— Разбей мою статую, Диннар, — сказала мать. — Один человек хочет завладеть моей душой. Я не знаю, что ему нужно, но он пытается заключить мою нафф в аллюгин. Он будет мучить не только меня, но и тебя. Не позволяй ему, Диннар. Разбей мою статую. Больше не делай моих изваяний. Лучше сделай её.
Диннара показала на белую звезду, которая вдруг начала стремительно изменять форму, на глазах превращаясь в женскую фигуру...
Диннар проснулся в смятении и первым делом кинулся искать Махтума.
— Я думал, тебе нужен только твой отец, а выходит, тебе ещё что-то надо от моей матери! Зачем ты охотишься за её нафф?! Отвечай, или я тебя придушу!
— Помилуй, Диннар... В чём ты меня обвиняешь? Какое мне дело до твоей матери?
Изумление Махтума казалось неподдельным.
— Почему ты решил, что это непременно я? — спросил колдун, когда Диннар рассказал ему свой сон. — Ты думаешь, я один занимаюсь такими вещами? Взять хотя бы Тагая...
— Но его здесь нет.
— Для этого ему необязательно быть здесь. Достаточно иметь аллюгиновое зеркало... Кстати, я не уверен, что он ушёл с другими в горы. Тагай вполне может быть в Белом городе. Да и в твоей Сатхаме есть где спрятаться. Поверь, Диннар, мне ничего не надо от твоей матери. У тебя столько врагов, а ты обвиняешь единственного здесь человека, который всегда относился к тебе хорошо. Лучше поскорей иди в Сатхаму и разбей это проклятое изваяние, пока злодей, кто бы он ни был, не похитил его. Тогда помочь твоей матери будет гораздо труднее.
Статуя оказалась на месте, но, войдя в храм, Диннар оцепенел. Белая звезда... Он не верил своим глазам. Между статуями бога и его супруги призрачно светилась диуриновая женская фигура, похожая на незаконченное изваяние. Казалось, мастер, не успел проработать детали. Или не смог? Как будто хотел сделать портрет по памяти и вдруг понял, что недостаточно хорошо изучил модель. Едва намеченные черты узкого лица были смутно знакомы Диннару... Лицо, которое его поразило, но которое он не успел как следует разглядеть. Призрак, посланный Камой!
Диннар едва не забыл, зачем он сюда пришёл. Покончив со статуей матери, он поспешил вернуться в подземный дворец и снова отыскал Махтума.
— Я знаю, что диурин растёт и меняет форму, но почему именно женская фигура? И за такое короткое время... Два тигма назад ничего этого не было.
— Последние полтора тигма Чёрная звезда очень близко к земле, — сказал колдун. — Разве ты не видишь, она каждую ночь встаёт над пустыней. Диннар, у тебя есть связь с Чёрной звездой... Точнее, с ангамой, которую называют то Танхар, то Танамнит. Возможно, она ловит твои мысли и отвечает тебе.
— Отвечает? Мне?
— Ну да... Она влияет на материю, которая обладает способностью видоизменяться. На тот же диурин. Наверное, ты думаешь о какой-то женщине?
Диннар молчал. Он даже себе не хотел признаться в том, что какая-то женщина уже не первый год занимает его мысли. Женщины были ему необходимы, но особого места в его жизни не занимали. Пока Трёхликая не показала ему бледную девушку с серебряными волосами.
— Кто она, Диннар? — спросил Махтум.
— Не знаю... Никто. Призрак. Шутка твоей богини.
— Моя богиня редко шутит, — сказал колдун. — И даже когда она шутит, она показывает то, что есть, то, что было, или то, что будет. И когда же Трёхликая послала тебе это видение?
— В конце Великой Ночи.
— Только один раз?
— Да. Я хотел увидеть её снова. Я просил богиню. Много раз... Бесполезно.
— Почему ты не обратился ко мне? Я никогда не отказывал тебе в помощи.
— В этом мне помощь не нужна.
— Ты прав. Да и вряд ли я смог бы тебе в этом помочь. Есть вещи, о которых говорят без посредников.
Но судьбе было угодно, чтобы всё-таки Махтум помог Диннару отыскать незнакомку с серебряными волосами. Отдыхая в ожидании следующего полнолуния, колдун иногда приходил к нему побеседовать. Диннар ничего не имел против. В последнее время он устал даже от работы с камнем. Война его больше не интересовала, так же, как и прочие дела колдунов. И у него создавалось впечатление, что Махтума всё это тоже перестало волновать.
— По-моему, у тебя созрел новый план покорения мира, — сказал однажды Диннар не без ехидства. — И моё участие в этом не предусмотрено... Впрочем, я и так больше никому не позволю меня использовать.
— Диннар, наши пути скоро разойдутся. Думаю, тебе не на кого обижаться. Мы использовали тебя... Вернее, пытались. А ты у нас учился. Ты и раньше никогда не доверял мне полностью. Ты был ещё мальчишкой, когда понял, что власть — это то, чего добиваются для себя, стараясь оттолкнуть других подальше. Я не хочу с тобой толкаться, да это и небезопасно. Я тебе вот что хочу сказать... Это место перестало быть надёжным убежищем. Мир велик, а ты ещё так молод. Если бы ты видел Валлондорн... Жизнь там кипит, и каждое мгновение приносит больше, чем целый день, проведённый здесь. А Верхний город... Эриндорн прекрасен, и там много чудес. Валлоны тоже великие искусники. А их девушки...
— С каких это пор тебя стали интересовать девушки?
— Меня они интересуют не больше, чем раньше, а вот тебя бы точно заинтересовали. Диннар, я был во дворце бога. Я видел красавиц, какие тебе и не снились, а одна... Мы, служители Камы, обычно издалека видим тех, кто отмечен благосклонностью Трёхликой. Эта прекрасная валлонка, одна из бывших супруг бога, даже не подозревает, каким она обладает даром. Возможно, она способна кое в чём тебе помочь.
— Например, овладеть камангой, — усмехнулся Диннар. — Я не уверен, что мне это надо. А того, что мне действительно нужно, я уж как-нибудь добьюсь без помощи женщины.
— Диннар, ты ещё не видел женщин. Если тебе даже не нужна её помощь, просто посмотри на неё. Сейчас я вызову её суннао.
Махтум какое-то время молчал, замерев и словно погрузившись в себя. Потом взмахнул рукой, и в полутёмном зале появилась женская фигура... Хорошо, что колдун был полностью сосредоточен на том, что делал, и когда он наконец посмотрел на Диннара, тот уже более или менее овладел собой.
Это был она! Её серебристые волосы сияли в полумраке, как бледное пламя, белая кожа казалась прозрачной... Да нет, не только кожа... Она вся была какая-то прозрачная. Она светилась изнутри! Хрупкий сосуд, в котором заключён белый огонь, готовый вырваться наружу, чтобы вспыхнула новая звезда. Белая звезда...
— Это невозможно, — прошептал Диннар.
— Невозможно? Что? — удивился Махтум.
— Невозможно быть такой красивой.
— Отчего же? Это вполне реальная женщина. Диннар, забудь о своём призраке и езжай в Эриндорн. Наши игры тебе больше не нравятся. Считай, что там тебя ждёт действительно интересная игра. Абельханна Амнита славится не только своей красотой, но и неприступностью. Возможно, это самая неприступная крепость, которую тебе предстоит взять.
— Мне действительно стоит туда поехать, — кивнул Диннар. — Но не для того, чтобы сражаться с женщиной. Здесь становится скучно. Ты научишь меня валлонскому?
Обучение не заняло много времени — Диннар быстро усваивал языки. Когда наступило полнолуние, Махтум уединился в своих покоях с аллюгиновым зеркалом и статуей, а Диннар решил перед отъездом провести день-другой в Сатхаме.
Теперь в храме Чёрной звезды напротив статуи бога призрачно светилась белая диуриновая фигура. Новая возлюбленная Танамнита, созданная его волей из каменной звезды. Белой звезды... Махтум сказал, что её зовут Амнита. Звезда. Эта цепь совпадений немного пугала Диннара. Трёхликая редко шутит, и если даже шутит, показывает то, что есть, то, что было, или то, что будет.
"И что же будет? — думал он, глядя на полупрозрачную белую фигуру. — Возможно, я пустился в погоню за призраком... Глупости! Эриндорн — не призрак. И я покорю его".
Сначала Диннар даже себе не хотел признаться в том, что крепость, которую он стремится покорить, — вовсе не Эриндорн. Махтум всё понял. Он ничего не сказал, когда Диннар объявил о своём решении отправиться в валлонскую столицу, только улыбнулся своей обычной улыбкой, за которую его иногда хотелось прибить. Может быть, он знал, что Амнита и призрак, посланный Камой, — одно и то же. Ведь он был служителем Камы. Почему он показал ему Амниту?
Вернувшись в подземный дворец, Диннар отправился в покои Махтума — он хотел попрощаться, и очень удивился, увидев там Тарса, бледного, с покрасневшими глазами. Диннар только потом заметил Махтума, который лежал на своём ложе, накрытый до подбородка лёгким узорчатым покрывалом. Он был мёртв. На полу валялись осколки статуи.
— Что произошло?
— Это Тагай, — всхлипнул Тарс. — Его здесь видели. Я знаю, это он...
— Но почему он его убил?
— Ты так ничего и не понял! — неожиданно зло выкрикнул Тарс. — Какой же ты дурак! Сын бога! Аль-Марран... Все перед ним трепещут, а он просто дурак! Знаю, знаю, как ты силён... Ты можешь раздавить меня, как червяка, и всё равно ты дурак, дурак! Дурак!!
Молодой колдун подавился собственным криком и затрясся не то от смеха, не то от рыданий. Диннар взял со столика у изголовья ложа кувшин с водой и выплеснул её Тарсу в лицо. Потом усадил его в глубокое кресло.
— Успокойся, — сказал он. — Если я буду давить всех червей, которые вокруг меня ползают, у меня не останется времени ни на что другое. Наверное, я действительно многого не понимаю, но сколько я здесь живу, мне постоянно лгут. Ты знаешь больше о том, что тут творится. И всегда знал. Может, объяснишь наконец, что произошло?
— Я тебя ненавижу, — выдохнул Тарс.
— Я знаю. Меня все ненавидят. Для меня это как ветер в пустыне, который то и дело обдаёт горячим песком. Удовольствия мало, но терпеть можно, и даже перестаёшь замечать.
— Да. Тебя все ненавидят. Ты действительно порождение тьмы. Где ты, там и зло. Ты всем мешаешь. Я думаю, это из-за тебя тут всё пошло кувырком. Когда ты появился, всё пошло не так. И в первую очередь для меня. Махтум считал меня самым способным, он любил меня... А потом появился ты, и я сразу стал третьим лишним. Только зря он так в тебя верил! Я говорил ему... Я был зол на него... Он думал, что я его не простил...
Тарс шмыгнул носом, сморщился и какое-то время молчал, отвернувшись от Диннара. А когда он повернулся снова, его лицо горело злобой.
— Неужели ты поверил, что тебя здесь ждали? Что все здесь мечтали сделать тебя владыкой мира?
— Мне хотелось в это верить.
— Ещё бы... Наши люди похитили тебя в Улламарне, потому что их об этом попросили и хорошо заплатили. Ты там кому-то мешал. Как наследник... Наших это совершенно не интересовало. Им хорошо заплатили, и они увезли тебя в пустыню, потому что там за тебя тоже можно было кое-что получить...
— Десятка два марканов.
— Ну да... Они отвели тебя к вождю этих дикарей и забыли о тебе. А потом и обо всём этом жалком племени в Городе Зверя. Гораздо выгодней было торговать с Ракханом. Тебя никто не ждал. Твои родичи от тебя избавились, а наши на тебе заработали, и никому не было до тебя никакого дела. Но ты напомнил о себе сам. Это было зрелище — когда ты выехал из тоннеля на своём каменном чудовище... Я первый раз в жизни видел на лице Махтума удивление. А пока тебя лечили и поили снотворным, он связался с колдунами из долины. Они сходили в Улламарну и узнали о тебе всё, что могли. Даже дату твоего рождения. А уж сколько о тебе марвиды нарассказывали... Они кричали, что ты бог, оживляющий камни. Махтума заинтересовал твой редкий дар, но он в тебе ошибся. Ты не смог овладеть камангой. Ты вообще всё делал не так...
— Почему Тагай убил его? Не иначе как Махтум нашёл ключ к какой-то великой тайне, и Тагай решил его присвоить.
— Да, я думаю, ключ сейчас действительно у Тагая. Ключ к тайне, которую Махтум пытался разгадать почти всю свою жизнь. Ты помог ему. Вернее, не ему... Ведь это ты сделал статую Кинвара...
— Кинвара? Так звали его отца?
— "Отца", — ядовито усмехнулся Тарс. — Кинвар — это один из величайших нумадов Сантары. Сто сорок лет назад он пришёл сюда, в пустыню, и отыскал где-то в подземельях Лунного Города древнюю рукопись. Он бился над ней не один год и наконец сумел прочесть знаки давно забытого письма. Там было заклинание, при помощи которого можно вселить нафф в камень. Кинвар погиб и унёс эту тайну с собой в могилу. Рукопись он уничтожил. Махтум тридцать лет просил Каму послать ему образ Кинвара. Он надеялся, что нафф великого нумада свободна. Махтум был довольно посредственным камаитом. Ему далеко не всегда удавалось узнать у богини то, что ему хотелось. Он уже почти потерял надежду вызвать Кинвара, но недавно у него всё же получилось. Да ещё рядом оказался искусный ваятель, способный сделать из камня точный портрет Кинвара. Ты же знаешь, каменное изображение человека притягивает его нао. Для живых это не опасно, а вот для мёртвых... Если имеется каменное изваяние покойного, его суннао, которое является как бы неполноценным нао, остаётся в аллюгине. И хотя это тонкое тело неполноценное, оно всё равно способно притягивать душу. Если душа умершего не ведёт на земле другую жизнь в новом теле, её можно поймать и соединить с суннао в аллюгине. Задача Махтума была ещё сложнее. Кинвар умер давно, его изваяний не сохранилось, а значит его нао давно растворилось в наоме. Впрочем, даже если бы где-то в земном аллюгине осталось его суннао, то попробуй-ка найди этот кусок аллюгина... Махтуму удалось сделать его суннао! Представь себе! Для этого он ещё много лет назад отыскал могилу Кинвара и раздобыл немного его праха вместе с землёй. Поместив рядом статую Кинвара, его прах, землю с его могилы и аллюгиновое зеркало, Махтум сделал из наомы его вторичное суннао. Я не могу тебе объяснить, как это делается. Это величайшее искусство, доступное лишь единицам. Это то, что лесные нумады называют запрещённым колдовством... Имея прах покойного и его статую из камня, можно сотворить или извлечь из наомы некое подобие его тонкого тела. Или вторичное суннао, как мы говорим. Поместив его в аллюгин, его тоже можно соединить с нафф, так как оно тоже способно притягивать душу. Кроме Махтума, никто не умел делать вторичное суннао. У Тагая ничего не вышло. Я знаю, он пытался поймать душу твоей матери и даже ходил в Улламарну, чтобы раздобыть немного её праха...
— Этот мерзавец ворошил могилу моей матери?!
— Тагай никого не щадит — ни живых, ни мёртвых. Не беспокойся, он ничего не успел. Один человек его заметил и предупредил белого тиумида, который следит за кладбищем, чтобы получше присматривал за могилой Диннары. Да у Тагая всё равно бы ничего не вышло. Даже если бы он раздобыл прах твоей матери, а ты не разбил статую. А у Махтума получилось.
— Но неужели душа Кинвара до сих пор помнила это жуткое заклинание?
— Он был великим нумадом, и его нафф могла сохранить память. Не всю, конечно, но ведь нафф обычно запоминает самое важное. То, что было самым главным для человека, когда он жил на земле.
— Ты думаешь, Махтум узнал заклинание?
— Я думаю, заклинание узнал Тагай. Махтум умер не позднее, чем вчера вечером — я осмотрел его, а Тагая видели сегодня. Видели, как он отсюда выходил.
