— Ой-ей-ей, вот это прямолинейность... Ну, я тоже не отстану — да и поздно уже задний ход давать! Мамочка, помолись за свою глупую дочку!.. — пробормотала Кейко, словно пытаясь убедить саму себя, хлопнула ладошками по щекам для уверенности, и последовала за подругой.

Кабель висел рядом. Вынырнув, Кейко для уверенности потянула его на себя и убедилась, что в случае чего сможет выкарабкаться.

— Кажется, нормально, — сказала она сквозь плеск воды. Амико полоскала волосы рядом. Подземелье не баловало лишним теплом, но вода тропического Салуина все еще отдавала дневной жар, и Маэми тоже с острым наслаждением принялась смывать копоть, пыль и грязь, собранную по бесконечным вентиляционным коробам.

— Отлично. Можно уже и вылезать.

Словно большая хищная рыба, Иван вынырнул за спинами девушек без единого звука. Лишь в последний момент Амико почувствовала колебания воды. Но вот огромный мужчина уже смотрел на них в упор, глубоко дыша.

— Вы чего это? А... — он посмотрел на кабель. — Верно мыслите. Я как-то даже не подумал...

— Мы тоже приносим пользу, — Амико развела руками, разворачиваясь в воде. Кейко вцепилась в кабель, словно желая немедленно вскарабкаться вверх и спрятаться. Ее, в отличие от подруги, очень смутила собственная нагота.

— Это... это хорошо... — пробормотал Иван, старательно глядя мимо Амико. Он вдруг весь как будто сжался, пытаясь выглядеть меньше. — Заодно и... искупались, ага...

— Что-то не так? — Амико, казалось, несло к нему неощутимым подводным течением.

— Да нет, же... все нормально, — Ивану сейчас не поверил бы и младенец.

— Вас что, смущает наша нагота?

— Смущает? — он отодвинулся, беспомощно дрейфуя. — Нет, что ты! Меня смущает тот факт, что, увидь меня сейчас старшина Миколайчук, за ухо поволок бы меня под трибунал за малолетку.

— О чем это вы?

— Да все о том же, — Иван яростно боролся с желанием уйти на дно, чтобы не продолжать разговор. — Температура этого резервуара неуклонно повышается вследствие броуновского движения резвящихся гормонов.

— Вы стесняетесь собственного возбуждения, — поняла Амико. — Не стоит. Мы тоже вас хотим.

— Э... Э... Э-э-э... — вода вокруг Ивана, казалось, и впрямь готова была закипеть. Если бы не царящий вокруг мрак, его красная физиономия была бы под стать охватившему тело жару. — Не надо вот так по голове несчастных матросов бить, Ами-тян. Мы народ простой, тонких шуток не понима...

— Какие, к черту шутки? — в ее голосе прозвучала нотка раздражения.

Обнаженная девушка в воде, похожая на русалку, надвигалась на Ивана, как надвигается судьба. Позади нее охнула Кейко, вцепившись в кабель. Тонкие девичьи руки легли на широкие плечи Ивана, едва не заставив его окунуться с головой. Амико подалась вперед, и Иван ощутил теплое прикосновение женской плоти: мягкой, невесомой, но заставляющей все внутри трепетать в то мгновение, когда мягкие чувственные губы коснулись его губ — грубых и обветренных. Словно застигнутый врасплох смертоносной торпедой линкор, Иван позволил Амико поцеловать себя. С напором хищницы она обняла его и их языки сплелись в секундном единении, возможном лишь тогда, когда между людьми пробегает искра и зажигает самое главное пламя биологического вида, то пламя, что древнее обретенного человеческим родом рукотворного огня.

Иван не услышал панический всплеск, сопровождаемый неразборчивым писком Кейко, с неожиданным проворством ринувшейся из колодца наверх.

Его руки, не слушаясь никаких доводов рассудка, медленно, но неотвратимо сжали тонкое тело, скользнули по гладкой холодной коже, прижали...

Каким-то невероятным усилием оторвавшись от губ Акеми, он проговорил — хрипло, словно в его горле, где-то сразу же за голосовым связками тоже разгорался пожар:

— Ты... Амико, ты действительно этого хочешь?..

— А что, похоже, будто я сомневаюсь? — спросила она удивительно спокойным голосом. — Ты тоже хочешь. И с этим ничего не поделать.

— Хочу. Ты мне понравилась с самого первого взгляда — еще тогда, ночью: хоть и испуганная, но несломленная, словно стальная пружинка...

— Помолчи, — она приложила палец к его губам. — Хватит болтать.

Словно русалка, она повлекла его за собой, к тросу. Но Амико не пришлось карабкаться наверх — мощные руки подбросили ее так, что она легко села бедром на край колодца.

Там, в тесном световом пятне во мраке, их ждала Кейко. Сжавшись на расстеленном на холодном бетоне трофейном спальном мешке, она обхватила себя за плечи и уткнулась носом в колени. Амико тряхнула головой и провела рукой по длинным мокрым волосам.

— Кейко, — позвала она.

Маэми подняла полные слез глаза.

— Чего тебе?..

— Ты на меня злишься?

— Конечно! — без очков и мокрая с ног до головы, Кейко перестала походить на себя. Она вдруг сделалась взрослее. Может, виновата была их с Амико нагота, не оставлявшая сомнений в том, что обе давно перестали быть детьми.

— Почему?

— Ты все портишь, Ами-тян, — слеза скатилась по щеке, смешавшись с каплями воды. — Зачем ты так сделала?..

— Так проще, — Амико пожала плечами. — Намного проще.

— Мне не проще. Ты меня обманула этим своим холодом... ну и ладно. Ну и забирай его.

Амико шагнула к подруге и склонилась, как будто забыв о вылезавшем из воды Иване.

— Ты ревнуешь, — сказала она.

— Да.

— Это проблема, — Амико опустилась на колени и коснулась плеча Кейко. — Надо ее решить.

— Что тут можно решить? — прошептала Кейко, не глядя на нее.

— Мне ли объяснять тебе? Кто из нас лучше разбирается в хентае?..

— ...Что?

Кейко не поняла, как и почему это случилось. До конца своих дней она гадала, не безумие ли заставило Амико, скромную, строгую и всегда правильную подругу поцеловать ее точно так же, как несколькими мгновениями ранее целовала Ивана. Но губы Акеми уже касались ее губ.

Кейко ничего не сказала, когда поцелуй прервался. Только дышала тяжело. Амико действовала с точностью и целеустремленностью робота. Ее руки заскользили по телу подруги, не лаская, но исследуя.

— З-зачем?.. — только и смогла спросить Кейко.

— Расслабься, — ответила Амико.

Выбравшийся из воды Иван смотрел на них, не очень-то веря глазам. Во рту почему-то пересохло, кажется, даже слегка закружилась голова. Ни слабость от ран, ни усталость — ничто не смогло его так подкосить, но вот это был удар под дых. Он так старался не дать вырваться на волю тем фантазиям, что обуревают любого из молодых мужчин, а уж тем более тех, кто полгода не видел даже женской тени... и вот — пожалуйста. Он не заметил, как, несмотря на холод и темноту, стало очень жарко.

Амико оглянулась, и Иван нервно сглотнул. В глазах молоденькой девушки, почти девочки, светилась спокойная уверенность и решимость. Она знала, что в этом нет ничего плохого, и древняя женская магия сделала ее здесь самой главной — он почувствовал, что не может и не хочет противиться ей.

Она протянула тонкую белую руку, призывая к себе. Он, словно заколдованный, сделал шаг вперед. Кейко сидела рядом, прикрывая грудь руками, но тяжелого дыхания тонкие ладошки скрыть не могли.

Как странно все поменялось. Сначала неопытными, беззащитными детьми были они, и он почти стыдился своего влечения. А теперь он сам едва не до дрожи в коленях волновался и мешкал. И Амико стоит на коленях, ожидая чего-то... чего-то прекрасного.

— Иди сюда, — сказала Амико. — Это мне нужно. Это нужно всем нам.

Не помня себя, он сделал еще шаг. И еще. Кейко смотрела заплаканными глазами, раскрасневшаяся, горячая и податливая.

— Я... — Иван не узнал собственный голос. — Не знаю что сказать.

И тут Кейко, шмыгнув носом, подала голос:

— Чего тут говорить? Рут с групповушкой пройден до кульминации.

Он встряхнул головой, словно после крепкого подзатыльника, все еще пытаясь стряхнуть морок.

— Вы... вы что, серьезно?

— Да, — кратко ответила Амико.

— Но как же...

— Иван, — она глубоко вздохнула. — Заткнись и иди сюда.

Он послушался. И подземелье исчезло. Исчезла кровь, льющаяся где-то наверху. Исчез таинственный заговор. Исчезло все, кроме них.

Наконец, Иван открыл глаза. Полежал, глядя в подсвеченный фонарем округлый бетонный свод трубы водовода, и мягко проговорил:

— Невероятно хорошо с вами, девчонки, но лежать некогда. Нужно дальше, дальше, дальше...

— Сто лет так сладко не спала... еще хоть пару минуточек... — сонно пробормотала Кейко, не демонстрируя никакого желания отпустить Засельцева и лишь покрепче прижавшись щекой к литым грудным мышцам. Амико же сразу дисциплинированно проснулась и села, потерев лицо ладонями. Бросила взгляды по сторонам, вспомнила, что произошло, и что совершенно обнажена — но на ее спокойном лице не возникло ни следа смущенного румянца. Впрочем, не осталось на нем и отблесков того скрытого, подавленного, лихорадочного огня, сжигавшего ее изнутри. Девушка лишь испытующе смотрела на Ивана, и лишь самые уголки ее губ тронула едва заметная загадочная улыбка.

Иван улыбнулся в ответ, взял ее тонкую руку и поднес к губам.

— Ты прекрасна, Амико.

— А я?.. — тут же раскрыв глаза, ревниво поинтересовалась Кейко и требовательно поскребла его грудь ноготками.

— А ты еще лучше, — ответил Иван, чмокнув ее в лоб, уселся и хрустнул плечами, разминаясь. — И потому я обязательно должен вас отсюда вытащить. Сугубо собственнический интерес, вот теперь как это можно назвать.

— Так вы собственник, Банька-сан?! Синяя Борода, суровый властелин, запирающий пленниц в башню из слоновой кости?.. — принялась дурачиться Кейко, совершенно явно пребывавшая в прекрасном расположении духа. Прикрываться она не спешила, и даже забросила руки за голову и изогнула спинку так, что ее небольшие острые грудки обрисовались во всей юной красоте.

— Ну, зачем сразу в башню?.. Женщину можно еще на кухню пристроить, — с намеком заметил Иван, не упустив случая полюбоваться. — Давайте перекусим по-быстрому, и начнем дыхалку упражнять.

Амико, на лице которой теперь тоже было более мягкое выражение, натянула сутану, подобрала рюкзачок и высыпала на спальный мешок трофейные продукты.

— Ува-а-а! Красота — как на пикничке в парке!.. — Маэми довольно потерла руки и облизнулась.

— Помнишь, однажды мы ходили на ханами . Только сидели каждая со своим классом, — с ностальгической ноткой в голосе вспомнила Амико.

— А теперь вместе, — кивнула подруга, потроша пачку 'сникерсов'. Потом повертела в руке шуршащий оберткой кирпичик сушеной лапши. — Жаль, сварить не в чем.

— Можно и сухими грызть, очень даже нормально, — возразил Иван, наряжаясь к завтраку — то есть, попросту надевая плавки. — Хоть прямо на ходу. Первейшее дело для нашего брата-диверсанта. Но объедаться сейчас не стоит; червячка заморим и за дело. По часам, кстати, уже шесть, до рассвета недалеко. Если не проплывем сейчас, то придется еще сутки здесь сидеть, пока не стемнеет. На свету все же есть опасность попасться на глаза супостатам.

— А вы ведь уже попробовали нырять? — спросила Амико. — Как... как там, в тоннеле?

— Очень страшно, или не очень? — уточнила Кейко.

— Не очень, — уверенно ответил Засельцев. — До дна водобоя я сразу нырнул — тут метров двадцать, но на полную глубину нырять не придется — вход в тоннель метрах на шести, широкий, гладкий, и сразу заметно вверх идет. Вам обязательно надо будет уши продувать на спуске, чтобы не болели.

— А отчего они будут болеть? — не поняла Кейко.

— Когда глубоко ныряешь на задержке дыхания, вода начинает давить снаружи на барабанные перепонки, если ничего не делать, может и порвать. Это, правда, метров на десять надо уйти. Здесь такого не потребуется, но чтобы все было штатно, зажимаете нос и как бы пытаетесь в него выдохнуть. Давление в среднем ухе повышается, боль сразу пропадает. Это потренируем первым делом, естественно.

— Я слышала еще, что под водой даже могут порваться легкие, — вспомнила Амико.

— Нет, баротравму легких можно получить, только когда на сжатом воздухе ныряешь. Там чем глубже, тем редуктор больше давление дает в легкие, чтобы столб воды не расплющил. И когда всплываешь, надо обязательно выдыхать, чтоб лишний газ стравить, не то действительно легочную ткань может порвать. Но тут у нас аквалангов нет, поэтому и опасности такой не имеется вовсе.

— А ведь и с аквалангом нас звали нырнуть на Окинаве, помнишь? — почесала в затылке Кейко. — Приставал какой-то гайдзин... ой, простите, Банька-сан! — иностранец какой-то на набережной. Загорелый такой, с дредами, как у афроамериканца. Мы не пошли с ним, конечно, еще чего!

— И вот не знаем самых элементарных вещей, — вздохнула Амико.

— Все это дело наживное. Научитесь, не боги горшки обжигают, — подбодрил Иван, управившись с несколькими 'сникерсами', и принялся нажимать крохотные кнопочки на супертехнологичных джеймсбондовских часах, разыскивая таймер. — И начнем с табличек для углекислого газа: задерживаем дыхание на все увеличивающиеся промежутки несколько раз подряд, со все меньшими паузами на отдышаться. Сядьте на колени удобно, чтоб ничего не мешало. Вдыхаем глубоко, но не плечами, а диафрагмой — то есть животом — чтобы воздух шел в нижнюю часть легких. Ребра должны расходиться шире, вот так, — он наглядно продемонстрировал процедуру.

— Да у вас там воздуха, как в бочке! — завистливо пробормотала Кейко. — Где уж нам за вами...

— Ничего. Тем более, вам работать и тратить кислород не потребуется, я вас поволоку.

— Но там темно, как же не сбиться с пути? — спросила Амико.

— Для начала я по компасу — тут и он есть в суперчасах, оказывается. А потом по кабелю будем руками перебирать. То есть я буду перебирать, а вы за меня держаться. Человек при обычном дыхании использует всего пять процентов кислорода из того объема, что вдохнул, так что резерв есть. Кроме того, женщины экономнее дышат, и некоторые чемпионки очень даже этим пользуются. Ладно, приступаем к табличкам. Если голова закружится, говорите мне. Ну, начали!..

Час спустя Иван, наконец, пощадил девушек, надышавшихся до кругов в глазах и вымотанных гипервентиляцией, позволив им отдохнуть.

— З-зачем же все эти пытки, Банька-сан?.. — простонала Кейко, держась за Амико. Кажется, ее тошнило. — Хотите нас уморить, следы преступлений заметаете?!

— Ну, здравствуй! Я за свои дела отвечаю, что натворил — все мое, — усмехнулся Иван, и пояснил: — А табличками мы сейчас с вами здорово подняли уровень содержания углекислого газа.

— Но какой в этом смысл? Он же вредный?

— Почему вредный? Газ сам по себе не токсичный — в отличие от СО, моноокиси — СО2 вполне инертный. Но фишка в том, что в человеческом организме он активно вовлечен в метаболизм, и реакция на него соответствующая. Вот вы только что вдыхали, а потом задерживали дыхание, так?

— Да, и через некоторое время глаза начинали на лоб лезть!