"Я живой" (отредактировано и дополнено)

Один — бородатый мужик лет пятидесяти, целился в проем из карабина (скорее всего, одна из разновидностей "Сайги"). Двое других — какие-то плюгавые, оборванные сморчки предпенсионного возраста, были вооружены обрезами.

Коротко выдохнув, я, стараясь двигаться быстро, положил дуло карабина на подоконник и сделал четыре выстрела, стараясь, чтобы красная точка коллиматора была как можно ближе к бородатому, после чего снова прижался к стене. О прицельной стрельбе речи не было, но, прячась от ответных выстрелов, я заметил, как бородатый валится наземь. Раздался крик, а за ним грохнули два выстрела. Мелкая дробь посекла оконную раму и стену.

Я пролез под подоконником, встал у противоположного откоса, и собрался послать еще пару свинцовых подарков обнаглевшим любителям халявы... Но услышал тоненькое, даже жалобное, похожее на старушечье кряхтение. Внутренне похолодев, я обернулся.

Ко мне быстро приближалась, часто шаркая тонкими ногами, омерзительная мертвячка: нижняя губа твари была вырвана, обвисшая кожа на лице имела бурый цвет, ее покрывали язвы, стеклянные глаза вперились в меня, словно прицелы. Она, вдруг, сделала рывок, который, видимо забрал последние силы её безжизненного тела, и упала прямо на меня, успев впиться руками мне в предплечье. Я попытался стряхнуть тварь, но она, хрипло крякнула и вцепилась в мою руку зубами.

Когда я отпихнул мертвячку ногой и снес ей голову выстрелом карабина, снаружи донеслись полные ужаса крики. Сначала орали в три глотки, затем один из нападавших затих. Потом снаружи доносились какие-то мольбы, кто-то плакал, но затих после какого-то влажного шлепка...

Я отмечал происходящее какой-то частичкой своего подсознания, тогда как сознание на творящееся вокруг, вне моего последнего убежища, уже "положило с прибором".

"Какой смысл париться насчет опасности за окном, — вяло подумал я, скорее по инерции закатывая прокушенный рукав куртки и наблюдая, как кровь бежит по предплечью, а края свежей раны очень быстро темнеют. — Я обречен. Не умер, но уже неживой... Все равно, у меня хватит сил на то, что нужно сделать... Должно хватить".

Я прошел мимо окна, совершенно не беспокоясь схлопотать шальную пулю, и сел у стены. Время как будто бы растянулось... Я видел, как размытая тень перемахнула через подоконник, оставив расплывчатый призрачный след, который начал неторопливо таять. И без того темное помещение начало проваливаться во тьму, но я увидел, как это нечто медленно плывет ко мне.

"Насрать", — подумал я, доставая из кобуры "ПМ" и поднося его к виску.

Нажать на спуск я не успел. Странное существо, что не вызывало у меня никакого интереса, вырвало оружие из моей руки, заставив меня на секунду сфокусировать взгляд.

— Катя? — прошептал я, увидев лицо девушки. Узнать её было трудно, выглядела она, мягко говоря, необычно... Но это была она.

— Заткнись, — зло прошипело видение и сделало нечто странное: Катя вонзила зубы себе в запястье, другой рукой схватила меня за лицо и приказала открыть рот, а когда я подчинился, начала поить меня... своей кровью.

"Наверное, зараза поразила мозг слишком быстро... Так вот какие глюки ловят ходячие? Что же, не так уж и плохо", — отстраненно подумал я, глотая тягучую, солоноватую кровь. Прежде чем отрубиться, я попытался блевануть, но Катя зажала мне рот руками и сказала: "Потерпи, потерпи немного..."

Что такое удача? Да откуда мне знать! Я чертов неудачник!

Катя.

Некрополь.

Голод не тетка, голод не дядька. Голод — это голод...

Я не ела с самой ночи. Режим быстро превратился в привычку. На секунду мне даже подумалось, что убегать не стоило.

"А в тюрьме сейчас ужин... Макароны", — сказал кто-то у меня в голове с явным восточным акцентом... Это, наверное, от голода.

Четыре раза в день — мясная диета. Относительно здоровый сон. Витаминные инъекции и теплая камера... Почти, мать его, санаторий. Я злилась на себя за подобные мысли, но ничего не могла с ними поделать: думала только о еде и о том, как хорошо было на базе.

К утру я совсем перестала здраво соображать. Включились инстинкты охотницы и убийцы. Зрение, слух, обоняние — эти чувства обострились, а то человеческое, что еще оставалось во мне, деликатно уступило место внутреннему зверю, благоразумно решив, что кровожадный хищник добудет еду быстрее, чем трусливый и робкий человечишка.

Не знаю, почему, но первым запахом, который я разобрала в переплетении ароматов леса и степи, был запах оружейной смазки. Только потом я услышала выстрелы и унюхала пороховую гарь.

"Люди", — робко прошептала Я-человек.

"Еда", — кровожадно прорычала Я-хищник, взявшая бразды правления податливым разумом.

Оказывается, я могу очень ловко и бесшумно передвигаться по лесу, несмотря на то, что беременность этому не особо-то и способствует. Когда я увидела троих крадущихся мужчин, время от времени замирающих за стволами деревьев, то испытала азартную радость охотника, преследующего ничего не подозревающую жертву. Для меня эти трое не были людьми. Они были обезличенной добычей, мясом, и никаких душевных терзаний Я-хищник по этому поводу не испытывала.

Я была достаточно близко к бородатому, вооруженному карабином предводителю, чтобы совершить рывок и разделаться с ним. В том, что он в троице главный, сомнений не было — двое других ловили каждый его жест, сразу же исполняли немые приказы, да и вооружены были куда хуже — вшивыми обрезами.

Вдруг, бородач присел возле дерева, и, достав из-за голенища нож, вогнал его в кору на уровне глаз, после чего положил на рукоять ствол карабина. Я посмотрела, прикинув, куда целился главарь, и увидела человека, одиноко идущего по дороге вдоль лесополосы.

"Кого-то он мне напоминает", — щелкнуло угасающий угольком человеческое сознание.

"Четыре туши — лучше, чем три", — обрадовалась голодная хищница.

Раздался выстрел, но бородатый промазал. У везунчика была отличная реакция. Он мгновенно понял, что свинцовая посылка была отправлена ему, поэтому тут же бросился в сторону придорожной заправки и, не замедляя бега, щучкой влетел в разбитое окно, щерившееся редкими стеклянными осколками, торчащими из рамы.

Вдогонку ему бородатый выстрелил дважды, но пули цели так и не достигли.

— Б..., — зло выругался предводитель, жестом приказывая своим подельникам обходить заправку с флангов, сам же не переставая целиться в провал окна.

— Хреновый из тебя снайпер! — донеслось из здания. — Ни одной пули в цель!

— Ничё, это дело поправимое! — хрипло отозвался бородач.

Я подобралась к нему поближе и, спрятавшись за широким стволом древнего дуба, уже приготовилась к броску, как из окна заправки начали стрелять.

Четыре выстрела, два попадания. Неплохой, надо сказать, результат — бородатый стоял на приличном от стрелка расстоянии. Одна пуля попала в карабин, другая врезалась мужчине в плечо, отчего того развернуло, и неудавшийся грабитель потерял равновесие.

Помощники бородатого сделали два выстрела в сторону окна, что было, скорее, жестом отчаяния, нежели продуманным действием. Один тут же засел за бензоколонку с надписью "92", второй прижался к стене, в двух метрах от окна.

Когда я подошла к раненному, он завизжал от страха.

"Неужели я так плохо выгляжу?", — подумала Я-человек, несколько уязвленная реакцией мужчины.

"А ты что, с ним трахаться собралась?", — с сарказмом отозвалась хищная самка, сворачивая шею бородатому, после чего вытащила нож из-за его голенища и тихо скользнула к следующей жертве.

Того, что стоял у колонки я бы могла прирезать бесшумно... но мне хотелось услышать вопль боли законной добычи, поэтому я подкралась к нему сзади и воткнула нож ему в печень. К моему разочарованию, он почти не кричал — видимо, болевой шок его убил быстрее, чем смертельная рана.

Внутри помещения заправки раздавались звуки возни. Мертвяка я учуяла сразу, как только подошла к зданию, видимо человек внутри не заметил, что он там не один. Изнутри раздался выстрел — видимо везучий беглец расправился с тварью.

Третий бандит, завидев меня с окровавленными руками, бросился бежать, даже не попытавшись сразиться, но я метнула в него нож... А так как у меня было мало опыта в обращении с метательным оружием, беглец получил в затылок не острием, а тяжеленной рукояткой, но этого хватило, чтобы сбить мужчину с ног. Перед тем, как перерезать грабителю горло, я с лихвой насладилась его истошным воплем и мольбами о пощаде.

Четвертого я убивать не собиралась — мяса хватит с запасом. Когда я повернулась лицом к окну (мало ли, вдруг человек пальнет сперепугу) и увидела его...

Сергей, совсем не опасаясь, медленно прошел мимо окна, держась за левую руку и не обращая на меня никакого внимания. И как я его сразу не узнала?

Дурное предчувствие кольнуло меня изнутри, заставив остатки человеческого во мне приструнить разошедшегося зверя. Я добежала до окна и перемахнула через него, мягко приземлившись на ноги.

Сергей сидел у стены, невидяще глядя перед собой. Он медленно вытащил из поясной кобуры пистолет и, так же медленно, приставил его к виску. Я бросилась к нему и обезоружила, затем сделала то единственное, что, по моему мнению, могло спасти последнего, пожалуй, близкого мне человека: я вцепилась зубами в запястье, схватила его за подбородок и приложила кровоточащую рану к его губам...

Ангел смерти — все равно Ангел.

— Я тебе говорю, классная девчонка.

— Знаю я твоих "классных девчонок", брат! Что-то твои "так себе", куда лучше, чем их "классные" подруги, которых ты мне все время подгоняешь.

— Дружище, поверь, ты будешь в восторге! Она — это нечто... О, кстати, вот и она.

Нежная музыка с незапоминающимся, но приятным мотивом разливается по залу. Она стоит в окружении подружек, спиной ко мне, немного покачиваясь в такт музыке. Легкое летнее платье грамотно подчеркивает прекрасную фигуру, и я с благодарностью смотрю на друга.

— Брат, ну ты даешь...

— А ты что думал?

— Думал, как всегда.

Друг смеется:

— Да я бы и сам к ней подкатил, но она Ленке сказала, что тащится от тебя.

Не помню её... Наверное, она не из нашей школы, пришла на бал с подружками.

— Иди, чего стоишь, как истукан.

"Подойду и просто приглашу на танец, — думаю я, внутри сгорая от стеснения. Как же она хороша. Я невольно скольжу по точеной фигурке взглядом, чуть задержавшись пониже спины. — Момент истины..."

— Привет! — Стараюсь говорить уверенно. — Мне тут передали, что ты мною интересовалась..

— Да, — говорит она. Её голос нежен. Он такой, каким я его себе и представлял. Девушка поворачивается и истеричным голосом кричит. — Поцелуй меня!!!

Я делаю шаг назад. Господи, как же она уродлива!...

Серое, бугрящееся гнойными нарывами лицо влажно поблескивает, кожа висит клоками, а нижняя губа и нос объедены, видны следы зубов.

Чудовище хватает меня за руку и вцепляется зубами, в то время, как Гия, вместо того, чтобы помочь другу и оттащить от меня эту тварь, садится рядом, кладет мою голову себе на колени и начинает гладить по волосам, приговаривая знакомым женским голосом: "Борись, Сережа, борись..."

Я открыл глаза и увидел изменившееся, но показавшееся мне таким родным лицо Кати, прежде, чем еще один сильный спазм, объединивший гудящую боль, нестерпимый зуд и ужасный холод, судорогой прошел по моему телу, и я снова провалился в беспамятство, полное шизофренических образов, в которых причудливо переплелись прошлое и настоящее, мои детские страхи и выросшие из них взрослые фобии, отвратительные извращения и сексуальные фантазии, то, что я любил, то, что я ненавидел, то, что я навсегда потерял и то, чего у меня никогда и не было...

Я бредил, во мне боролись две стихии, две противоречивые силы. Смерть — холодная, неуступчивая, непреклонная, и Жизнь — дикая, мощная, несгибаемая...

В безумном, болезненном полусне я ни на секунду не прекращал бормотать одну и ту же фразу, словно спасительное заклинание: "Я живой... я живой... я живой..."

И сквозь пелену безумия, сквозь липкий страх смерти и безумное желание жить я видел лишь её лицо. Она держала меня за руку, не давая сорваться в Бездну, словно Ангел Смерти, сжалившийся над проклятой душой, и решивший вернуть её обратно в Царство Живых.

Бер.

— А не слишком ли часто у вас руководство меняется? — усмехнулся Командующий в усы. Растительность под носом он развел для того, чтобы казаться старше. Хоть правителя самой большой базы в округе уважали все, от простого фермера до боевого офицера, он комплексовал из-за своего возраста, ведь когда генерал Морозов скончался (надо отметить, во сне, а не в результате переворота), его помощнику, принявшему бразды правления, только-только стукнуло тридцать.

— А не слишком ли твои стукачи на моей базе обнаглели? — ответил Бер, возвышаясь над Командующим, аккуратно отвечая рукопожатием на протянутую руку. — Пожалуй, пора мне их... того...

Новый лидер Лабы осторожно сел на крепкий деревянный табурет, предусмотрительно принесенный секретарем, напротив сидящего большого, роскошного по нынешним меркам стола хозяина.

Кабинет Петрухина изобиловал разными видами холодного оружия: арабские секиры, средневековые алебарды, стойки с катанами и вакидзаси, казачьи шашки, круглые, квадратные и треугольные щиты, мечи разной длинны, формы и эпохи. Все это было грамотно, будто рукою профессионального дизайнера, расставлено по просторному помещению и развешано по стенам.

— Ты знаешь, Витя, я давно уже видел тебя хозяином Лабы, — Петрухин был одним из немногих, кто называл Бера по имени, а не по боевой кличке, полученной еще до того, как убер стал таким, какой он сейчас. — Ни Док, светлая ему память, ни Игнат, земля ему пухом, не могли правильно управлять военной базой... Они, брат, гражданские, пусть и семи пядей во лбу.

Командующий, постучал себя пальцем по лбу, затем воздел перст к небу и развел руками. Бер пантомимы не понял, но, на всякий случай, многозначительно кивнул. Немного помолчав, он продолжил.

— Ты военный, Витя. Ты один из нас. И твои люди — они такие же, как мы, несмотря на то, что Док сделал вас больше, сильнее и быстрее. Вы воины, и ваше место здесь, на моей базе, а не на Лабе...

— Паш, я не могу... уберы слишком привыкли к независимости, как и люди, которых они защищают...

— Ты хотел сказать — используют, — перебил гостя Командующий, нехорошо прищурившись, но через мгновение он улыбнулся и, как ни в чем не бывало, сказал:

— Чего ты хочешь, Бер?

— Я хочу попросить тебя о помощи...

— И с чем же бесстрашные и могучие, а главное — свободолюбивые... — Петрухин сделал театральную паузу, ожидая реакции гостя, но тот оставался спокоен, так что хозяин продолжил, — уберы не смогли справиться собственными силами.

— Паш, ну чего ты ёрничаешь? Проблема серьезная... И её нужно решить сейчас... Уже скоро будет слишком поздно.

Командующий достал из ящика стола хрустальную пепельницу, пачку сигарет и зажигалку.