Иллория: спасти королевство (общий файл)

— Важное дело, Взметень. Ты хоть глянь на него.

— Да что мне на него смотреть! — Взметень вскочил, схватил с кровати одну из подушек и запустил в Слепня. — Пшел прочь!

Слепень скрылся за дверью, а главарь вновь опустился на кровать. Но его не захотели оставить в покое — в дверях появился Лытка.

— Слышь, Взметень, ты бы глянул, что я за птицу привел.

— С купцом-богатеем сам разберешься, а королевских прынцев в наших лесах не водится.

— Зато водятся королевские писари и члены Большого Совета.

— Правда что ли? — Взметень качнул головой. — Ну, тогда показывай свою птицу.

Королевский писарь Взметеня не впечатлил — худющий, с растрепанными волосами, царапиной на вздернутом носу и синяком под глазом. А вот Взметень, судя по всему, на королевского писаря произвел большое впечатление — тот съежился, хотя росточка и без того был небольшого, втянул голову в плечи, чуть не расплакался. Сразу ясно: сопливец. А меж тем кафтан на нем знатный — с блестящей вышивкой и сверкающими пуговицами, сапоги добротные, штаны щегольские, с красными полосами, да и ручки тонкие, холеные, словно у бабы. По всему видно, что не простой барин.

Взметень прошелся рядом со связанным писарем, оглядел его внимательно с ног до головы, а сам задумался, какую тактику общения с этим "прынцем" выбрать: запугать хорошенько или задобрить. Или сначала запугать, а потом по головке погладить? Пожалуй, что так. На сопливцев это лучше всего действует. Поэтому Взметень нахмурил лохматые брови и упер руки в боки.

— И чего это ты, Лытка, мне этакую шваль припер?! Чего с него окромя кафтана взять? И ведь теперь, сволочуга, дорогу к замку знает! А как стражников приведет? Али охрану? Что с ним делать станем? А с тобой?

Лытка сразу смекнул, что к чему, и подыграл: бухнулся на колени, морду в пол опустил, а сам себя за волосы рыжие дергать стал:

— Не казни, Взметень! Не подумавши я! Не убивай!

— Не подумавши! — закричал Взметень, да так грозно, что писарь и вовсе зажмурился и дышать перестал. — Не подумавши! Вот повешу тебя на суку вместе с шпионом твоим! И кафтан тебе не понадобится!

— Не губи!

— "Не губи", — передразнил Взметень. — А чего мне с вами делать? Ну, ты, допустим, разбойник проверенный и глупость твою тебе прощу. А этого повесить.

Писарь, как про "повесить" услыхал, глазки сразу приоткрыл и заныл:

— Не вешайте меня, ваша светлость. Уж я человек, может, и небогатый, зато важный! Я вам пригожусь! И про замок ваш, честное слово, никому никогда не скажу!

— Не скажешь? — Взметень прищурился и наклонил голову на бок.

— Честное слово, ваша светлость!

— Ну, допустим. А какой нам прок тебя в живых оставлять? Ты что, за меня перед королем словечко замолвить можешь?

— Могу! — оживился писарь. — Могу замолвить! Члена Большого Совета король завсегда послушает!

— Ну, коли так... — Взметень сделал вид, будто задумался, а потом цокнул языком. — Нет. Не пойдет. Не верю я тебе, писарь. Мы тебя отпустим, а ты сбежишь и про обещание свое забудешь.

— Не забуду, ваша светлость! Честное слово! Самое пречестное!

— Не, — Взметень снова цокнул языком. — Вот коли сейчас бумажку напишешь, какую надиктую, тогда поверю.

— Напишу! Напишу, чего скажете, ваша светлость!

— Развяжите его, — приказал Взметень. — И поищите бумагу. А ты садись, диктовать буду.

Главарь кивнул на скамью возле длинного обеденного стола, и сам сел напротив.

— Нет бумаги, Взметень, — сказал Лытка. — Да и писать нечем. К чему нам писать-то? Мы ж не счетоводы какие.

Услышав про отсутствие бумаги, писарь испугался, что его снова свяжут и поведут вешать. Он вскочил со скамьи и бухнулся на пол.

— Честное слово никому не скажу, и перед королем за вас заступлюсь, ежели чего! Не убивайте, ваша светлость! Я вам в залог, хотите, кафтан оставлю!

— Кафтан, — криво усмехнулся Взметень. — Ну, оставишь ты кафтан, а как время придет, скажешь, будто ограбили тебя, да кафтан украли. А вот ежели руку в залог оставишь...

— Руку? — писарь побледнел. — Руку не могу. Чем же я писать буду?

— И то верно. Тогда палец. Это будет нашим с тобой, писарь, договором. И палец ты добровольно отдашь и поклянешься страшной клятвой, что поможешь мне, если в том появится нужда. И перед королем слово замолвишь, и перед министром, и перед главным королевским магом и перед духами лесными, ежели я попрошу.

Писарь побледнел еще больше, по лицу пошли красные пятна, стал он губы кусать, да дрожать. Взметень подождал ответа, и махнул Лытке:

— Ну, тогда ведите его на двор. Да потом тело закопайте подальше. Негоже нам тут диких волков свежим мясом приваживать.

— Согласный я! — завопил писарь. — Согласный! Рубите палец! Все сделаю!

Взметень оскалился и склонился к пленнику.

— Ежели обманешь, — спокойно произнес он. — Самолично из тебя кишки вытяну и жрать заставлю.

Писарь съежился, скрючился и тихо завыл. Изо рта слюни потекли, из глаз слезы, Взметеню аж противно стало. Сопливец он сопливец и есть. Ну, авось действительно когда сгодится. Ежели поймают Взметеня да казнить вздумают, будет у него в запасе поручительство члена Большого Совета.

А Лытка молодец, знатную птицу поймал. Полезную.

Взметень бросил на писаря последний взгляд и отправился к себе. В нем еще жила надежда на то, что Бьорн все-таки вылезет из лабиринта. Что потом с сыном делать, разбойник не знал, но твердо решил, что больше эмоциям победить над разумом не позволит. Слишком дорогой ценой победа достается.

* * *

С возвращением короля хлопот у первого министра меньше не стало. Лоддин внезапно понял, что в этом году ему предстоит разобраться сразу со всеми вопросами, решение которых он откладывал год за годом, слабодушно надеясь, что решать их не придется никогда. И вот, как всегда, навалилось сразу все: требовалось срочно найти себе замену, разобраться с надвигающейся военной угрозой, определиться с вопросом престолонаследия, а ко всему прочему как-то найти королевскую печатку, которую маленький Власт так опрометчиво обменял на дракона.

Кстати, дракон в этой истории оказался едва ли не единственным, с кем не возникло никаких проблем. Тварь мирно сидела в конюшне, ожидая, когда для нее выстроят индивидуальные каменные палаты, дышала дымом, пищала и почти ничего не ела. Последним Лоддин был немного обеспокоен, потому как подозревал, что для роста дракону требуется не одна корова в день, а их зеленая крыса от мяса отказывалась вовсе. Впрочем, у министра были дела важнее несварения желудка дракона.

Для начала Лоддин разделил проблемы на две группы: срочные, и не очень срочные. К последним он отнес военную угрозу, потому что рандорцы придут в Иллорию никак не раньше ноября, а до того времени нужно еще дожить; а также собственного преемника, потому что чувствовал в себе достаточно сил прожить еще пару лет. К срочным проблемам относились поиски печатки и наследника, причем и с первым и со вторым нужно было определиться как можно скорее.

Расставив приоритеты, первый министр наметил приблизительные пути решения каждой проблемы. Военный вопрос решится военными сборами, остальное находилось вне компетенции Лоддина. Собственная замена отыщется точно так же, как каждый год отыскивались кандидатуры в Большой Совет — путем кропотливого подбора людей, разговоров, испытаний и испытательного срока. Относительно наследника престола у Лоддина имелась одна мысль, осуществлением которой он займется сразу, как только решит вопрос с печаткой, и получилось, что первоочередной и почему-то самой сложной задачей оказались именно поиски маленького сделанного из золота предмета — символа королевской власти.

Королевская печатка — вещь особенная. Не только потому, что ею скрепляют все письма, подписанные королем, и она должна украшать своим оттиском каждый королевский указ, но и потому, что о ее волшебных свойствах в народе ходят легенды. Лоддин не знал, откуда пошли слухи, но народ считал, будто печатка обладает особенной силой и властью, будто тот, к кому она попадет, обязательно станет королем, а король без печатки уже не король.

Конечно, это было одной большой глупостью. Печатка обладала волшебной силой, но выражалась она всего лишь в особенной связи с королем, не более. Кусок золота, пусть даже и заколдованный, никого королем сделать, конечно, не мог, и король без печатки обладал все той же силой и властью. Но слухи не искоренить, а посему пропажа печатки становилась вдвойне опасной. Мало ли к кому попадет печатка и что ему может придти в голову? Вздумает поднять народ на бунт и свергнуть Власта, чтобы самому усесться на трон. Тут уж и без смерти Власта Иллория превратится в руины, потому королем быть очень сложно, и его работа заключается не в том, чтобы сидеть на троне, есть с золотых блюд, да приказывать, а в том, чтобы править, чтобы решать проблемы, заботиться о стране и подданных. А это, увы, далеко не каждому по плечу.

Поэтому печатку следовало найти как можно скорее, и человек, который должен будет заняться поисками, должен обладать умом, сообразительностью, быть честным, нежадным, уметь хранить секреты и не слушать сплетен. Такие люди — большая редкость (особенно это касается последнего требования относительно неверия сплетням), и у Лоддина на примете не было ни одного человека, которому он не побоялся бы доверить эту сложную и ответственную миссию.

Первый министр долго перебирал придворных и знакомых и даже думал обратиться за помощью к кому-нибудь из Большого Совета, но потом передумал — слишком уж важной была задача, чтобы поручать поиски тому же Тейту или Ерохе, но выход был. Существовал человек, который мог подсказать Лоддину, кого именно следует отправить в погоню за печаткой, и сейчас министр стоял перед массивной дубовой дверью, на которой ножом была нацарапана короткая надпись: "Не беспокоить! Прокляну!"

Лоддин вздохнул и постучал.

— Оставьте меня в покое! — тут же донесся из-за двери голос королевского мага.

Судя по интонации, Селемир находился в дурном расположении духа, но выхода не было, и министр снова стукнул в дубовую дверь.

— Я же сказал!

Дверь содрогнулась от оглушительного удара, распахнулась, и министра окутало облако вонючего зеленого дыма. Лоддин закашлялся, и облако тотчас исчезло.

— А, это ты. Ну, заходи.

Министр вошел в комнату королевского мага и услышал, как за ним захлопнулась дверь. Сегодня покои Селемира представляли собой большой шатер из ослепительно-белого шелка. В воздухе витал аромат спелой земляники и мяты, пол был устлан разноцветными полосатыми тюфяками и матрасами, повсюду лежали подушки между которыми попадались крохотные, размером с большой арбуз, круглые столики, не достающие Лоддину и до колена. На столиках стояли изящные фарфоровые чайнички и вазы с фруктами и сладостями. Сам Селемир сидел в центре этого сладко-мягкого безобразия на внушительного вида зеленой перине в желтую полоску, и неспеша потягивал чай. На нем был надет цветастый халат и остроносые туфли, а лысину прикрывала полосатая желто-красная чалма.

— Садись.

Королевский маг указал глазами на лежащую напротив него подушку, и Лоддин тяжело опустился на пол.

— Сегодня я к тебе за советом.

— Ага, — Селемир отхлебнул из чашки и прикрыл глаза. — Как король?

— В порядке. Но нам нужно отыскать королевскую печатку. Его величество обменял ее...

— Знаю, — махнул рукой королевский маг. — Оттого с самого утра не в духе. Ну как ты не доглядел?!

— Не доглядел. Теперь вот думаю, что делать. Нужно отправить кого-нибудь на поиски, но вот кого? Печатка — вещь особенная...

Селемир открыл глаза, и Лоддин почувствовал, что ему за шиворот что-то капает. Маг действительно был не в духе — сотворил над головой министра тучу, из которой полился крупный, с вишню, дождь.

— Прекрати! — рассердился министр.

— А ты прекрати пересказывать то, что я и так знаю.

— Тогда подскажи, что делать.

Туча исчезла, но бязевая рубашка Лоддина так и осталась мокрой.

— Доверься судьбе, — ответил Селемир и снова отпил из чашки.

— Это как? Пойти на улицу, схватить первого встречного за руку и отправить его на ответственное задание?

— Зачем же? Устрой лотерею. Пусть на поиски отправляется тот, кто вытащит счастливый билет.

Лоддин скептически покачал головой.

— Какой дурак станет участвовать в лотерее, если победителя пошлют туда, не знаю куда за тем, не знаю, за чем.

— Мне тебя всему учить что ли? — рассердился Селемир? — Пусть будет нормальная лотерея. С призами и победителями. И народ привалит, и нужного человека найдешь.

Министр задумался, но ничего надумать не успел — подушка, на которой он сидел, неожиданно поднялась в воздух и плавно, но решительно, выплыла в коридор прямо сквозь дверь, которая при приближении Лоддина сделалась дымчатой и полупрозрачной.

Когда министр пролетел сквозь дверь, та с глухим щелчком снова стала вполне твердой и осязаемой, а подушка, словно потеряв связь с волшебными чарами, под тяжестью тела Лоддина упала на каменный пол.

— Тебя самого впору проклясть! — буркнул Лоддин, потирая ушибленный бок. Но в целом он остался доволен выходом, который подсказал ему Селемир. Лотерея может помочь, если, конечно, он решится довериться судьбе.

С судьбой у первого королевского министра были сложные отношения, но он решил, что вполне доверяет той, которая ни разу его не подводила, и отправился в Большой Совет, чтобы те подготовили лотерейные билеты.

* * *

Ивор устал и хотел спать. С тех пор, как они с Ирией ушли из монастыря, он ни разу нормально не выспался и не отдохнул. Они все шли и шли, боясь задерживаться на одном месте. После случившегося Ивор не сомневался, что за ними будет погоня. Отец Богун не успокоится, пока не вернет свои деньги и не поймает вора. Хотя Ивор вором не был — он лишь забрал то, что священнику не принадлежало, и раздал тому, кому эти деньги нужнее, чем настоятелю монастыря. Они с Ирией трудились целую ночь, раскладывая купюры у чужих порогов, и очень устали. А утром пошли дальше.

— Жалко, что у меня в городе нет знакомых, — Ивор вертел головой по сторонам с таким усердием, что казалось, еще немного, и она отвалится. — Как думаешь, в каком доме может жить врач? Вот и я не знаю. Хорошо бы спросить у кого-нибудь, но еще слишком рано.

Ирия дотронулась до руки спутника, привлекая к себе внимание, а когда тот посмотрел на нее, подняла брови и наклонила голову.

— Зачем нам врач? Для Охры. Ты, наверное, видела ее, когда собирала вещи.

Девушка сделала знак рукой и прикрыла глаза.

— Ах, уже все спали... Отец Богун избил бедняжку, сломал ей ноги. Боюсь, она уже не сможет ходить. Ей было очень больно, когда я видел ее. Я обещал прислать помощь.

Охра качнула головой.

— Не веришь? Ну, при тебе она, может быть, и заснула... А! Ты не веришь, что это Богун с ней сделал? Увы, Ирия. Твой обожаемый святоша не так уж свят.

И Ивор снова стал оглядываться, размышляя о том, в котором из домов может проживать врач. Но ни надписи, ни знака, ни эмблемы, ни других указаний на нужный дом молодой человек не увидел. Все дома выглядели одинаковыми, только одни были чуть богаче, другие чуть беднее.