Дороже жизни

Год разлуки с любимой, всего лишь год, а она забыла, ушла к Александру, стала его женщиной. Горькая обида обожгла душу Горнего Доктора. Но кто он, чтобы судить их? Никто. Алексей погиб там, в том вертолете, год назад. Возродившийся из его останков — Горний Доктор зажил другой жизнью и у него теперь рос сын, маленький и беззащитный — Антошка, у которого судьба (при рождении) отняла мать.

Доктор провел рукой по розовой щечке малыша и погасил в себе боль, обиду, разочарование. Он не станет судить, он не будет сожалеть и переживать о прошлом. То, что было уже не вернуть.

Сашка выздоровит, и они с Ликой вскоре покинут это место, а Доктор останется здесь навсегда, с сыном и с памятью. Друзьям не стоит знать о его боли, о его жизни, о нем... пусть все останется так, как есть. Он сможет отпустить их. Ради сына — сможет все.

— Доктор, — Селима возникла в проходе, — Та, женщина, жена больного, она ищет вас, хочет поговорить.

— Скажи ей, путь приходит завтра, — ответил он и снова повернулся к сыну.

Малыш будто бы помогал ему справиться с собой, вернее, со своими многочисленными демонами, что не давали спать по ночам и днем тревожили душу.

"Завтра, завтра я смогу найти силы, чтобы ответить прошлому. Смогу простить. Только не сейчас...", — думал он, не понимая, того, что от этой боли не так-то легко ему будет избавиться. Он всегда надеялся, даже в тайне, от самого себя, на встречу с Ликой, на возвращение домой. А теперь?.. Теперь у него не осталось ни надежды, ни дома.

— Господи, за что? — стиснув зубы, выдавил он из себя и, опустив голову на сжатые до побелевших косточек кулаки, еле справился с рвущимся наружу криком души, — За что?!!

* * *

Анжелика торопилась встретиться с Сашкой. Она почти бежала по тропинке к дому Горнего Доктора, а Егор остался где-то позади. Его имя заставило сердце Лики сжаться от предчувствия беды. Уж не Кружельников ли? — подумалось, вдруг. Потом, она отогнала от себя страхи: "Да откуда ему тут взяться?"

И все же ей захотелось рассказать Александру: и о подозрениях, и о новом знакомом, но самое главное было сейчас для нее — это убедиться, что с другом все в порядке. Возле дома Горнего, какой-то инвалид застрял на проходе. Анжелика помогла незнакомцу, освободила коляску от запутавшейся между спицами ткани и вошла в дом.

— Сашка! Сашенька! — бросилась к своему Шуту — бледному, но живому.

— Все хорошо, сударыня, — слабо улыбнулся друг, обнимая её за плечи, — Успокойся. Всё хорошо, слышишь?

Александр вытер ей слезы рукой, посмотрел в мокрые, но счастливые глаза подруги.

— Да, слышу, — кивнула она в ответ, обвела взглядом комнату, — А где доктор?

— Горний? Да ты же с ним столкнулась на входе...

— Что? Этот человек на коляске... он и есть Горний Доктор?! — изумилась Анжелика.

— Да. Он и есть тот доктор, которого мы с тобой искали. Постой, ты куда?

— Сань, я скоро. Только скажу ему "спасибо" за тебя и вернусь, — выскользнула Лика из рук Шута и скрылась со скоростью ветра.

Александр откинул голову и стукнулся об стол, почесал ушибленный затылок. "Неужели я, правда, ошибся? Ведь Лика, она бы обязательно узнала Лешку. Но эти глаза... Его глаза. Неужели все-таки — ошибся?" — раздумывал Сидоров о недавней встрече, ожидая Анжелику. Она вернулась намного быстрее, чем он предполагал и не одна, в сопровождении сухонькой старушки.

— Это Селима, — сказала Лика чуть расстроенным голосом, — Она говорит, что доктора нельзя увидеть до завтра. Странный он какой-то...

— Он не странный, он хороший. Очень хороший, — заступилась за Горнего Селима. — Ты же ничего про него не знаешь, а судишь. Он мужа твоего спас, а ты так говоришь о докторе нашем, — покачала старушка головой.

— Извините, я не хотела, — возразила Лика. — Просто он так быстро... исчез, а я только поблагодарить его собиралась.

— Завтра поблагодаришь, устал он, понимаешь? — вздохнула Селима, а потом уже мягче добавила, — Сынок у него маленький всю прошлую ночь не спал и доктору не дал глаз сомкнуть. Отдохнуть ему надо.

— А что с малышом? Почему он не спал, болеет? — заволновалась Лика.

— Что ты, что ты, дочка! Успокойся. Не наговаривай лишнего, — замахала руками Селима, — Мал еще мальчонка вот и плачет ночами. Дело простое, житейское.

За разговором, Александр и не заметил, как старушка уже все убрала и топчан ему в углу соседней комнаты застелила. Задавая вопросы о докторе, он понял только, что того тут боготворят, лечит он умело. Но вот жену свою спасти Горний не сумел. Сынишку один растит.

"Как же так? Лешка успел — и жениться, и сына родить? Нет, видно я, и правда, обознался, показалось..." — думал Александр, борясь со слабостью. Но когда понял, что та его перебарывает, позвал подругу:

— Лика.

— Да, — откликнулась она, отрываясь от разговора с Селимой.

— Я очень хочу спать.

— Да, конечно. Ты поспи, а я посижу рядом, — ответила подруга, заботливо, словно мама, укрывая его шерстяным, чуть колючим, пахнущим козой одеялом. Некоторое время назад женщины помогли ему слезть с операционного стола и перевели в другую комнату на приготовленную для него постель — невысокий топчан, укрытый овечьими шкурами. В приподнятом положении (так Доктор велел), откинувшись на широкую подушку, Александр погрузился в сон, как в глубокую тёмную яму.

— Ты бы тоже отдохнула, дочка, — с сочувствием проговорила Селима, поглаживая сухой рукой Лику по голове, будто родную. От этого тепла чужой, совершенно чужой для Анжелики женщины, защекотало в носу и захотелось уткнуться в её цветастый подол, как в детстве в бабушкин передник да вылить свои беды потоком горьких слез. Только Лика далеко уже не девочка, а эта старушка — совсем не её бабушка.

— Спасибо, мне не хочется.

— Может, кушать хочешь? Или еще чего-то?

— Нет, чуть позже, если можно, — ответила Лика.

— Ладно, я тогда к вечеру загляну к вам. Отдыхайте. А коли понадоблюсь, то мой дом рядом, через один от этого будет. Прибегай, не стесняйся. И если мужу твоему худо станет, то зови.

— Хорошо, — ответила Лика и осталась наедине со спящим другом.

Каким же сумасшедшим выпал этот день, и он еще не закончился, а сил его продолжать уже почти не осталось. Женщина вздохнула и, обхватив себя за плечи, уместилась на полу, рядом с Александром. Прислонилась спиной к его топчану, уткнулась подбородком в колени. Она вспомнила встречу с Егором. Шел от него какой-то холод, что-то такое было в его взгляде, отчего мурашки начинали бегать по спине, а ладони увлажнялись страхом. Неужели все-таки Кружельников?

"Надо уходить отсюда и чем скорее, тем лучше. А может, просто страхи? А как он смотрел на меня, словно хотел прочитать мысли", — Лика передернула плечами, вспоминая глубину синих глаз нового знакомого.

— Что же делать, Саша? Что? Скорей бы ты выздоравливал. Я же одна пропаду!

Женщина встала, вышла на цыпочках в другую комнату. Обошла крепкий дубовый стол, провела по нему ладонью. Мягкое шершавое тепло отозвалось на ласку.

— Словно живой, — произнесла одними губами, — Сколько жизней ты помог спасти своему доктору?

Недавняя встреча снова встала перед глазами...

"Как сапожник без сапог, так и доктор — без здоровья. Лечит других, а сам — калека, инвалид... — от этих мыслей Лике вдруг стало так больно, будто это она испытывает на себе то, что, возможно, чувствует Горний Доктор, когда остается один на один с собственной бедой.

— И все-таки он — счастливый. У него есть сын, — вздохнула, вернувшись к своему горю.

У Анжелики от Алексея ничего не осталось, кроме памяти и боли от разлуки, от того, что уже ничего не исправить. Если бы вернуться хотя бы на год назад... Зная, что их ждет впереди, она смогла бы убедить мужа и настоять на том, что им нужен малыш. Очень нужен!

Лика вдруг застыла в оцепенении от внезапно промелькнувшей в сознании мысли. Она впервые серьезно задумалась про то, что если бы Леша вернулся к ней на каталке, как этот Доктор? Смогла бы она любить его другим (не таким, каким помнила, а изменившимся) — беспомощным и слабым? Одно дело говорить себе — "люблю его любого", другое дело встретиться с этим "любым" нос к носу. Каждый день видеть душевную боль любимого и его бессилие, где-то раздражение и гнев на все и всех вокруг. И при этом не иметь возможности облегчить его страдания. Вдобавок ко всему, изо дня в день встречать сочувствующие взгляды соседей и родных, слышать перешептывания за спиной... смогла бы она всё это выдержать? Женщина закрыла глаза и оставшись наедине с собой, своими чувствами и страхами, тихо, но уверено произнесла вслух:

— Всё смогу, все выдержу, лишь бы был жив...

Кто-то легонько покашлял за её спиной, отвлекая от грустных размышлений. Анжелика встрепенулась, посмотрела на вошедшего. Им оказался паренек лет тринадцати или пятнадцати, худощавый и улыбчивый, с озорными веселыми глазами.

— Меня тетка Селима прислала. Я вам покушать принес, — сказал он, поставив на пол перед ней дымящийся вкусно пахнущий котелок, накрытый крышкой и обмотанный полотенцем и глиняный кувшин, поверх которого лежала горбушка круглого хлеба.

— Спасибо, — едва успела женщина поблагодарить паренька, как тот скрылся из виду, не стал дожидаться похвалы. То ли от скромности, то ли просто спешил. Лика, пожав плечами, подняла принесенное парнишкой с пола и переставила на стол. Есть ей пока не хотелось. Она вновь устроилась возле Александра, поджав под себя ноги, прислонилась к топчану и только прикрыла глаза, как усталость, накопленная за день, увлекла и её за собой в сон.

Глава 26

Кровь, липкая кровь расплывается по его рукам. Жалобно стонет ветер...

Он не успел. Она еле дышит, умирая, шепчет его имя. Её волосы, до которых он так любил касаться губами — темные, словно крыло ночи волосы, теперь мокрые и спутанные, раскинуты по земле... Испуганный взгляд, полный нежности и раскаяния... — уплывает прочь. Не остановить. Не вернуть...

— Прости и прощай... навсегда! — шепчут бескровные губы его Дариды.

— За что?!! Господи, НЕТ!!! — кричит он в небо, прижимая к себе еще теплое, но уже бездушное тело...

Горний Доктор дернулся всем телом, медленно провел по мокрому лицу рукой, открыл глаза. Сон. Просто кошмарный сон. Который он видит уже два месяца. С той ночи, как потерял жену.

Его сынишка сейчас крепко спал. Ничто не тревожило сегодня малыша, но не его отца. Воспоминания, пришедшие к нему из прошлого, разбередили душу, и он долго не мог заснуть. Потом, когда на поселок опустилась ночь, снова явился кошмар.

Дарида всегда хотела быть единственной для него, стремилась завладеть и сердцем, и душой, и разумом мужа... Видно, после смерти — ей это удалось.

Он сел. Свесив ноги на пол, подтянул к себе кресло. С усилием, опираясь руками о стены и спинку каталки, перебрался в нее, перевел дух. Он хотел прогуляться. Ему необходимо было освободиться от тяжести сна. Хасан спал рядом с Антоном, за сына Горний мог не беспокоиться. Его малыша в поселке любили все, как родного, так же как Дариду, и помогали всем, чем только могли своему Доктору. Здесь год назад он обрел новую жизнь, и как оказалось, совсем не был готов к тому, что к нему может вернуться прошлое...

Горний выбрался из хижины. Вдохнул полной грудью воздух гор и не спеша покатил по освещенной луной тропинке к реке. Там, за перевалом, у тонкой осинки навсегда нашла приют его Дарида. Ему нужно было поговорить с ней, успокоиться, подготовиться к завтрашней встрече с друзьями.

* * *

— Док! — к вертолету подбежал крепкий мужик в камуфляже, придерживая срываемый ветром капюшон и, окинув хмурым взглядом салон, умоляюще заглянул в глаза, — Возьми еще одного!

— Куда?! — возразил Алексей, обещали прислать самолет, но погодные условия не позволили, и вот теперь приходиться делать выбор между теми, кто плох и очень плох. Но встретившись с взглядом просящего, он уступил, — Что с ним?

— Ранение в грудь...

Вертолет был забит ранеными, которым в походных условиях не выжить, только больница, специальное оборудование, медикаменты могли помочь этим людям. Взять еще одного, спасти еще одну жизнь...

Алексей, перекрикивая гул моторов, обратился к пилоту:

— Еще один! — показал указательный палец, тот задумался на миг, потом кивнул в ответ:

— Давай!

Спустя пять-десять минут поднялись в воздух, оставив высокие хребты и войну позади себя...

Внезапно их захватила вспышка света, взрыв, в ушах раздался громкий крик, затем наступила тишина.

Алексей очнулся на груде камней, во рту — привкус гари, едкий дым щипал глаза. Тяжелая голова шла кругом.

"Вертолет...я же был в вертолете, с ребятами..." — он сделал попытку оглядеться и едва снова не потерял сознание, теперь уже от нестерпимой боли в вывихнутом локте. Приподнимаясь, Вешняков понял, что не чувствует, придавленных деревом ног. Совсем. Будто их нет.

— Вертолет... что с ним? Где ребята? — тихо проговорил, крутя головой по сторонам и пытаясь сдвинуть с себя дерево здоровой рукой. Но не удалось даже качнуть его.

Вокруг Алексея — только густая черная пелена, да высокие сосны упирающиеся верхушками в осколок неба.

— Эй! Есть кто живой?! — крикнул Вешняков что есть мочи и закашлялся...

Ему никто не ответил. Показалось, что наверху где-то в небе прокричал дрозд. Алексей откинулся на камни, прижимая больную руку к груди, улетел вслед за зовущей его птицей.

Сознание возвращалось не сразу, несколько раз оно, запутавшись в тенях и сновидениях, ускользало от него. В душной комнате мелькал приглушенный свет, как от свечи. Пахло овцами и еще чем-то устойчиво-неприятным, кислым. Он попытался осмотреться — темная круглая комната с низким потолком, с которого свешиваются пучки каких-то сухих трав.

"Где это я?" — спросил Алексей у самого себя и не смог ответить на этот вопрос. Силы оставили его там, недалеко от упавшего в горах вертолета, и он совсем не помнил, как мог оказаться в другом месте.

Голова его была перемотана какой-то тряпкой, рука почти не болела, она была крепко перебинтована. Ноги... он почему-то по-прежнему их не чувствовал и не мог ими пошевелить. Мысли о возможной травме позвоночника Алексей отгонял от себя, но они упорно крутились вокруг него.

— Нет, не может быть, не может... — шептал он себе, а сам видел, что может и еще как. Ноги не отзывались на его телодвижение, не соглашались повиноваться своему хозяину.

Отвернув полог на входе, в хижину просочилась тоненькая девушка — черноглазая, с длинными, рассыпанными по плечам локонами черных волос. За ней ворвалось солнце и золотыми лапами последовало за гостьей Алексея.

Девушка приветливо улыбнулась, заметив, что он следит за ней взглядом:

— Доброе утро!

— Доброе. Кто вы и как я оказался тут?

— Я — Дарида. Местная знахарка. А вас Рашид привез чуть живым.

От девушки пахло цветами и полевыми травами, а её улыбка была солнечной и теплой, что невольно Вешняков залюбовался ею.

— Давно я здесь?