Чародейка Ознакомительный отрывок

По широкому узловатому львиному лбу пролегли глубокие морщинки:

— Что ты хочешь этим сказать?

Опустив голову ему на плечо, Надежда почувствовала колкость материи, под которой угадывались тугие, витые, словно канаты, твердые мышцы.

— Я знаю, — ты человек чести и никогда не оставишь нуждающихся или доверившихся тебе.

Взгляд цеплялся за намечающуюся щетину. За тонкий, едва заметный шрам над крупными, изогнутыми, словно лук, губами.

— Нравится мое платье? — игриво спросила Надежда.

— Красивое, — кивнул Сандар.

— Ты не очень-то щедр на комплименты, — разочарованно вздохнула она.

— Извини, Джайна, но я не придворный шелкопер. Говорить цветистыми фразами не мастак.

— Жаль.

— Мне иногда тоже, — улыбнулся мужчина. Улыбка получилась открытой и светлой. — Особенно сожалеть приходилось по молодости лет. Вы, женщины, падки на сладкие слова, как пчелы на сахар. Так что самые красивые девушки мне никогда не доставались.

— А ты, значит, любил приударить за девушками? — лукаво блеснула она глазами.

— Салаги всегда мечтают о том, чтобы баб было непременно побольше. Да желательно, посговорчивее. Для нормального мужика мерилом успеха женщина остается навсегда. Только вот по молодости считаешь трофеи, как убитые звериные тушки. А с возрастом хочется, чтобы, где бы жизнь тебя не носила, ты мог вернуться к горящему огню, около которого вкусно пахнет пирогами. И чтобы тебя ждала она: верная и честная подруга, что как клинок, защищает не тело, а душу. Это и есть любовь, Джайна, — как я её понимаю.

— Я знаю множество мужчин, для которых количество и молодость их подруг навсегда остается мерилом. Они, я уверена, жарко оспорят высказанную тобой точку зрения.

Сандар кивком выразил согласие.

— Я тоже их знаю. Бедняги! Они так и не повзрослели. Не стали мужчинами. Пусть натирают до блеска пятками паркет, — другого-то проку от них нет, и не будет. Жалкие неудачники, на которых и меч-то не поднимется, — слова презрительно слетали с губ. Белый тонкий шрам над губой поблескивал при каждом слове светлой молнией.

Надежда прищурилась.

— Короля ты считаете столь же бесполезным? — Полюбопытствовала она.

— Чархан правит страной более пяти лет. Если бы он был хлыщом, Светлого государства давно в помине не стало бы. Король отличный правитель, но — скверный человек.

— Я удивилась, увидев твое имя в списке учителей его величества. Вы ведь недолюбливаете друг друга?

— 'Недолюбливаете' это мягко, Джайна. Мы друг друга не терпим.

— Танец кончился, — Надежда с сожалением отняла руки. — Так быстро? Нам не часто удается провести время вместе.

Сандар ничего не ответил. Не единой фразой он не дал повода думать, что между ними может возникнуть нечто большее, чем простая дружба.

Сильный, смелый, верный, — образец идеального мужчины. И его женщина достойна столь совершенного создания. Антрида и Сандар, — они словно вылиты из одного сплава.

Вот только что ей-то сделать с сердцем, глупо рвущемуся туда, где ему не рады?

Надежда так увлеклась переживаниями, что не сразу заметила напряжение, разлившееся по зале.

Говор и смех стихали. Танцующие пары расступались перед высокой фигурой, словно закутанной в черный дым — назвать струящийся материал плащом язык не поворачивался.

Фигура медленно и неотвратимо приблизилась к пустующему трону. И остановилась в ожидании.

Опустошающий страх, овладевающий душами, стал осязаемым.

Чархан, оставив партнершу, встал, выпрямившись перед Темным.

— Кто бы ты ни был, являться на праздник без приглашения — дурной тон. Разве тебе это не известно? — прошелестел он.

— Согласно вашему этикету приношу извинения за отсутствие Светлого воспитания у Темных, — чуть склонил голову незнакомец. — Я пришел за ответом. — Выпрямившись, добавил он.

— Ответом?! — рыкнул Чархан. — Каким ответом, наглец?

— Вам дали три дня сроку. Время истекает. Я должен забрать Чародейку и доставить её в Ледяной Дол — таков приказ Темного Властелина.

Чархан оскалился в злобной ухмылке.

— Тебе придется оскорбить Темного Властелина неповиновением. Потому что никого ты к нему не доставишь. Я ясно выразился, Темный? Ни-ко-го.

— Вы предпочитаете войну?

— Она неизбежна. Раз все идет к тому, да будет так.

— Вы совершаете глупость, Ваше Светлое Величество. Но воля ваша.

— Вон!!! — Тонкий царский перс указал незваному гостю на дверь.

— Как пожелаете.

Не спешно Темный направился к дверям. От него веяло безнадежностью и холодом. Надежде вспомнились дементоры из книги о знаменитом маленьком волшебнике — те, что высасывали из пространства радость и счастье.

Двери за незваным визитером закрылись.

Зал дружно выдохнул.

— Какой неприятный пассаж, господа! — Губы Чархана сложились в приветливую улыбку, но ясные глаза метали молнии. — Пока вы приходите в себя от столь маловозможного невероятного визита, который, — увы! — никому из нас не приснился и за который Гильдия Магов мне ответит парочкой-троечкой голов, я хочу сделать подарок — ваш король споет для вас.

Король жестом подозвал лакея.

— Принеси лютню. Итак, господа, я сегодня пою подобно бардам, менестрелям или скоморохам. Ни для кого из вас не секрет, что моим отцом был один из Падших, состоящих в Темном Легионе. Эта песня сочинена им. Итак, 'Драконья баллада', господа.

Надежда никогда бы не поверила, что столь волшебные звуки можно извлекать из простого щипкового инструмента. Дрожащие струны рождали прекрасную, грустную и в то же время суровую мелодию. Зазвучавший вдогонку мелодии голос заставил забыть обо всем. Это был бархат, на котором таяли снежинки. Мягкий, с едва уловимой царапающей хрипотцой.

'Плохо мне. Плохо. Старый я, старый.

Чешется лес, соскребая листья.

Заснешь ненароком? Опять кошмары.

Проснешься? Шорох. Да шепот лисий.

Утро. Грибы поднимают шляпы.

Бог мой Драконий! Большой и добрый!—

Я так устал. Затекают лапы.

И сердце бьется в больные ребра.

Возьми меня. Сделай такое благо.

В холодном небе хищные птицы...

Последний рыцарь давно оплакан

И не придет он со мной сразиться.

Я знаю, должен: конный ли, пеший

Прийти, убить и не взять награды

Но, я ль виновен, что рыцарей меньше

Ты сотворил, чем нашего брата?!

Возьми меня! Смерти мне не дождаться.

Не докричишься — голос простужен:

В какой пустыне машет крылами

Ангел, берущий драконьи души?!

Все пожили. А мне — не хватило.

Стыдно сказать, до чего я дожил...

В последний раз собираю силы.

За что я оставлен без боя, Боже?

Звуки стихли.

Придворные встрепенулись, очнувшись от зачарованной неподвижности.

— А теперь, друзья мои, я вынужден вас покинуть.

Чархан перехватил взгляд Надежды и коротко, еле заметным кивком, указал на дверь. Оставалось только повиноваться.

Как только король в окружении Антриды, Сандара и Джайны скрылся от глаз придворных он, не таясь, дал выход гневу.

— Немедленно доставить Сивокрэя! И пусть только попробует скрыться, я натравлю на него крылатых кузенов. — Сверкая глазами, приказал Чархан страже. — Идемте в Зал Советов. — Через плечо бросил он трем друзьям. — Есть о чем потрындеть.

Надежда, несмотря на тревожное беспокойство, с любопытством осмотрела длинное темное помещение, через которое тянулись скамьи, предназначенные для 'думающей' элиты общества: меньшинства, решающего участь большинства.

— Могу я высказать свое мнение? — Спросил Сандар.

— Нет! — Отрезал Чархан, нервно барабаня пальцами по подлокотнику кресла.— Твое чертово мнение, рыцарь, мне и без тебя известно.

— Все же я выскажусь, — твердо продолжил воин.

Антрида предупреждающе положила руку на руку возлюбленного, стараясь незаметно её пожать.

— Рискни, — с внушающей опаску мягкостью предложил рыжий.

— Ваша охрана годится лишь для парадов. Ваши маги практически перестали вам подчиняться. Ваши министры работают лишь на себя. Будучи вздорным, капризным и непоследовательным вы оттолкнули всех верных людей и теперь окружены шайков никчемных лизоблюдов и лицедеев, не годных даже на то, чтобы как следует следить за чистотой костюмов, не говоря о безопасности вашей жизни. В вероломном приказе схватить гонца, по любым законам, чести или юрисдикции, считающегося фигурой неприкосновенной, — проявилась вся ваша легковесная, неглубокая, гнилая натура. Что творится в вашем разуме? О чем вы думаете, ввязываясь в войну с противником, втрое превосходящем по силе, не имея ни армии, ни средств?

— Это — все? — елейным тоном поинтересовался Чархан.

— Ни как нет, ваше величество. Когда вы, наконец, достаточно повзрослеете, чтобы понять: политика — серьезное дело? Судьбу мира не решают в спальнях или за кружкой горячего глинтвейна в кругу собутыльников. Также нельзя принимать судьбоносные решения исходя их симпатий или антипатий.

— Ты считаешь, я должен отдать Темным ваш драгоценный Талисман?

Вот от Сандара Надежда такого ни как не ожидала. Хотя, он прав, — по сути. Но... а как же она? Что с ней-то будет?

— Нужно было тянуть время. Подключить дипломатов. Что угодно делать, но не давать прямого ответа. Не показывать, что неожиданное появление Темного так вывело вас из себя. Что теперь говорить? После вероломного приказа уничтожить Хартрайда, не осталось пути назад. Остается только драться. А чем выступим против существа, которого и человеком-то назвать трудно?

Чархан нервно кусал губы. От взгляда, брошенного им, Надежда попятилась — в сине-зеленых глазах сверкала ярая ненависть.

— Будь проклята эта женщина! — Гневно проговорил Чархан, поднимаясь. — С самого начала от неё одни неприятности.

— Причем здесь Джайна? — Сандар покачал головой. — Вы как всегда путаете причину и следствие.

— Заткнись! — Красивое лицо под влиянием гнева изменилось до такой степени, что ужасало. Движения рыжего стали по-звериному резкими и быстрыми. — Ты надоел мне, Светлый Паладин. Даже не представляешь, какое искушение — взять и уничтожить тебя.

Бледное, лишь с легким голубоватым отливом, лицо Антриды, напоминало маску.

— Да брось ты! — насмешливо покачал коротко остриженной головой воин. — Ты меня не тронешь. Я нужен тебе, Падший.

Губы рыжего вытянулись в узкую ленту. Казалось, ещё секунда, и он зашипит, подобно кобре.

Дверь отворилась, пропуская к месту действия новое лицо — фигуру в красном.

— Сивокрэй! — набросился Чархан на вновь пришедшего. — Объясни мне, как стало возможным появление Темного на празднике?! Зачем, по-твоему, я держу всю вашу плотоядную, извращенную ненавистную когорту?

Сивокрэй безмолвствовал.

— Я жажду услышать ответ, о, мудрейший?

Маг поправил капюшон. Его голос оставался сдержанным и тихим.

— Портал лично выстраивал Темный Властелин. Он использовал магию собственной крови, в таких количествах, что мы не смогли ему противостоять.

Возникла пауза. 'Джайна' очень надеялась, что не одна она находится в непонятнках.

— Что это значит? — потребовал пояснений Чархан.

— Значит, что Король Тьмы настолько жаждет завладеть вашим Талисманом, что готов рискнуть ради этого жизнью.

Чархан переглянулся с Сандаром. Во взгляде обоих читалось недоумение.

— Почему?

— Я не могу дать ответа на ваш вопрос, Ваше Величество. У меня его нет.

Повисшую паузу вновь нарушил Сандар:

— Если уж Вэя рискует головой, бойня грозит стать кровавой и страшной.

— Как будто драка с вампирами, оборотнями, умертвиями, орками и прочей гадостью, жрущими человеческую плоть, может быть иной! — скривился Чархан.

— Нельзя терять времени. — Заговорила Антрида. — Необходимо начать массовую вакцинацию против Морового Поветрия.

— Женщина права, — кивнула голова в красном капюшоне. — Промедление грозит потерями, если не полным поражением.

— Действуйте. Вакцинируйте, ставьте защитные круги, готовьте армию и магов.

В зале снова повисла концентрированная густая пауза. Надежде казалось, что в ней плавают голоса друзей и недруга: 'Разве стоит эта женщина той цены, что придется уплатить за неё?'.

Парча, тонкие кружево, драгоценности — все обернулось злой насмешкой. Этакая 'Золотая баба'.

— Ваше Величество! — шагнула она вперед.

Сердце мучительно колотилось, не согласное с решением разума. В висках пульсировало. Но голос женщины звучал вполне твердо.

— Ваше Величество, вы должны выполнить требования Темных.

Маг в красном одобрительно кивнул.

— Это будет разумно.

— Разумно?! — Направившийся было к своему трону король, круто развернулся и почти подлетел к магу. — Разумно?! Да плевать я хотел на разумность. Отдать Вэе столь могущественную волшебницу?! Когда мы даже не знаем подлинных границ её силы? Это ты называешь 'разумным', да, мудрейший?!

— Я никогда не стану сотрудничать с Темными против людей, Ваше Величество! — возмутилась Надежда.

— А тебя и спрашивать никто не стане, — злобно шикнули на неё. — Люди подчиняются вампирам безоговорочно. Подобная тактика действия называется 'внушение'. — Взгляд короля вернулся к магу. — Сегодня мы отдадим единственный шанс на спасение, чтобы завтра оно обернулось нашим проклятием?

Маг не тронулся с места, напоминая пламенеющую статую.

— Простите меня, Ваше Величество, мою дерзость. Но не стоит прикрывать похоть государственной необходимостью.

Надежда едва сдержалась, чтобы не охнуть.

— Что ты сказал? — не веря ушам, переспросил Чархан.

— Правду. Ради того, чтобы получить эту женщину, которую, нужно отдать ей должное, совершенно не в чем упрекнуть, кроме того, что она появилась не в том месте и не в тот час, — вы готовы потерять страну и корону? Подумайте хорошенько. Мы могли бы сдержать натиск Правого или Левого крыла Тьмы, но Центрового удара нам не выдержать.

— Да неужели мы так слабы?

— Увы, ваше величество, мы слабее Темных. И с этим нужно считаться. Противиться требованиям Черного Властелина означает ввязывать с драку с противников, идя за заведомое поражение.

— Чархан, ты ведь не собственной жизнью будешь рисковать! — Вклинился в диалог короля и мага воин. — Подумай о тех, кого обрекаешь на смерть?

Взгляд нифилима сделался, как у затравленного зверя: пронзительный, тоскливый и злой. Надежда с трудом выдерживала на себе его тяжесть.

Король медленно приблизился. С каждым шагом висевшее в зале напряжение нарастало. Он остановился в нескольких шагах от сияющей золотом Чародейки.

— Взгляните на это прекрасное светлое чудо — послание богов в ответ на нашу просьбу. Она так красива! Настоящий цветок — хрупкий и душистый. Вы считаете, мы должны бросить её на вращающиеся жернова, чтобы выиграть несколько жалких месяцев мира? Я должен пожертвовать самым светлым в этой комнате по совету двух моих друзей? Мага, оставившего умирать вверенную его попечению Академию. Ради спасения драгоценной шкуры пустившего ситуацию на самотек; и воина, считающегося другом того, кого просит принести в жертву?