Очень простые мы - рабочая версия

Продолжаю собирать пенопласт, мир вокруг так интересен, многомерен, например, оказывается, поразительной красотой обладают осколки кирпичей на дороге. Некоторые треснуты, некоторые нет. Некоторые целые другие нет. Бумажки, грязь, пух, трамвайный билетик плывет по воздуху и попадает на ветку дерева. Через час резкий инопланетный свет с неба смягчают прозрачные перистые облака, около стены завода в пульсирующем стеклянном воздухе вьются мошки, садятся на сизые пятна помета птиц, или на бежевые, от собак и кошек. Все имеет свое место. Оцинкованную помятую сетку забора сотрясает теплый ветер, это спугивает мошек, уносится билетик с дерева, крошка от пенопласта осыпает меня, и я закрываю глаза...

Когда я открываю их, на небе уже другие облака украли солнце, и мир чуть посуровел. Радость во мне тоже тухла, ее место занимало равнодушие и излишняя расслабленность. Движения замедлились, я волочил полистирол на помойку отстраненно от него. Уже не рождалась радость от работы, она надоела мне. Паутинки и кирпичи не интересовали. То, что только миг назад имело смысл, стало бессмысленным. Трещины как трещины..Помет..Фууу! Дерьмо мира!!! Мне захотелось упасть около забора на пыльную траву и посмотреть в небо. Покурить и помечтать о чем-то, не имеющем отношения к осознанию себя. Надоело! Но естественно этого нельзя сделать.

И посему я только украдкой делаю десять быстрых затяжек стоя позади цеха. Мои ботинки испачканы мазутом, роба покрыта пылью и пальцы черные от грязного пенопласта, почему-то воняющего саньем...Черт! Свобода исчезла, думаю, как ее вернуть, но жизнь сама дает ее мне. «Лакс», подходит мой непосредственный начальник, ответственный за полистирольную линию, на которой я и работаю. «Давай бросай эту ерунду, кубы будем варить». Я подхожу к Жене, и мы вместе насыпаем в большие чугунные формы полистироловую крошку...

Я не совсем внимательно это делаю, лопатка, которой надо ровнять, распределять крошку по форме, дергается в сторону и Женя орет: «Осел ебучий, опять тупишь? Учти, мне не нужен такой напарник, который все время тупит». Еще бы я был невнимателен, ведь я подумал о бабочке, которую видел на подоконнике. Она совсем сгнила, и от нее остался только черноватый пух с разноцветными разводами…

Швыряю взгляд за окно, тучи ушли. Неправильно и медленно закручиваю гайки, которыми стягивается форма перед варкой пенопласта. К черту формы, меня завораживает вращение компакт-диска солнца, что хотят сказать мне солнечные дорожки, проникающие в цех? «Бля, Макс, куда ты смотришь? У нас времени мало», под ухо кричит Женя. Его маленькие черные глаза зло смотрят на меня. В них желание дать мне по морде!!

Подходит начальник. «Женя, не ори так на него. Все люди разные, по разному въезжают во все. Наверное, у него склад ума другой, ему все понять надо. Не сразу». У тебя какое образование»? Обращается он уже ко мне. «Ну...Гуманитарное», мнусь я, боясь сказать правду. «Театральное», отвечает за меня начальник, вертя в руках фломастер и странно улыбаясь. Я вздрагиваю. «Э-э, ну не важно». «Не надо стесняться своего образования». Кидает Женя. «Ну да, театральное». «ПОниМАешь Женя, вот виДишь..Театральное..Он Может, способен такие вещи понимать, до каких мы никогда не додумаемся. А ты соответственно, те, которые ему трудно понять». «Ну, да, я не технический человек Женя. Понимаешь? Ты может с самого рождения в технике копался, а я нет. Вот и трудно! Ну не технарь я не технарь. Но я стараюсь, понимаешь? Делаю, что могу»! Возбужденно говорю я.

«Вот, он сможет Женя. Я посмотрел, как он работал последнюю неделю и вижу, что с ним можно работать. ТЫ же умный человек Лакс. Правда». «Да», мрачно отвечаю я. «Ну, теперь работайте», начальник уходит, на губах у него еще более странная улыбка. «Черт бы тебя подрал, психолог хренов! Знаешь как заставить людей работать на все сто! Теперь, после того что ты сказал, мне нельзя будет позволить ни единого «ляпуса». А то Женя мигом ткнет мне в глаза моим образованием! Мол, нужны ли нам тут такие, вот, долго въезжающие»!! Я резко сжимаюсь, собираюсь, нет мыслей о мире. Есть только работа! Работаю и осознаю каждое действие!

Куб сварился, мы вынимаем его, несем на склад, я прижимаю его к себе, он такой влажный и горячий и пахнет так вкусно, жареным попкорном! Ставим. Следующий. Сыпем. Закручиваем. Варим. Выносим. Опять тот же цикл. И так без конца, много часов, пот течет по лицу, ноги ноют, руки кричат от боли а в сердце любовь..К Жене..К кубу..К ним, в цехе...Ведь все это часть совершенствования...И, кстати..Если все люди часть бога, значит, когда они с тобой говорят, с тобой через них говорит бог. А если они плохо о тебе говорят, то это он недоволен. Женя орал на мой тупизм, следовательно, бог хотел, чтобы я не рассеивал ум в образах мира, по крайней мере, сейчас, а осознал работу....

Компакт диск солнца отыграл практически все свои дорожки, их осталось совсем мало..И вот вечер..Краткий перекур, начальник вновь подходит ко мне. «Зайди ко мне, когда докуришь». Я захожу в его каморку и, садясь на краешек стула, замираю в напряжении. Что он скажет? «Лаксушка», постукивает он по углу стола. «Понимаешь. Я тут изучил про всех все. Я знаю жизнь каждого. Что у них в семье, какие у них проблемы. Горести. Радости. Только про тебя я не знаю ничего, ты у меня темная лошадка. Я бы хотел знать, чем ты живешь после работы. Чем занимаешься». «Щас еще, размечтался», усмехнулся я про себя, внешне тоже улыбнувшись. Начальник заметил мою реакцию. «Не думай. Я не хочу вмешиваться в твою личную жизнь. Ты можешь делать, что хочешь. Но вот ты у меня деньги занимал, я слышал, что ты на дискотеку тут ходил. Может, ты их не так рассчитываешь»? «Нет, нормально», посмотрел я ему в глаза, пытаясь понять настоящий ход его мыслей.

«Я только знаю, что у тебя есть девушка. Что ты хотел бы с ней жить. И потому тебе нужно больше денег. Ей сколько лет»? «Ага, какой он хитрый. Думает, что я тут начну рассуждать о нашей с ней жизни. Наших проблемах, вообще моих проблемах. Ха, но я узнаю этот психологический прием. Если знаешь все о человеке, ты можешь им управлять. Надавливать на его слабости. Осознав его проблемы, ты своим участием к его делам можешь потом создавать ситуацию, когда он становится тебе обязан, из-за хорошего отношения, и уже потому лучше работает. Чтоб оправдать хорошее отношение. А ведь в принципе что оно? Пустой звук!! Пара добрых фраз». «Вот тебе номер моего телефона. Если что, я тебе всегда помогу. И насчет если выйти не сможешь и так, по жизни». «Ох, какой ты хитрый. Ох. Зря я ему даже про нее сказал и что мне нужны деньги на квартиру. Уже дает повод к управлению мной!! Нет, не выйдет»! «А ее родители к этому как относятся»? Спрашивает он, изучая меня как мышь под микроскопом. «Так. Средне», осторожно отвечаю я. «Ну ладно иди».

Я выхожу и иду во двор, где в тенечке курит Женя. Сейчас 6.30, осталась только наша «полистироловая» смена, а значит Димы-Цыпленка, сразу бы снявшего 10% зарплаты за перекур, нет. Я кривлю губы, сдерживаясь чтоб не захохотать. Как приятно быть закрытой книгой, впускать в свой внутренний мир только избранных. Не надо всеми мыслями делиться как раньше. Это наивно. И при этом умудряться не закрыться и находить связь, единение с миром, любовь к людям. Но на их языке. Как там у меня, уточним мое предыдущее понимание? Прорубить дверь в мир из моего запутанного мира? Прорубил немного. Но вот пускать до конца не буду. На пару метров!!! И только! Такое волнующее ощущение! Рядом с ними и внутри своего сердца, своей вселенной.

Женя поворачивает бритую голову. «Что-то заебался я сегодня. Сейчас еще пару часов и домой. Устал Лакс»? «Да, есть маленько. Ноги ноют, офанареть как. Бля. Пенопласт хуев скоро сниться начнет». «Сейчас час поварим, а потом убираться будем. Смотри», вдруг улыбается он добродушно и жесткость-злость в его глазах куда-то пропадает. «Паутинка висит. Видишь», он указывает на балку над воротами. «Красивая, правда»? «Да, ничего», несколько ошарашено отвечаю я. «Мне еще нравится, как солнце играет в лужах. Помню, любил в детстве плескаться. Ты любил»? «Да, я и купаться любил».

Мы сидим во дворе на побуревших от дождя деревянных поддонах, сидим и мечтаем. Я думаю о лете и детстве, а о чем думает Женя? Что в его вселенной сейчас? Кажется, какие-то части нас соединились, какое-то большее понимание людей пришло в этот миг, мне стало еще проще сидеть тут с ним, а ведь раньше как трудно было выдавливать из себя подходящие фразы. Женя крутит сигарету и гасит ее в небольшой лужице с бензиновыми разводами. «Ну, пошли», разрушает он наши мечты. «Надо новый куб засыпать». Мы идем, а я оглядываюсь назад и опять смотрю на паутинку, она куда-то исчезла. Ветер сдул что ли? И этот миг я спрятал в своем сердце, как и урок жизни, что дал мне он. Любовь. Я здесь любовь, весь день в центре груди жжет, какая тут часть любви? Общечеловеческая? Но не только она, еще и части ума собираются здесь в одно целое. Обучение рабочему ритму. Просто жить…

И тут? Скажем, день, закончился, солнце отыграло все дивительные треки и я иду к центру Вавилона-города, вспоминая все, что создал умом сегодня. В ушах втулки-затычки от плеера. Мир мне не нужен сейчас, я улетаю на волнах музыки. Я весь чувство, я весь ощущение. Играет «Слот», Московская альтернатив-группа. Гремучая смесь репа, рока, «Дельфина», «Ночных снайперов» и чего-то еще. Лечу над асфальтом, и я весь поток слов, фраз, поток ритма и чувств тех — кто поет. Их мир мне нравится, буду в нем. Он безумен и анархичен, он не любит обыденность, это видно это слышно. Как прекрасен голос певицы, она яростно ввинчивает в меня свое понимание, она пытается пробить во мне что-то. Что? Треки меняются, музыка тоже. Безумие растет. Как ты убог мир! Ты слишком степенен и рассудителен и в тебе нет ни капельки сумасшествия. Я хочу уничтожить тебя, я хочу съесть тебя, я хочу быть тираном, я хочу делать с тобой то, что хочу. Ты мне не нужен мир!!!! «Мы так рады всем этим людям, ну когда же нас разбудят»...Конец песни..Одиночество..

Выключаю плеер, компакт прекращает вращение и вот мир завладевает мной. Шумы города, алогичный свет фонарей, они трещат, мерцают, некоторые гаснут, зажигаются другие. Город громкий, очень громкий и неспокойный, а песня тоже была громкой, но в ее громкости была и тишина. Здесь нет. Здесь иное. Здесь смех и шутки, дела и отдых, работа и дом. Все как всегда. Какое убийственное слово!

Приходит Она на место нашей встречи. Объятие и поцелуй. Зажмемся, шагаем. Куда-то, зачем? Мы давно встречаемся здесь! Она странная сегодня, ее платье смято, юбка с бабочками обладает другим оттенком черного, оттенком тревоги. Глаза не сияют даже чуть. «Лася. Я хочу кушать. Давай купим что-нибудь». «Потерять небеса, запуская руки в бездну», включается плеер. «Сейчас выключу», спохватываюсь я, нервно ища кнопку отключения. Мы что-то говорим, говорим, идем, идем. Заходим в центральный магазин города и покупаем пару сосисок, лепешки с луком и две котлеты. Она кидает мелочь на прилавок и смеется, ей нравится этот звук, звук монет крутящихся на стертом пластике. «Я очень пьяная Лася», шепчет она, а продавщица быстро смотрит на нее и забирает мелочь.

Выйдя вон, мы садимся на бетонные плиты недалеко «от фонтана». Ночная суета течет мимо, а я, молча, разворачиваю пакет со снедью, думая о насыщении. Котлета наверно вкусная. Даю ей лепешку и сверху кладу котлету. Принюхиваюсь к лепешке, во рту скапливается слюна, какой дразнящий запах! Надкусываю ее и спрашиваю: «Зачем котенок? С чего ты так сделала. Сегодня есть повод»? «Нет, мне так захотелось», равнодушно повторяет она, отправляя в рот большую часть лепешки. «Почему»? «Мне так захотелось». Тот же ответ и лепешки почти нет, обрывается пленка с сосисок по 41 рэ за кило. Розовый кончик сосиски подрагивает, трепещет между ее губ, блестит в тусклом свете фонаря над нами и исчезает. Она жует…

«Но, понимаешь. Так же нельзя. Это опускает нас. Это стирает нас. Ты свое сердце губишь этим. Я тут пришел к такому выводу». «Да, правда», прожевав, говорит она, устремив на меня свой рассеянный взор. «Ты осуждаешь меня? И это говоришь ты, который уже неделю с работы не приходит на встречу, не накачавшись парочкой литров пива. Ты же себе позволяешь? Почему я не могу? Ты говоришь, что тебе плохо? Мне тоже»!! «Прости, прости, я не прав, я не буду тебя осуждать. Конечно, я тоже хорош. Но все-таки, почему ты так сделала»? Торопливо шевелю я губами, на которых повисли крошки от лепешки. Она машинально убирает их.

«Потому. Ты думаешь мои «друзья» на меня повлияли? МИрра и так далее? Нет, они меня сегодня как раз отговаривали, когда я с ними пошла на очередной «рок-концерт». Я пила все. Водку. Коньяк. Пиво. Все мешала. Я хотела быть очень пьяной!!!! Потому что сегодня я поняла — друзей у меня осталось мало, так как не стало денег». На ее прекрасных глазах заблестела соленая влага, я прикоснулся к ним и слизал, желая забрать боль, но? В сердце ничего не шевельнулось. Мое сознание. Как пустая чашка из под кофе, где только что плескался великолепный дорогой напиток, и теперь на дне осталась только мутная черная жижа, вязкое нечто, блевотное ничто. Я сам ничто!

«И даже Макс», тихо спросил я. «Я у него не просила». Так же тихо вздохнула она. «Дай сигарету. Я хочу курить». Я дал ей пачку, она вытащила сигу, чиркнула, зажигалка не работала, и тогда она стала с яростью щелкать, желая добыть вожделенное пламя. «Черт», и зажигалка улетела в мусорную корзину рядом с нами. Вдали что-то резко разбили, я обернулся. Группа пьяных подростков выясняла отношения. Мир как обычно зеркалит то, что внутри нас.

«И еще меня травят в общаге, и мама сказала, что не может больше меня содержать. Мне трудно. Я понимаю, что тебе нелегко — но и мне тоже. И еще, знаешь, я приехала вчера домой, рисовала до пяти утра. Когда я это делала, мне казалось, что это гениально. Настолько я тонко чувствовала. А потом, утром, я встала и увидела ЭТО. Дерьмо, блевотина, ничтожная пачкотня. Я бездарная Лася. Каково это понимать»? «Нет, это иллюзия, ты же знаешь. Очередное темное покрывало. Никогда не верь, что это дерьмо. И потом, сама же сказала, или я говорил, что все художники, писатели, начинали с не совсем гениального. Сначала не то. Надо постоянно совершенствовать себя. Тогда, станем гениями. Станем».

«Гениями», усмехнулась она криво, размазывая сигарету об бетон. «Ты сам себя убедил в этом или очки забыл снять? У меня нет таланта. Мне всегда говорили преподаватели ТАК! Говорили — неплохо! Неплохо! То, что я по дурости считала супер! А «друзья» из вежливости замечали, ну типа в-кайф». «Котенок», схватил я ее за руку. «Но им плевать, они воспринимают через форму. Просто они не видят, что это было создано душой. Сердцем. Они видят только погрешности. Внешнее. Мы просто усовершенствуем форму. Внешнее. И тогда все будет! Всему миру начихать на тебя и на твои картины, как и на мои книги. Но это не должно останавливать нас. Сама же говорила, что если хотя бы тебе нужны мои книги, я должен писать. Так вот, мне нужны твои картины». Я говорил, говорил, заглядывал в ее глаза, но она не слышала меня. Не хотела слышать. Только курила и размазывала бычки, курила и размазывала. Бесконечно.