История С Продолжением

— Это так здорово, — вещал Лин, пока они стояли на перекрёстке, ожидая, когда пешеходам загорится зелёный. — Ты представить себе не можешь... как же хорошо, что ты выгнал меня погулять!.. Как хорошо!.. Там такое — закачаешься!.. Там — настоящий лес, представляешь?

— Спасибо, — с сарказмом ответил Пятый. — Я уже в том лесу намёрзся, благодарю покорно...

— Да я не про то... Там так красиво, ты не представляешь! Идём скорее... пока не стемнело...

* * *

Они перешли дорогу и словно бы сразу попали в какой-то совершенно другой мирю город кончился, словно отрезанный. По одну сторону дороги стояли дома, хмурые, серые, скучные... а по другую — находился лес, всё ещё не расставшийся с прекрасным осенним нарядом. Великолепие! Даже этим дождливым и холодным вечером оно осталось собой. Буйство красок осени — золото, охра, багрянец... Тихие аллеи, крохотные осколки неба в лужах, спокойствие... нет, это был не совсем лес, а что-то другое... И тут Пятый вспомнил.

— Парк, — сказал он. — Я же читал про это... что-то типа окультуренного леса.

— Это-то я помню. Я про другое, — они подходили к разветвлению аллей, Лин остановился и, показав куда-то направо, сказал: — Вот!

И тут Пятый увидел. Да, пожалуй, ради этого стоило прогуляться и помёрзнуть. Озеро. Чёрная вода и не успевшие лечь на дно золотые листья, гонимые слабым ветром по призрачной глади... Пятый вдруг понял, что же в этом месте столь сильно поразило Лина. Гармония, удивительная гармония темной осенней воды, молчаливых высоких деревьев и темнеющего сумрачного неба. Он стоял неподвижно и смотрел. Это стоило того...

— Всё только начинается, — вдруг сказал он. Лин согласно кивнул. — Я понял... Рыжий, ты просто гений.

— Я знаю, — довольно сказал Лин, словно озеро было его личной заслугой. — Только не во мне дело. И не в тебе. А в том, что мы с тобою, два хилых дурака, почему-то решили, что в этом мире возможны только плохие события. Так вот что я тебе скажу — радости я тут тоже вижу предостаточно. Погляди, вон мать с ребёнком уток кормят...

— Хорошая мысль, Лин. Хлеб я взял. Будешь?.. — Пятый спрашивал просто по инерции, сам же он продолжал смотреть, запоминая и привыкая...

— Спросил! Доставай. Только сядем...

— Хорошо, пойдём. Великолепно, Лин. Я даже немного счастлив...

— Я так соскучился по всему, — печально сказал Лин. — Небо, музыка, люди... так всего этого не хватает, что хоть плач. А временами... когда вообще ни про что не помнишь... когда там... когда совсем плохо... становится страшно, что никогда больше не получится ни поскучать, ни потосковать...

— Да, рыжий, ты прав. Это — самое худшее и есть. Что говорить... я, к примеру, почти совсем разучился это делать.

— Я заметил, — кивнул Лин, — и испугался. Тебе совсем плохо стало тогда?

— Да, рыжий. Отчаяние... или нет... — Пятый передёрнул плечами. — Безучастность. И отрешённость. А тут... Жизнь. Какая никакая, а всё же жизнь. Мне почти хорошо, Лин.

— А почему почти? — Лин отломил от батона горбушку.

— Смерть, Лин. И не важно, когда она была рядом с тобой — давно или недавно. Она была, ты про это знаешь — и всё. Этого довольно, чтобы никогда не быть счастливым. Никогда. Страшно... Она же всё равно есть, подлая. Что ей стоит...

— Прекрати, — попросил Лин. — Слушать тошно. Ешь, давай, пока я один весь батон не сожрал...

Некоторое время они молчали, каждый думал о своём. Потом Лин робко спросил:

— А когда мы с тобой двинемся назад? Или ты решил не...

— Давай через неделю, — предложил Пятый. — А пока... раз можно отдыхать — надо этим пользоваться. Так?

— Так. вот хорошо-то!.. Живём, Пятый. Ешь, сказал!

* * *

Хорошо уметь помнить не только про боль. Можно теперь помнить про озеро в осени. Через неделю они вернулись назад, на третье. Встреча, конечно, была выше всякой критики, но... тех фатальных последствий, которых ждал Пятый, не наступило. Да, побили. И что с того?.. Ведь к этому тоже можно привыкнуть. Это — еще не самое страшное... Ведь можно помнить, что где-то осталось озеро...

Игорь

Сны

— А ну, поддай ему! — орал в исступление Коля. — Чего стоишь, Андрюха, а ну покажи класс!

Лин бросился в сторону, прикрывая руками голову, оступился... Он не мог сопротивляться, он слишком устал, чтобы дать хоть какой-то отпор. А они веселились! Погибающий человек перед ними был забавой, просто забавой. Средством от скуки. Удары следовали один за другим, как град. Они не собирались останавливаться, они были пьяны и им было весело. Кто-то ударил под дых, да так сильно, что у Лина перед глазами волной стала вставать чернота. Гаснущим, уплывающим сознанием он ещё понимал, что случилось что-то плохое, слишком плохое для него... но тут кто-то, кто стоит по ту сторону добра и зла, наконец смилостивился, и для Лина всё исчезло.

Пятый стоял в верхней части зала, с другими "рабочими". Вернее, стоял он один, все остальные, пользуясь передышкой, давно легли. Пятый следил за происходящим в каком-то оцепенение, он боялся подойти и что-то сделать. Но когда Лин вдруг упал, а надсмотрщики, почуяв неладное, отскочили от него в разные стороны, Пятый тотчас бросился вниз. Внутри у него всё сжалось. Ещё на бегу он отметил, что лицо рыжего заливает какая-то неестественная ужасная бледность. Он видел на мордах вмиг протрезвевших надсмотрщиков страх, настоящий, неподдельный страх. Пятый упал на колени рядом с Лином и приник ухом к его груди. Ничего! О Боже... скорее...

Никогда раньше ему не случалось проводить реанимацию, но сведения, что копились все эти годы, не пропали втуне. Он сориентировался мгновенно, подсознание сработало даже прежде, чем он понял, что делает. Как там рассказывал это врач, не-помню-как-его-звали? Шесть нажимов, один вдох? Да, правильно... терпи, рыжий, я здесь, я тебя не отпущу... держись... Надо же ещё что-то подложить под плечи... Пятый содрал с Лина балахон, скомкал его и сунул рыжему куда-то под лопатки. Не отвлекаться!

— Давай, рыжий... — просил он. Руки — на грудину, всё правильно. Раз, два, три, четыре, пять, шесть... вдох... — Лин, ну давай же!.. Держись...

Минут через десять, когда у Пятого уже стала кружиться голова от изнеможения, его усилия увенчались успехом — Лин вдруг вздрогнул, по его телу прошла судорога, он с болезненным долгим стоном выдохнул и закашлялся, жадно хватая ртом воздух. Пятый упал на колени рядом с ним, не зная, что делать дальше, чем ещё можно помочь. Он пододвинулся к другу поближе и, вытащив балахон у того из-под лопаток, пристроил его Лину под голову. Тот дышал уже немного спокойней, худая истерзанная грудная клетка уже не ходила ходуном так, как это было в первый момент. Мертвенная бледность исчезла, веки Лина слабо вздрогнули — он начал приходить в себя. Только тогда Пятый нашёл в себе силы оглядеться. Совсем рядом с ним стоял Андрей... очень близко... Пятый покосился на дверь в зал. Закрыто. Голова уже почти не кружилась.

— Оклемался? — спросил Андрей Пятого.

— Да, — тихо проговорил Пятый и молча бросился на Андрея. Тот ничего не успел понять — ведь только что Пятый сидел перед ним, и вдруг Андрей осознал себя лежащим на полу, а его с виду немощный и тщедушный противник уже стоял над ним... с его же пистолетом в руке!

— Пошёл вон, — приказал Пятый едва слышно. — И не вздумай сунуться сюда в ближайшие два часа.

Он плавно повёл пистолетом в сторону двери, не сводя глаз с своего противника. Тот пошёл туда, куда приказывал Пятый, но на пороге остановился.

— Ты ещё мне за это заплатишь, сволочь. И не позже, чем сегодня, — процедил он сквозь зубы. Сплюнул на пол, повернулся и вышел.

— Пятый... — послышался слабый голос, — что случилось?.. — Лин говорил невнятно, еле слышно. — Больно как...

— Лежи, милый, — Пятый снова опустился на колени рядом с Лином. — Тебе пока что надо отдохнуть...

— Что случилось?.. — повторил Лин.

— Ты едва не умер, но всё обошлось, — успокаивающе сказал Пятый.

— А это что?.. — спросил с недоумением Лин. Взгляд его упал на пистолет, который Пятый всё ещё сжимал в руке.

— У Андрея позаимствовал. На всякий случай.

Лин слабо вымучено улыбнулся и прикрыл глаза. "Здесь холодно, — подумал Пятый, — в "тиме" ему было бы теплее. Ладно, где наша не пропадала!" Он стащил с себя балахон и осторожно одел успевшего заснуть Лина. Сам он просто сел рядом с другом и попытался думать о чём-нибудь другом. Только не о том, что его ждёт дальше. Два часа прошли незаметно, затем дверь зала распахнулась и в него вошли трое надсмотрщиков с АКМами в руках.

— Чего вы пересрали-то? — спросил Игорь. — Он в вас стрелять не будет, придурки. Он этот... пацифист.

— Ты знаешь, как он меня двинул? — возмутился Андрей. — Ничего, я его сейчас...

Пятый встал им навстречу и их разговор в мгновение ока скомкался и оборвался. Он стоял между этими ненавистными людьми и своим другом, сам еле живой, на подгибающихся ногах, казалось бы беззащитный перед тремя сытыми здоровыми мужиками... но они почему-то разом смолкли и во все глаза уставились на него. Пятый медленно поднял пистолет, держа его двумя руками. Он выпрямился, глубоко вздохнул и встал в стойку — мало ли что, а вдруг... Во всех его движениях чувствовалась огромная усталость, но вместе с ней — несгибаемая железная воля, которая и заставляла двигаться это измученное тело. Неподвижно стояли друг напротив друга эти люди, и казалось — вот-вот случится чудо и в этом молчаливом поединке победит тот, кто заслуживает эту победу не по праву сильного, а тот, чьё право на победу отвоёвано чем-то совсем другим. Но тут Лин вдруг тихо вскрикнул во сне, Пятый на секунду отвернулся — и в тот же момент раздался выстрел. Пятый с каким-то болезненным недоумением посмотрел на своё левое плечо, из которого почему-то вдруг брызнула кровь и, всё ещё не чувствуя боли, медленно, словно нехотя, опустился на пол рядом с Лином.

— У, стрелки ворошиловские, — проворчал с неодобрением Игорь. — Вам всё игрушки, а мне теперь возись?

— Сам оправится, — парировал Коля. — Не впервой... А ты, Андрюха, не особо стреляй тут у меня в восьмёрке! Выпендриваться перед девками будешь, а не здесь.

— Отвали, защитник, — проговорил Андрей. — Да идите вы все!..

— Сам иди, — спокойно сказал Игорь. Он подошёл к Лину и, нагнувшись, стал всматриваться тому в лицо. Потом Игорь выпрямился и спросил:

— Чего тут у вас стряслось такое?

— Да фигня, — отмахнулся Коля, — сознание что ли потерял... а этот дурак полез на рожон, не спросившись.

— И одного дурака, и второго — в каптёрку, — распорядился Игорь. — Они всё же на особом счету, если помрут — нам отвечать. А пол замойте, и так грязищу развели непролазную...

Зал опустел. Ушли надсмотрщики, унося Лина, ушёл Игорь, увели Пятого... Неподвижно стояла тележка, полная грузов, молчали рельсы... И вдруг по стене прошла едва заметная тонкая рябь, как след на воде от маленького, сорвавшегося с обрыва, камушка. Прошла — и исчезла, словно и не было её вовсе...

* * *

...Ему привиделся огромный пустой дом, по которому он шёл, обходя зачем-то покинутые всеми комнаты.

— А стера вису... — пошептал голос где-то на задворках его памяти.

В окнах был виден лишь туман, непроницаемый, плотный, почти что осязаемый, он словно старался войти в этот дом, заполнить собой эту неестественную пустоту. Стёкла казались молочно-белыми квадратами, матово светящимися, нереальными... Свет, проникавший в окна, был белёсым и мутным. Пустые коридоры, приоткрытые двери, ведущие в столь же пустые комнаты. Рассохшийся тёмный паркет скрипит под ногами...

— А стера вису... — произнёс женский голос. Жалобно, робко... — А стера вису... — теперь в голосе женщины появились странные нотки — она словно пробовала на вкус знакомые ей слова. Так может говорить женщина, которая играет с ребёнком, ещё слишком маленьким, чтобы понимать смысл слов. Она как бы открывала эти слова для себя заново, смотря на мир чужими глазами...

— А-а-а стера... вису...

Пятый вдруг с удивлением понял, что он слышит фразу, произносимую на Рауф, и фраза эта странно режет слух, потому, что звучит она в земном доме... Это насторожило его и напугало, но он продолжал слушать, стараясь разобраться, что происходит...

— А стера вису... — "нет места..." перевёл Пятый. Кому нет места? Или чему?.. В голосе женщины, словно в ответ на его мысли, тоже зазвучал вопрос: — А стера вису? — спросила она, словно проснувшись. — Рие! — вдруг крикнула она. И всё исчезло.

* * *

— Рие, — прошептал Пятый, — ложь... нет места лжи...

Он открыл глаза и огляделся вокруг. Это была каптёрка, в которой обычно отдыхали надсмотрщики — маленькая семиметровая комната. В углу Пятый увидел раскладушку, на которой спал Лин. Сам Пятый лежал у входа, ближе к двери, на сложенном вдвое одеяле. Левая рука оказалась туго забинтована, она почти не болела. Пятый обнаружил, что в комнате находится ещё и Игорь, тот сидел в кресле и читал. Воздух в комнате был спёртый и изобиловал разнообразными запахами — пахло потом, водочным перегаром, застарелым табачным дымом... Пятый сел на одеяле и потряс головой, отгоняя недавний сон.

— Проснулся? — спросил Игорь, откладывая книгу, которую читал. Пятый кивнул.

— Да, — ответил он. — А долго?..

— Спал? — переспросил Игорь. — Да почти что сутки. За руку не волнуйся, только задело. По сути, это царапина.

— Да я уже и забыл, — сказал Пятый. — Как Лин?

— Неважно, — ответил Игорь. — Хоть ты нормально можешь объяснить, что случилось? То, что вы все в синяках — это понятно, но он...

— Я не знаю, — признался Пятый. — Его били, а потом... он перестал дышать. Я, как сумел, помог ему, но, видимо, недостаточно...

— Тогда всё понятно, — ответил Игорь. — А я-то думал — что с сердцем такое делается? Оказывается, клиническая... И долго?

— Точно не скажу, — задумался Пятый. — Но... минут десять, если не больше. Он поправится?

— Будем надеяться. После чего это произошло?

— Андрей его ударил. Кажется, в грудь. Очень сильно... и он упал.

— Похоже на спазм... — сказал Игорь. — Ничего, не переживай. Поправится, куда денется. Сейчас ему немного получше, я тут поэкспериментировал малость. Другое дело, что ему вставать пока нельзя, а эти придурки так и норовят что-то этакое учинить. Я тут буду каждый день, так что на неделю спокойной жизни можешь рассчитывать. Этих я попридержу, не бери в голову.

— Я постараюсь, — Пятый подсел к Лину. — Он пьёт?

— А как же. О тебе сокрушался, когда проснулся. Мол, ему всё, а тебе — ничего. Насилу уговорил его успокоиться. Он пока что слабый, имей в виду.

Пятый кивнул. Он поправил Лину одеяло, встал и, выйдя на середину комнаты, остановился, задумавшись. Дела обстояли гораздо лучше, чем он предполагал. Неделя покоя — это что-то из области фантастики...

— Ты только с ними не ссорься, — предупредил Игорь, — а то, неровен час...

— Я и не ссорюсь, — возразил Пятый. — Они сами. Никто ничего им не говорил вчера... но вы же сами видите, что они сделали с Лином.