Вниз и влево

...В Вене толпы высыпали на улицы — нарядные мужчины, женщины с букетами. "Машины Пропаганды" разъезжали по городу, и цветы буквально усыпали их путь. Только люди из отряда "Бальмунг", надев защитные шлемы, скептически взирали среди восторженных горожан на народную радость и нисколько ее не разделяли. Они последовали всюду, куда отправились эти Машины. Они ждали приказа командующего. А тот, в свою очередь, ожидал веского слова своего заместителя.

Через несколько часов всеобщего ликования, когда все машины достигли пунктов назначения, солдаты "Бальмунга" смели их жидкую охрану, скрутили пропагандистов и уселись на их место, следуя указаниям Отто. Они были людьми старой закалки и ценили свободу человеческой воли, — но тут и им было ясно, что зловредное влияние следует выправить.

Через некоторое время над толпой раздались крики:

— Наша цель — Священная Империя!

— Верно!

— Austria Erat In Orbi Ultima!

— Германия будет с нами!

...Телефон в кабинете канцлера раскалился. Кажется, никто больше не считался с ним: все его приказы игнорировались! Послушные неведомой ему воле, австрийские войска покинули места дислокации и грузно двинулись к границе, через которую планировал войти немецкий Вермахт.

— Вы говорили о чрезвычайных мерах! — кричал в трубку Зейсс-Инкварт, — Если они у вас есть, самое время их применить!

* * *

... В штаб-квартире отряда ZZ, специального подразделения Абвера для захвата архивов Отдела информации австрийского Генштаба, в это время маялся от безделья Дэтлеф Эберт. Его, рунистера и воина, направили захватывать какие-то бумажки! Да, командир обещал, что выпадет случай проявить доблесть, — но в это верилось чем дальше, тем меньше. Ведь основную часть операции поручили СС! А это значило, что вместо битвы во славу богов сейчас происходило катание на разукрашенных машинах и пустословие на потеху толпе.

Дэтлеф понять этого не мог. Он сидел, сложив ноги на стол, и развлекался бросанием ритуального кинжала. Оружие Контракта вонзалось в стену едва ли не по рукоять, но тут же возникало вновь в руке Контрактера. Его нельзя было ни сломать, ни потерять.

Эрвин Фон Лахузен, командир отряда, уже исчерпал аргументы, почему не нужно так развлекаться, и молча мерил шагами кабинет. Он как раз недавно приказал сменить в нем обивку. Но он делал скидку на неисправимые особенности характера своих людей, польза от которых перевешивала вред.

...Телефон зазвонил. Фон Лахузен снял трубку, выслушал краткое сообщение, коротко ответил: слушаюсь, и повернулся к Дэтлефу. Приказ касался именно его.

Ему предстояло устранить источник помех для Германии: захватить штаб-квартиру "Бальмунга", а в первую очередь — обездвижить их инженерную службу и научно-экспериментальный отдел.

— Так и знал я, что презренные СС вновь опозорятся! — возвестил Дэтлеф, выслушав командира, — Справедливо было бы заставить их захватывать бумажки, пока мы свершим то, что сами они свершить похвалялись! Но справятся ли они и с этим?

— Сержант Эберт, не время сводить счеты с СС! Сейчас мы занимаемся одним делом. Отправляйтесь. Вам выделяется отряд, приписанный к резервной машине "Аненербе". Приказываю работать с ними совместно.

Дэтлеф ухмыльнулся и поднялся. В руках у него был какой-то сверток.

— Это еще что? Ну и запах...

— Трофей, — заявил Колесничий.

— Ладно, ступайте, только не вздумайте своевольничать. И, кстати...не могли бы вы прибрать свои художества?

— Как скажешь, командир, — ответил Колесничий, — Хотя, по разумению моему, недостойны мужа сии заботы.

Он располосовал руку и кровью написал на стене несколько рун. Дырки в стене затянулись. Руны остались.

"Придется повесить картину", — подумал фон Лахузен.

* * *

В старой части Вены, недалеко от моста через Дунай, в гараже стояла резервная "Машина Пропаганды", которую до сих пор держали выключенной.

Двое сотрудников профессора Убермана встревожено склонились над чем-то, напоминавшим радиоточку.

— Что, работают? До сих пор?

— Не знаю... не разберу. Ими управляют наши враги.

— Проклятие... Потратят всю энергию...

— Запас еще есть. Мы должны были продержаться до подхода армии...

Третий — старший лаборант Мартин Фогель, который и построил эти Машины — стоял, прислонившись к стене и безучастно глядя в никуда. Сегодня он был какой-то странный, заметили его коллеги. Впрочем, может быть, просто устал за последние дни?..

В ворота гаража раздалось несколько крепких ударов, и зычный голос крикнул:

— Явился я, дабы убогость вашу вновь узреть! Открывайте!

Пока профессорские сотрудники пытались сообразить, кто это мог явиться в секретный гараж, ворота от очередного удара распахнулись. Длинная, сутулая и тощая фигура показалась в проеме. О, нет! — подумали оба, догадавшись, с кем имеют дело...

— Шарфюрер... эээ... сержант Эберт... Здра...

— Труды я свои оставил, ибо приказано мне увенчать победой ваше бесславное начинание, — а вы не в силах даже врата отворить!.. Заводите свою машину, да не путайтесь под ногами. Ваше дело — собрать людишек, дабы мог принести богам я жертву. Остальное свершу я сам!

— А... что говорить-то?

— Тьфу, — сплюнул Дэтлеф, — Воистину я забыл, с кем имею дело. Пусти, — он оттолкнул одного из сотрудников, взявшего было громкоговоритель, — И вперед отправляйся не медля!

Второй из людей профессора схватил за рукав пребывавшего в прострации Фогеля и втянул его в фургон. Машина покинула гараж, двинувшись на людную площадь.

Там Колесничий встал на платформе во весь рост, одной рукой сжав громкоговоритель, а другой — развернув свой сверток, и поднял за остатки волос голову полковника Конрада Брюгемана. Голова сильно сгнила, однако продолжала пытаться моргать, говорить и шевелить облезлыми мимическими мышцами. Толпа шарахнулась, но далеко отбежать не успела. Дэтлеф торжественно возгласил:

— Эй, жители славного города! Меня вы помнить должны! Множество раз сходился я в бою с прислужниками презренного Оттона на ваших улицах, — но сами вы до сих пор не возвышали против него свои голоса! Неужто промолчите и на сей раз?! Узрите же! — потряс он отрезанной головой, — Вот творение рук этого Оттона! Вот каким образом он хранит благоденствие Вены! Поднимает мертвых! Он мерзкий колдун! Что, будете и дальше ходить под его защитой? Раньше вы не так себя вели, — вы, называющие себя христианами! Неужто вы настолько заплыли жиром?! Неужто не знаете больше, как взяться за вилы? Неужто не в силах зажечь вы факелы, дабы явиться под стены его крепости и покарать чернокнижника?! Неужто ваши святоши умоют руки?

Толпа взорвалась ревом. Люди кинулись выворачивать из мостовой камни и выламывать палки из деревьев. Кто-то выстрелил вверх. Машина двинулась вперед, сопровождаемая возбужденным гудением двух с лишним сотен людей, которые все ускоряли шаг. То и дело все новые участники присоединялись к процессии, появляясь из переулков и дверей домов.

Дэтлеф вручил громкоговоритель тому, у кого его отнял, велев ему:

— Повторяй, что я молвил, раз боги обделили тебя красноречием, — и спрыгнул с машины. Затем он подобрал брошенную кем-то палку, всадил ее в капот и нанизал сверху голову.

Он бы охотно принес жертву прямо здесь, но фон Лахузен ему строго-настрого это запретил. Слишком много зевак! Лучше будет все списать на "Бальмунг", решил его командир. Поэтому Колесничий, ссутулившись, шагал рядом с Машиной, затерявшись в толпе.

Они двигались к поместью Лейденбергер.

* * *

Когда разгневанные горожане явились под стены "колдовской цитадели", людское скопище заполнило и мощеную подъездную площадь перед центральным входом, и дорогу, что вела к поместью от шоссе, и само шоссе, куда хватало глаз. Но никто из "Бальмунга" даже не удостоил их ответом, тем более — выстрелом. Да и дело ли было старым солдатам Императора стрелять в безоружных суеверных дураков? Тем более, что у толпы, явившейся к поместью, не было ни шанса взять его штурмом. Это действительно была почти крепость.

Но вовсе не это от нее требовалось! Колесничий шел среди людей, неся на отлете разрезанную руку. Он замыкал вокруг группы беснующихся горожан кровавое кольцо, чтобы принести их в жертву и получить силу для боевых заклятий.

Со стен заметили его.

— Где их Машина? — спросил Отто, быстро поднимаясь по внутренней лестнице на верх стены.

— Вернулась в город, — отвечала Эльза, еле поспевая за ним и силясь отдышаться; она сейчас видела не так далеко, как с "Катапульты", но полностью окинуть взглядом Вену могла, — Пересекла мост только что... Ей не нужно быть здесь: толпа тянется оттуда и до нас...

— Прием!! — Отто включил передатчик, — Внимание всем в городе! Враг у моста! Найти и уничтожить! Затем — двигаться к поместью!

Они приблизились к фон Шоненвельдту.

— Герр командующий. Разрешите обратиться, — начал Отто, — Это необычный противник. Он использует неизученное оружие. Оно питается человеческими жизнями. Смотрите, он чертит круг. Если закончит его — получит силу. Прикажите стрелять туда сейчас. Он убьет их все равно...

— Чтоооо, Штальберг?! — воскликнул старый дворянин, — Что вы изволили сказать сейчас?! Там люди! Это живые люди!

— Уже нет, — бесцветно сказал Отто.

Люди в жертвенном круге упали замертво.

— Видели? — крикнул Колесничий уже без громкоговорителя, — Колдун и через стены дотянулся до вас!

Толпа заголосила и заорала:

-Смерть! Смерть!

— Господи, порази его небесным громом!

Гром не заставил себя ожидать. Правда, Бог тут был ни при чем: Колесничий окропил кровью руны на руке, поднял горстку камешков и бросил в стену. Стена с грохотом обвалилась на ширине метра в три. Толпа пришла в восторг:

— Господь с нами!!!

Дэтлеф ухмылялся. Сам он, ясное дело, верил совсем в иных богов, и его забавляло то, какая от христианства порой бывает польза. Вошедшие в раж "борцы с колдовством" ринулись было в брешь, — но тут их все-таки настигла пулеметная очередь со стены.

— Да что с ними творится?! — по щекам пулеметчика текли слезы, — Они же без оружия!

— Где этот дьявол?! — гневно рявкнул командующий; он нашел глазами Колесничего, — Снайперы! Пристрелить его!

Ударили выстрелы, но, разумеется, они не причинили рунистеру никакого вреда. Над ним вспыхнуло бледное очертание Турисаз — руны щита.

— Не может такого быть, — произнес кто-то убежденно, — Не может!

Отто тем временем встал за пулемет и хладнокровно выпустил очередь в бегущих к пролому горожан, прицелившись повыше:

— Их лучше останавливать на подходе.

...Толпа, наконец, отхлынула, ропща. Пули продолжали методично бить в землю. В отряде поднялась беготня: кто тащил мешки, чтобы заделать брешь, кто — орудия.

Но Эльза понимала, что никакие пули не остановили бы людей, которых гонит вперед невидимый луч Машины. Нет, дело было в чем-то другом...

Она прошила взглядом пространство до самой Вены: Машины у моста больше не было. Там были только люди "Бальмунга", — а Машина стремительно удалялась, унося с собой два трупа и третьего, который их застрелил... О, черт! Это был сам Контрактер "Машин Пропаганды"! Он все кричал и кричал что-то в громкоговоритель, пока его Кристалл не разнесло взрывом...

Теперь он мог заключить свой первый Контракт, а Профессор — целых два новых.

Колесничий же вновь шел с рукой на отлете; он решил покончить с делом быстрее, и на сей раз обводил кровавой линией примерно семь десятков человек.

Пора, поняла Эльза. Она шагнула вперед.

— Герр Шоненвельдт, достаточно! В отряде объявляется чрезвычайное положение! Ввиду непонимания вами происходящего вы отстраняетесь от командования. Управление отрядом переходит к инженерной службе, которая поддерживала до сих пор порядок в стране. Герр Штальберг! Действуйте, во имя Империи! Уничтожить собравшихся!

Внезапно люди "Бальмунга", что стояли вокруг командующего, быстро направили на него оружие; от неожиданности тот даже не успел ничего сказать. Не подпуская остальных, они расчехлили мощные стационарные гиперболоиды, что стояли у каждой амбразуры, и навели на людское море под стенами.

Командир второго батальона выхватил гиперболоид, навел на Отто:

— Отойдите от командующего, Штальберг!

— Остыньте, — бросил Отто, — И все посмотрите на свои руки. Я недавно раздал вам эти браслеты вместе со шлемами. Пришло время открыть: они вовсе не для работы шлемов. Это реглеры. Кто не будет слушаться — костей не соберет.

— Во имя...! — начал командир второго батальона, нажимая курок...

Взрыв отбросил его искореженное тело к каменному борту стены.

— Примерно так, — резюмировал Отто.

Отряд потрясенно замолк, но тут же раздались гневные крики:

— Бастард! Бесчестный выродок!

— Лучше смерть, чем это!

Раздался выстрел, за ним еще один; двое упали, все еще сжимая пистолеты. Один выстрелил себе в голову, другой — в сердце.

— Видимо, это те, кому смерть лучше, — кивнул Отто, — Да, это второй выход.

Десятки глаз горели в ответ ему страшной ненавистью, но больше желающих возражать не нашлось.

...Это часть гекатомбы, думала Эльза. Взгляд ее скользил по искаженным злобой лицам.

И тут... она увидела лицо, смотревшее прямо на нее. Лицо с совсем другим выражением.

Тадеуш, ее друг, которого так и не смог поймать Отто, стоял среди всех этих людей, предназначенных в жертву! Талисман — кристалл, тот самый, что он когда-то зашвырнул в реку, горел у него на шее...

У Эльзы подсеклись колени, и она ухватилась за бетонный край.

* * *

Это все меняло. Мысли бешено понеслись в ее голове.

Тадеуша она спасет любой ценой. Любой!

Да, она разделается с Колесничим иначе. Она лишит его возможности принести жертву другим способом, пусть и менее надежным. Надо просто разогнать толпу! Теперь, когда Машина не действовала, их можно было... ну, хотя бы напугать.

Но люди были взвинчены до предела. Эльза напряженно пыталась сообразить, где взять достаточно сильное средство...

И тут ее осенило. Если Тадеуш вернулся — значит, он все же признал, что он — ее друг! Иначе бы он не пришел. Но он нашел в себе силу преодолеть их разрыв. И это означало, что их обмен талисманами, наконец, состоялся. А из этого следовало, что тот, который она до сих пор носит — теперь действительно ее собственный! Да! Предмет ее Контракта — у нее в руках!

Она отстегнула амулет с цепочки и зажала в кулаке.

На нее накатило безудержное счастье. Она собственными глазами видела чудо! Чудо, не порожденное ни одной причиной! Сейчас по линии взгляда, соединившего их глаза, механическая структура Закона рухнула. И в ней самой случилось то же самое: что-то живое вновь заняло место механизма, потеснив его. Чудо дружбы разомкнуло замкнутую систему ее Проклятия. Оно смогло даже чуть-чуть залечить ее Кристалл, — как бальзам, пролитый на рану.

Что бы она ни совершила до сих пор, — это сейчас не имело значения! Он ее друг, потому что друг!

...Отто поднял руку, чтобы отдать команду. Но Эльза, улыбаясь, подошла вплотную, тихо сказала: