряет свои магические силы.

От преступной связи между мужчиной и хивией рождаются девочки, точные копии матери — такого проклятье их рода.

В привычках хивии оставлять маленькие подарки, так они покупают доброе к себе расположение, стремясь обмануть бдительность хозяев'.

— Сосут кровь? — удивилась Юстина. — Никогда не слышала ничего подобного! Это вздор!

— Что вы хотите?! Книге семьсот лет, тогда в умах царило суеверие, а знания заменяли небылицы. Хотя и сейчас мы успешно пользуемся теми же древними россказнями.

— Кое-кто с вами бы не согласился, — заметила Юстина. — Многие считают, что 'золотой век' канул в прошлое. И древние небылицы имеют под собой почву. Нам и не снились такие чудовища, какие бродили в давние времена.

— Вы романтизируете прошлое.

Юстина наклонила голову к плечу и усмехнулась.

— Первое упоминание о Корриках относится к периоду Второй Смуты. Ваш предок возглавил сопротивление и отстоял город. За доблесть и заслуги он был избран шестьдесят четвертым градоначальником.

— Вы прекрасно осведомлены.

— Благодарю. Ваш отец гордится своими предками и любит рассказывать о них. А вы гордитесь ими?