Бортовой

На большом голоэкране рубки виднелась картинка с одной из обзорных камер, развёрнутых в сторону кормы. И там, едва заметный, но узнаваемый, болтался сетчатый шар с "тубусом" — хорошо знакомая мне противодесантная армейская мина. Даже слишком хорошо знакомая. Помнится, от разноса движка "Арго" спасла только моя здоровая паранойя.

"Вы правы, это зрелище мне кое-что напомнило, — мрачно проговорил я, затирая не только файл, но и следы его пребывания в кластере. — Значит, нам уготовили судьбу "Ариадны"? Зачем?"

"Затем, что вы были бы пятым исследовательским кораблём, пропавшим без вести в космосе, — совершенно серьёзно ответил Лемешев. — За пять лет. Не многовато ли для одной станции?"

"Диверсант был не с Земли, хоть и человек".

"Ваш диверсант — тупой исполнитель с загаженными идеологией ненависти мозгами. Наверное, вы тоже задумывались, каким образом его внедрили к вам на борт вместо настоящего сокурсника вашего старого друга? Не могли не задуматься. А мы пошли по следу и наткнулись на два подозрительно своевременных самоубийства. Официально дело остановлено за отсутствием обвиняемых, но неофициально, через третьи руки, кое-что узнать удалось... Эрнест сейчас говорит с коллегами по учёной части, но у него на коммуникаторе уже лежит свежая инструкция. Вам придётся работать вдвоём, чтобы избежать нестыковок и утечек. Чуть позже он сообщит вам некоторые подробности. А я пока должен сказать лишь одно: в последние два года на некоторых кораблях нашего космофлота наблюдается ненормально большое количество рапортов о переводе в течение первого полугода службы. Все они, до единого, приписаны либо к пограничной базе "Кеплер", либо собственно к Земле... Ваш брат служил на "Кеплере", в персонале самой базы, мы уже аккуратно расспросили его. Факт подтвердился. Так что будьте крайне осторожны в общении. Особенно с земными кораблями".

"Постойте... "Кеплер" — это же самое угрожаемое направление, если речь идёт о хебеарах, — мне стало не по себе. — Я сам на том векторе срочную проходил. Если там что-то не так, то..."

"Дело не в хебеарах, — или мне показалось, или Лемешев поморщился при этих словах. Выражение соответствующее. — Дело в нас самих. Вы никогда не узнаете всего, и это естественно. Но повторяю ещё раз: будьте крайне осторожны в общении. В особенности вы, лично. Если "Ариадну" хотели просто уничтожить, попутно скрыв кое-какие следы, то вы должны были, лишившись хода и связи, остаться в целости и сохранности. Таково было задание диверсанта. Вывод?"

"Им... ну, этим самым, кто его послал — за каким-то хреном понадобился я сам".

"Ещё выводы?"

"На станции стукач. Возможно, не один".

"Теперь понимаете, почему я дважды попросил вас быть осторожным?"

"Я понял с первого раза, товарищ полковник".

"Родственники всех членов штатного экипажа "Арго" уже на станции. Передайте пилоту Бэйнсу, что к его старикам и брату уже пытались подкатить, как бы между прочим. Когда те отказались передавать Томасу ненавязчивые просьбы этих людей, последовали завуалированные угрозы. Слава богу, у Ватикана тоже хорошая служба безопасности. Когда Филипп Бэйнс сообщил церковному начальству об инциденте, епископ поднял своих людей и связался с нами. Теперь Бэйнсы в безопасности".

"Вы сказали — семьи штатного экипажа. А Морган?"

"Этот полёт на борту "Арго" для него единственный, после него он ещё долго будет работать в весьма закрытом институте. Но я понимаю ваше беспокойство, товарищ капитан. Эмили Морган с сыном проводила отпуск в обществе своих друзей-молодожёнов, и несколько дней назад вышла на работу. Скрытое наблюдение за ней и мальчиком ведётся. Пока не замечено ничего подозрительного ни за ней, ни за её друзьями".

Какой странно беспечный тон. Вряд ли полковник упустил такую деталь, как родню Джимми и их окружение. Значит, темнит Лемешев, ой, темнит. Видимо, мне по рангу не положено владеть информацией по этому вопросу. Что ж, намёк понял.

"Кроме рекомендации быть осторожным, будут какие-то распоряжения, товарищ полковник?"

"Да. Миссия "Арго" в связи с этими кристаллами снова будет прервана. Вас вызовут на станцию и возьмут под усиленную охрану под предлогом чрезвычайной важности открытия. Ваша задача — отслеживать, но ни в коем случае не пресекать попытки проникновения в вашу базу данных. Пресекать будем мы".

"Принято".

У безопасников такое же обострённое чувство долга, как и у пилотов. Эрнест как-то в приватном разговоре намекнул, что в СБ невозможно просто так явиться с заявлением "примите на службу". Таких отшивают с порога: либо интеллектом не вышли, раз сами навязываются, либо цели у них совсем не те, что надо. За потенциальными кандидатами тщательно следят ещё с последних лет школы, наблюдая за результатами их тестов. Отбор проходят не только те, у кого, как я уже говорил, обострено чувство долга. Потенциальный безопасник должен максимально чётко осознавать, в каком мире живёт и какова цена этому миру. Потому все коллеги Эрнеста знают настоящую и максимально полную историю человечества на уровне профессора-историка, а не школьно-институтский облегчённый вариант. И все они — без исключения — однажды стояли перед выбором: либо использовать свои выдающиеся, но далеко не самые светлые способности ко благу себя любимого, либо стать ступенькой на пути восхождения человечества из лужи кровавого дерьма. Вторые как раз и становятся безопасниками, и потом внимательно послеживают за первыми, дабы чего не натворили. Ибо слаб человек, а искушения, случается, бывают непреодолимы.

Зато тем, кто прошёл этот жесточайший отбор, можно верить больше, чем себе самому. Убедился. Эта рыба не только не гниёт — она вполне жива и здорова, чего и нам всем желает. А вот в армейском "пруду" явно повеяло гнильцой. И раз кто-то уже два года проводит тихую обработку рядового состава некоторых кораблей земного флота, с выдавливанием неугодных на другие борта, то дело начало откровенно пахнуть керосином. Заговоры среди военных всегда чреваты морем крови, и потому СБ наверняка будет давить их на стадии "момента наибольшей неготовности". Того самого, который предшествует моменту наибольшей готовности.

Всё это замечательно. Но очень хотелось бы знать, какую роль во всей этой кутерьме играю я. Ну, человек в компьютере. И что? Я даже сам себя скопировать толком не могу. Все мои псевдоличности в отсутствие даже самого узкого канала связи со мной-"главным" почти мгновенно вырождаются в обычных ИИ. С потенциальными путчистами у меня непреодолимые идеологические разногласия, и я достаточно прост, чтобы тупо послать их на старинную букву "хер". Мои родные под крылышком безопасников, и сколько бы стукачей на станции ни водилось, до семьи не доберутся. Шантаж отпадает. В случае попытки захвата "Арго" загоню экипаж в скафандры и открою люки. В самом неприятном случае, есть древнее, как мир, заклинание "format c:". Работает даже на квантовых ядрах, а поскольку носитель псевдонейронный, информация уничтожается практически мгновенно. При любом повороте попытка захвата моей квантовой персоны закончится эпическим обломом, и я подозреваю, что условный противник об этом знает. И раз возня вокруг наших семей продолжается, делаю неприятный, но неизбежный вывод: противник почему-то уверен, что сможет меня использовать. А я не знаю, как и зачем, и это меня напрягает.

Что ж, поживём — увидим.

Актёрские способности у меня никакие, но, кажется, мне удалось достоверно изобразить некую степень удивления при известии о возвращении на станцию. Щербаков и Джимми бурно радовались реакции коллег, предвкушали громкие доклады и продолжение исследований образцов. Эрнест в ответ на мои скептические шуточки, едко заметил:

— Приземлённое ты существо, Миша, хоть и пилот, — усмехнулся человек-гора. — Да эти кристаллы у нас с руками отрывать будут.

— Вот именно. Как бы не оторвали, вместе с руками, — ещё скептичнее проворчал я.

— На то специальные ведомства имеются. Мы не такие уж беззубые, как ты думаешь... Кстати, премиальные нам насчитали очень даже неплохие. Как думаешь распорядиться? Опять семье перешлёшь?

— Половину — семье. На другую половину кое-что закажу, — признался я, сознавая правоту Эрнеста. — Я хоть и компьютер, но и у меня тоже кое-какие прихоти имеются. Не всё же некоторым.

— Теряюсь в догадках, что же именно тебе в голову взбрело, — иронично усмехнулся Эрнест. — Ну, хозяин — барин. Покупай, что хочешь, лишь бы это нам не помешало.

— Хорошо, что ты предупредил насчёт этого парня, Джимми, — я не очень-то хотел говорить о серьёзном, но не получалось. — А то моя паранойя уже разыгралась, хотел делиться с тобой подозрениями.

— Насчёт него не волнуйся, — Эрнест перестал усмехаться, возвращаясь в образ угрюмого громилы. — Он — Морган. Морганы никогда не станут стопроцентно нашими, но и за ту команду играть не будут. В данной обстановке это невыгодно. Они всегда были только за себя.

— В том-то и проблема.

— Это исключительно проблема семьи Морганов. Но Джимми выделяется даже на их фоне. С виду сущий ботаник, но даже я не стал бы ему поперёк дороги. Даже я, Миша.

— Круто.

— У него большое будущее, если он продолжит направлять весь свой потенциал на науку. Но боюсь, что его, используя семью как инструмент давления, исподволь наталкивают на мысль заняться политикой, а это плохо. Как бы парень дров не наломал.

— Эрнест.

— Что, Миша?

— Я не пойму... Ты что, хочешь, чтобы я потихоньку отговорил парня от затеи влезть в политику?

— На борту "Арго" у него нет авторитетов. Кроме тебя. Сам не знаю, почему, но ты для него что-то вроде кумира.

— Опять твои шуточки...

— Никаких шуток, Миша, никаких шуток. Просто результат наблюдений.

— Значит, я не такой наблюдательный.

— Ещё не поздно исправить этот недочёт. Работай над собой, и не заметишь, как решишь большинство своих проблем, а оставшиеся решатся сами, — Эрнеста потянуло на философию. Это точно не к добру. — Когда пришвартуемся, не спеши связываться с родственниками. Дождись моего сообщения. Договорились?

— Это похоже не на просьбу, а на приказ.

— Хорошо, можешь считать это приказом.

— Есть, товарищ майор, — с непередаваемым сарказмом произнёс я, формируя свой голографический образ в форме пограничника. Срочную я закончил с погонами сержанта, до капитана запаса постепенно повысили уже на гражданке, по результатам тестирования на сборах и за выслугу лет в должности пилота. — Разрешите выполнять?

— Ты бы поговорил с мозгоправами, — Эрнест покачал крупной, коротко стриженой головой. — Я не спец, но деформацию вижу невооружённым взглядом.

— Правда? — первым порывом было возмутиться — ишь, чего удумал, лезть ко мне в душу — но, не без труда, удалось этот порыв подавить. — Уговорил. Как приедем, обращусь.

Я боялся этого момента, но знал, что рано или поздно у меня начнут, образно говоря, "выпадать заклёпки". Природа миллионы лет творила человека как прочный союз биологического тела и нематериальной субстанции — души. У меня баланс между материальной и духовной сущностями, мягко говоря, нарушен: вместо живого тела — космический корабль и квантовое ядро. Я лишён многого из того, чем обладал раньше, но взамен получил возможности, намного превосходящие человеческие... в каком-то плане. У ветеранов войны с хебеарами, безвозвратно потерявших конечности и получивших взамен протезы, и то срывы случаются, что уж говорить обо мне. То есть я не могу быть нормальным человеком по определению.

А нормальным кораблём? Могу?

Вот, кстати, будет о чём поговорить с психологами.

Стыковка прошла идеально.

Когда док наполнили воздухом и открыли шлюз, экипаж вышло встречать всё начальство в полном составе. Красная дорожка, цветы, приветственные речи — всё, как полагается, когда происходят такие важные открытия. Умники получили свой триумф, да и нам досталось по лучику славы. По листочку лавра из их венков, суп сварить, как пошутил Том. А дальше... Дальше снова намечались самые обычные рабочие будни.

Свой заказ я сделал ещё на подлёте к станции, и ящик привезли в док буквально через пару часов после торжественной встречи, когда красная дорожка была свёрнута, роботы-уборщики подмели пол, а станционные техники принялись за тщательный осмотр моей обшивки. Пока что условленного сигнала от Эрнеста не поступало, значит, выходить на связь с отцом и братом торопиться не стоит. Можно заняться своей покупкой.

Том, как обычно, умчался в жилой сектор станции — покупать кофе и ругаться с поставщиком своей любимой игры. Куда ходили и что делали братья Мацунори, я не знал: японцы вообще скрытный народ, а эти двое были эдакими концентрированными жителями страны Восходящего солнца. Вуур пошёл общаться с соотечественниками, на станции обитала небольшая чуланская диаспора — в основном учёные и торговцы. Он никогда не делал секрета из этих встреч, и всегда делился со мной впечатлениями, когда возвращался на борт. А на вопрос, почему он предпочитает работать среди людей, ответил: "С вами интереснее". Это верно, с нашей колокольни чуланцы несколько занудны. Учёные понятно где: идёт пресс-конференция, где они объявили об открытии антиграв-кристаллов, демонстрируют образцы и графики. Наверное, поэтому от Эрнеста до сих пор нет послания. Занят. И остались мы с Ником Свечиным одни. Земляк закруглял свои дела на борту, передавая данные бригаде технарей со станции, а я... Я занимался своей новой идеей-фикс. Кроме того, у меня после штатной проверки программного обеспечения возникли некоторые вопросы, ответы на которые мог дать только один человек. И я не откажусь ему их задать, пока он на борту.

Ник не просто так подарил мне кучу фильмов на кристалле. Он был заядлый киноман, и даже имел некоторый вес в сетевом сообществе кинокритиков как знаток фантастических фильмов. Он мог наизусть перечислить антологию любого режиссёра, подвизавшегося в этом жанре, начиная с двадцатого века. И чёрт меня дёрнул воспользоваться его обширными познаниями... Словом, когда Ник, привлечённый ненормальной активностью бортовых роботов-ремонтников, сунулся в отсек, где обычно содержались, проверялись и, по необходимости, пересобирались разведботы, его взору предстала картина родом из апокалипсиса. Роботы, не обращая внимания на человека, без малейшей суеты занимались сборкой скелетоподобного металлического монстра. Но не успел Ник отреагировать на это непотребство, как монстр повернул к нему жуткое лицо с горящими алым видеокамерами в глазницах.

— I'll be back, — проскрипел он голосом Арнольда Шварценеггера.

Вот честное слово даю: Ник где стоял, там и сел. Просто взял и сполз по стеночке, попутно ловя отпавшую челюсть. Мне аж стыдно стало. Убрав голограмму, я оставил на виду самый обычный жёсткий каркас робота-андроида. Он тоже скелетоподобен, но не так жуток, как легендарный Терминатор... Надо отдать Нику должное: он быстро сообразил, кому обязан встречей с героем древнего фильма.

— Кэп, ну и шуточки у тебя! — заорал Свечин, вскакивая на ноги и швырнув в моего аватара снятой ещё в коридоре рабочей курткой. — Бляха-муха, так заикой на всю жизнь остаться можно!