— Эти тряпки выкинем, — щебетала та, — давай, снимай с себя все. Сейчас нам принесут бочку, и мы отмоем все это.
Девушка стянула с себя огрызок некогда хорошего платья, и рыжая с неким неудовольствием посмотрела на ее перевязанные бедра.
— Сколько уже идет кровь?
— Два дня.
"Лапочка" тяжело вздохнула и приказала:
— Развязывай. Я принесу другую повязку.
Рыжая подошла к одной из занавесок, отодвинула ее и скрылась в соседнем помещении. Олиф послушно принялась за дело и тут вспомнила, что у нее в складках лежит небольшой ножик. Она выудила его трясущимися руками, оглянулась, пытаясь придумать, куда можно было бы его спрятать, и, понимая, что рыжая возвращается, быстро засунула его под кровать.
Разноцветные занавески раздвинулись, из них плавной походкой выплыла "лапочка" и протянула Олиф тонкую повязку, с четырьмя толстыми нитями по краям. Ничего не спрашивая и абсолютно не стесняясь, она раздвинула девушке ноги, стерла всю засохшую кровь влажным полотенцем и завязала новую подкладку.
В этот момент в комнату внесли бочку двое Песчаников, и, не обращая на девушек никакого внимания, тут же вышли. Это немного удивило Олиф, но рыжая тут же заставила ее забыть о своих мыслях, приказав стирать с себя всю грязь. Затем наложила какую-то прохладную мазь на пожелтевший синяк на щеке.
Спустя некоторое время, она нацепила на девушку чистое красивое платье, длина которого достигала ее пят. Ткань была приятной и нежной, в отличие от ее прежней одежды, до боли коловшей кожу.
Рыжая подвела ее к зеркалу и гордо провозгласила:
— Ну вот, теперь хоть на девушку похожа.
Олиф с сомнением оглядела чистое, ухоженное отражение. Платье плотно облегало фигуру, правда, никак ее не подчеркивало, а наоборот, слишком выделяло выпирающие бедра. За последний месяц Олиф очень сильно похудела, и теперь напоминала тощую обглоданную кость. Кожа, загоревшая на солнце, совершенно не сочеталась с темно-синим цветом платья. Желтеющий синяк на щеке тем более не мог сгладить общее впечатление. Скорее всего, именно поэтому Олиф не почувствовала ни радости, ни восторга, а лишь какое-то обреченное смирение.
— Загар скоро спадет, — заверила ее "лапочка", — и синяк тоже не вечен.
И видя, что Олиф ничего на это не отвечает, добавила:
— А знаешь, твоя прическа мне нравится. Очень необычно. Сейчас только переплетем...
Рыжая усадила девушку на стул и принялась ловко работать пальцами, перебирая ими локоны. Олиф перевела взгляд на тумбочку: на ней находилось столько красивых вещей и приспособлений, о которых в прошлой жизни девушка могла только мечтать. Гребень, которым "лапочка" проводила по ее волосам, показался ей особенно привлекательным. Тонкая лазурная оправа, с вкраплениями мелких камешек, цвета хаки. Дорогая, наверное, вещица. Интересно, как она сюда попала?
— Ну вот, теперь и волосы приведены в порядок.
Рыжая немного отошла от девушки и умиленно на нее посмотрела.
— Прекрасно. Ты выглядишь как...
Дверь с размаху распахнулась и стукнулась о стенку, заставив подскочить на месте обеих девушек. В комнату размашистым шагом влетел высокий, по пояс обнаженный мужчина, в пятнах крови.
— Прости, дорогой, сегодня я занята, — проворковала "лапочка".
Нежданный гость перевел взгляд на вторую девушку. Олиф внутренне напряглась, чувствуя, как в животе натянулась тугая струна. Не узнать этого человека было трудно, даже не смотря на то, что в тот момент, когда они встретились, солнце еще даже не показалось из-за горизонта.
И хотя тогда он ей ничего не сделал, лишь ощупывал Хэнка, и смотрел, как главарь пытался ее изнасиловать, Олиф почувствовала чудовищное отвращение.
Мужик, наоборот, ее не узнал, только сказал еще несколько слов "лапочке", и вышел.
— У него кровь... — выдавила Олиф.
— О, ты умеешь разговаривать, — обрадовалась рыжая. — А на кровь не обращай внимания, они вечно все кровавые приходят.
— Почему?
— Им приходится вое...
В этот момент дверь снова распахнулась, но на этот раз в нее влетели несколько девушек, больше напоминающих разноцветную радугу. Их было всего пять, они носили такую же прозрачную ткань, что и рыжая "лапочка", к которой поселили Олиф. Одна была зеленая, другая красная, еще была фиолетовая, голубая и темно-синяя.
Девушки, словно ураган, замельтешили по комнатке. Каждая из них чмокнула рыжую в щечку, а затем все эти "разноцветные девушки" расселись по постелям.
— Мы пришли познакомиться с новой соседкой! — радостно выдала "лапочка" в розовом одеянии, с копной длинных белых волос. Лицо у нее было приятное, единственное, что портило его — это большая черная родинка над губой.
— Она не слишком разговорчива, — предупредила рыжая.
— Я Кудряшка! — выкрикнула другая "лапочка", тоже рыжая, только с такими обильными кудрями на голове, которые, наверное, не возьмет ни одна расческа.
Она была полноватой на вид, с маленькими глазами, тонким ртом и большими, пухлыми щеками.
— Меня зовут Родинка, — представилась блондинка, что недавно выразила за всех желание познакомиться.
— Я Гера, — подала голос высокая, длинноногая брюнетка, с прямыми, не ровно обрезанными, волосами.
— А мы Ви-Ди, — радостно подпрыгнула на перине еще одна блондинка, только коротко стриженная.
— Да, Я — Ди, а она — Ви, — подтвердила точно такая же блондинка. Близняшки.
— А тебя как зовут? — поинтересовалась "лапочка" с кудрявыми рыжими волосами.
Девушка на секунду растерялась, не зная, отвечать или нет, но все-таки, спустя мгновение честно сказала:
— Олиф.
— Олиф?
— Э-э-э...
— Правда что ли?
— Какой ужас... — раздался тут же гомон голосов.
— Я хочу называть ее Пушистик! — воскликнула длинноволосая блондинка.
— А что, по-моему, не плохо! — поддержали ее близняшки.
— Скучно. — Это, кажется, была темноволосая и длинноногая.
— Девочки, тише! — захлопала в ладоши рыжая. — Вы ее пугаете!
Олиф сидела, разинув рот от удивления.
Все понемногу смолкли.
— Итак, Олиф, — добродушно улыбнулась рыжая, — как ты уже поняла... твое имя... оно...
— Не котируется, — вставила Кудряшка.
— Ты хоть знаешь, что это значит, дура? — тут же зашипела на нее, кажется, Родинка.
— Знаю!
— И что?
— Это значит, что ее имя дурацкое!
— Ну так вот, — перебила рыжая, — мы решили называть тебя Пушистиком.
Наверное, если бы Олиф в данный момент могла шевелиться, она бы забилась в истерике, давилась смехом вперемешку со слезами, но ее охватил полный ступор, и все, что она могла сделать — это пару раз моргнуть.
Пауза затягивалась, девушки ждали реакции на слова рыжей "лапочки", но в комнате повисла тишина.
— Может, она немая? — не выдержала Кудряшка.
— Она же сказала нам свое имя, дура! — злобно опровергла такое предположение Родинка.
— Тогда что с ней? — возмутилась пухлая девушка.
— Наверное, она просто в шоке, — выдвинула свое предположение, то ли Ви, то ли Ди.
— А она живая вообще? — подняла бровь Кудряшка.
— Кто-нибудь ткните ее! — раздраженно перебивая всех остальных, воскликнула Гера.
— Куда?
— Куда-нибудь!
Одна из блондинок-близняшек вскочила на ноги и приблизилась к Олиф.
— Не надо в меня тыкать! — испугалась та.
— Ты смотри-ка, живая, — присвистнула длинноногая брюнетка.
— И разговаривать умеет, — подхватила Родинка.
— Ну, что нам скажешь? — скрестила руки на груди Кудряшка.
В комнате снова повисла тишина. Олиф уже справилась со своим шоком и теперь прекрасно понимала, что действительно нужно что-то сказать.
— Э-э... а почему у вас такие странные имена? — Ее голос звучал приглушенно, словно она уже очень давно не разговаривала.
— Тут все просто, — улыбнулась рыжая. — Родинку так называют из-за родинки на щеке, Кудряшку — из-за кудрей, Геру...
— На самом деле, ее зовут Мегера, — встряла пухлая "лапочка".
— Заткнись! — шикнула на нее длинноволосая блондинка.
— Да, Геру на самом деле зовут Мегерой — за характер, — продолжила рыжая, — Ви-Ди... — тут у нее на переносице образовалась морщинка, — э-э... кто-нибудь помнит, почему их так зовут?
Девушки отрицательно замотали головой.
— Ну, в общем, вот так.
— А можно спросить! — воскликнула Кудряшка, обращаясь к Олиф.
Та слабо кивнула, понимая, что отвечать на вопросы, так или иначе, придется.
— Ты сама придумала такую прическу?
— Ну... да.
И тут на нее шквалом посыпались вопросы. "Лапочки", перебивая друг друга, голосили на весь подземный лабиринт, похоже, даже не замечая, что Олиф ни на какие вопросы не отвечает.
— Как давно ты в пустыне?
— Как ты попала сюда?
— А ты не помнишь, кто тебя сюда привел?
— С тобой кто-нибудь еще был? Мужчина? Красивый?
— У вас роман?
— Дети есть?
— А хочешь?
— Что ты больше любишь: доставлять или получать удовольствие?
— Ты ешь овсянку? Ты вообще много ешь?
Олиф в отчаянии посмотрела на рыжую "лапочку", имени которой так и не узнала, взглядом умоляя прекратить этот ужас.
— Ладно, девчонки, Пушок уже устала, возвращайтесь в свои комнаты.
Девушки разочарованно заворчали и начали разбредаться. Неожиданно к Олиф подскочила Кудряшка и затормошила:
— А ты точно не помнишь, кто тебя сюда привел?
Олиф испуганно замотала головой.
— Жаль... надо было запомнить...
И эта жизнерадостная "лапочка", словно ветер, плавно выплыла из комнаты. Как только дверь захлопнулась, Олиф показалось, что у нее в ушах до сих пор стоит жуткий гомон голосов. Девушка устало потерла виски. Ей на мгновение представилось, что все это больше похоже на сумбурный день равноденствия — именно в этот праздник все девушки наряжались в разные костюмы — смешные и не очень, элегантные и потешные, открытые и эротичные — и устраивали пляски до самого утра. На этот праздник сбредались люди не только из всего села Чернь, но и из соседних тоже. Сотни "разноцветных" людей гуляли по улочкам, стучали в дома, а иногда и просто так заходили, хозяева не возражали, наоборот, они были обязаны оказать хлебосольный прием.
Жаль, Олиф этого уже никогда не увидит.
— Они могут показаться немного странными, — сказала рыжая, — но ты скоро привыкнешь.
Конечно, привыкнет. Ей ничего и не остается, как привыкнуть.
"Лапочка" неожиданно заторопилась, быстро расчесала волосы, пшыкнула чем-то себе на шею, разгладила складки на своем прозрачном одеянии.
— Ты уходишь? — спросила Олиф.
— Да, мне нужно идти, — кивнула рыжая, — посиди тут. Тебе что-нибудь нужно? — спросила она уже около двери.
— Я хочу есть.
— К сожалению, еду принесут...мм... попозже.
Во взгляде рыжей девушки проскользнуло что-то сочувствующее, но она тут же быстро развернулась и вышла. Олиф молча наблюдала за закрывающейся дверью.
Теперь в комнате повисла удушающая тишина.
Девушка поднялась и подошла к своей постели. Та была деревянной, даже с периной. Может, все не так уж и плохо? Олиф легла и тут же почувствовала, как пружина прогнулась под ее весом. Это было приятно, не то, что жесткая земля и шуршащий песок.
Она посмотрела на потолок: на нем играли тени, отбрасываемые пламенем свечи, они то увеличивались, то, наоборот, становились крошечными, разделялись и окутывали все пространство. Олиф вспомнилась ночь на оазисе, когда она пошла сменять пропитавшуюся кровью ткань, и заодно решила постирать платье. Тогда, в окружении больших, высоких деревьев, которые отбрасывали практически такие же зловещие тени, она чувствовала необъяснимый страх за свою жизнь.
А теперь чувствует страх только перед неизвестностью.
Что-то внутри Олиф надломилось. Она оказалась там, где так боялась оказаться, и теперь лежала на мягкой постели, в чистой, ухоженной комнате, и все выглядели безумно приветливыми. Только это лишь фон, обложка. Что скрывается внутри, Олиф не знала, и этой неизвестности боялась больше всего.
Вспомнив про нож, девушка села и чуть приподняла перину. Покрутив в руках маленький предмет, которым буханку хлеба-то разрезать было трудновато, сунула его за пазуху.
Девушка прошлась по комнате, еще раз поразившись разнообразию цветовых оттенков. Казалось, что она действительно попала на радугу, а не под землю.
Олиф приоткрыла дверь и выглянула в коридор. Буквально в двух локтях от нее висел факел в металлической оправе, отбрасывая на стены темные, пляшущие тени. Из соседних комнат слышался смех вперемешку с грозными криками. Какая-то девушка быстро пробежала по коридору, не замечая ничего вокруг.
Похоже, жизнь здесь кипела вовсю.
Олиф сделала шаг вперед и прикрыла за собой дверь. Блуждать по бесконечным лабиринтам ей не хотелось, она решила осмотреться, чтобы представлять, что ее ждет за пределами комнаты и в случае чего, сбежать.
Стоило ей завернуть за угол, как она вновь погрузилась в темноту, разбавляемую лишь слабым зеленым светом. Не удержавшись, девушка подошла к одному из светожелов и, едва касаясь пальцами кожи, погладила. Спустя несколько мгновений он распахнул большущие глаза и чуть прикрыл веки от удовольствия. Олиф улыбнулась. Впервые, наверное, искренне.
Неожиданно светожел резко закрыл глаза. Девушка повернула голову и увидела тень, вышедшую как раз из освещенного коридора. Стены отвечали гулким эхом шаркающих шагов. Недолго думая, Олиф, стараясь ступать осторожно, быстрым шагом пошла к ближайшему повороту. Прислонилась к стене. Прислушалась. Шаги становились все отчетливее. Решив не рисковать, она прокралась до следующего поворота, на мгновение обернулась, и поняла, что неизвестный идет за ней. При таком освещении он вполне мог ее заметить.
Поджав губы, девушка свернула еще раз. Как долго это может продолжаться? Она совершенно не знает, куда идет. Главное запомнить, сколько раз пришлось повернуть, и в какую сторону.
Понимая, что рискует окончательно заблудиться, Олиф прижалась к стене и зажмурилась, надеясь, что неизвестный либо свернет раньше, либо не заметит ее. К счастью, тот выбрал первое. Можно сказать, ей впервые в жизни действительно повезло.
Повернув голову, девушка увидела, как из соседнего тоннеля виднеется слабое свечение. Слава Берегиням, она прошлась по кругу. Олиф быстренько преодолела небольшое расстояние, и тут поняла, что никакого круга не было. Тоннель был совершенно другой. Девушка остановилась перед огромной, деревянной, ярко украшенной витиеватым узором дверью. Нерешительно потопталась.
"Нужно убираться отсюда, и как можно скорее", — пронеслось в голове.
Стоило Олиф повернуться, чтобы снова вернуться в полутьму, как огромная дверь резко распахнулась, чуть не задев ее саму. Девушка с писком отскочила в сторону и уставилась на мужчину, вышедшего за порог.
— Что ты здесь забыла? — недружелюбно спросил он.
При колыхающемся свете он больше напоминал огромного великана, вышедшего на охоту за свежим человеческим мясом. И голос у него был грубый, посаженный, даже неприятный.
— Я... ищу... ищу выход, — пролепетала Олиф.
