Насколько я был в курсе, Берия поставил работу с размахом. Был дан зеленый свет ракетчикам из РНИИ, так что за судьбу Королева я теперь мог не волноваться. Появилась надежда, что баллистические ракеты, покрывающие всю планету по дальности полета, как и в последующем космические ракеты появятся в СССР значительно раньше. Уже к 38-му ожидалось появление первых "Катюш", причем, сразу в варианте увеличенной мощности.
Начались по моей информации работы над созданием боеприпасов объемного взрыва, зажигательных и кумулятивных снарядов, а также ручных противотанковых гранатометов. В меньшей степени я представлял себе ситуацию в авиации и стрелковом оружии. Но Берия заверял меня, что все под контролем, работы ведутся, и тот же И-17 с мотором водяного охлаждения появится в срок.
Наибольшей заботой для меня было сохранение тайны собственного прогрессорского воздействия на реальность 35-го года на максимально длительный срок. Я прекрасно понимал, что чем позже информация о новых масштабных разработках советского оружия просочится наружу, тем позже начнутся и ответные действия наших противников. Для меня лично это означало и мою собственную актуальность как информационного источника. Как только история не в мелочах, а на уровне глобальных событий изменит свой ход, я мгновенно превращусь в обычного человека, знающего о будущем не больше, чем любой другой. Причем, я прекрасно отдавал себе отчет в том, что подобные мысли наверняка есть и у Сталина. Их просто не может не быть. А значит, если я хочу и дальше участвовать в преобразовании мира и иметь на это какие-либо основания, я должен уже сейчас продумывать свою будущую деятельность. В этой связи я предложил несколько мер, призванных частично оттянуть мою провидческую "слепоту", а частично обеспечить мне дальнейший фронт работ на длительный период времени. Конечно, я не называл истинных причин этих инициатив, благо нашлись очень правдоподобные предлоги.
Во-первых, с моей подачи все производства, конструирующие и выпускающие новую технику и виды вооружений, сразу же должны размещаться на Урале, вся зона которого должна быть специальным решением Советского правительства объявлена закрытой для иностранцев. Исключения следовало делать лишь для привлеченных специалистов, занятых на строительстве новых предприятий и установки на них импортного оборудования. Но и их свободное передвижение должно ограничиваться лишь специально выделенными зонами этих предприятий. Все это заранее следует оговаривать в их контрактах и достойно материально компенсировать.
А некоторых любителей "подсмотреть" быстро и уверенно должны отлавливать органы контрразведки и местных подразделений НКВД.
Во-вторых, все новые образцы вооружений следует испытывать также на Урале. А обучение этим видам техники в войсках должно происходить следующим образом: поочередно войсковые части должны целиком командироваться в учебно-тренировочные лагеря, где проходить комплексное овладение новой техникой и оружием. Время у нас еще было, поэтому с поставкой новых образцов в действующую армию можно было и повременить. При таком порядке даже неизбежная утечка информации будет восприниматься как выдача желаемого за действительное и пропаганда при отсутствии реальной силы.
Мои предложения с воодушевлением были восприняты Берией и благожелательно Сталиным, а потому сразу же ушли к исполнению.
Особый энтузиазм Берии объяснялся тем, что по мере роста УЗОРа и его разработок, по мере активизации работы КБ, его аппаратная сила существенно возрастала. Этот комплекс мер позволял ему окончательно забрать под себя части НКВД, отвечавшие за охрану промышленных предприятий и конструкторских бюро. Сталин все это видел, но не только не препятствовал, но и всячески поощрял. Убийство Кирова заставило его по-новому посмотреть в том числе на собственную уязвимость и угрозу чрезмерного усиления органов НКВД. Текущее развитие ситуации его более, чем устраивало. Вместо одного монстра шла подготовка к созданию четырех, а то и пяти независимых друг от друга структур. Речь шла о Службе внешнего контроля (разведка/контрразведка), Главном Разведывательном Управлении РККА (военная разведка и диверсионная деятельность), Управлении Промышленной безопасности (охрана и защита промышленных объектов) и собственно НКВД, в ведении которого оставались уголовный розыск, охрана мест заключения, обеспечение общественного порядка. И все эти органы замыкались на Политбюро, а по сути на самого Сталина.
Параллельно я тщательно продумывал организацию теневой финансовой империи на Западе с помощью и силами внедренных в Европу, США и Азию оперативников СВК. Пока история еще повторяла свой путь, надо было успеть заработать как можно больше денег. Благо моя память хранила все основные тренды и котировки этого времени. Не зря же я их столько изучал в свое время, пытаясь отыскать свой "Грааль". Разумеется, не нашел, но сейчас знание схем афер и финансовых технологий будущего могло дать мне серьезные преимущества. Сталин обещал подключить к этой работе Артузова уже этим летом.
Но и про иные направления я не забывал, да мне никто и не давал об этом забыть. Особый интерес Берии вызвал рассказ о чудо-лекарстве — антибиотике. Я про это знал хоть и немного, но достаточно для перевода работы в практическое русло. Через ИНО сотрудниками Артузова была добыта в Англии у Александра Флеминга культура плесневого грибка, а также технология извлечения из него активного вещества — пенициллина. Ну а со среднеазиатскими дынями проблем не было, сезон как раз начинался. Именно на этих дынях, как я читал, грибок развивался особенно активно и давал максимальное количество пенициллина.
А вот с шариковой ручкой я прокололся. Хотя в СССР ее действительно не существовало, но изобретение уже было известно на Западе и запатентовано. Впрочем, Берия с пониманием отнесся к подобной проблеме и предложил выдумать что-то иное подобного рода. Недолго думая и перебрав в голове несколько вариантов, я вспомнил про фломастер. Принципиально и технологически он был даже проще. В Европе появился лишь в 60-х, это я откуда-то знал. Оставалось проверить Японию, в которой он и был изобретен. Идея ушла в проработку.
Но помимо всего этого были два направления, которые беспокоили меня больше других. Это нефтехимия с выходом на максимально быстрое производство пластиков, а также развитие электронных вычислительных машин. Проблема заключалась в том, что я довольно мало и поверхностно представлял себе эти области. Они как-то не входили "дома" в круг моих интересов. Я так честно Берии и признался. Он обещал подумать и подобрать команды разработчиков таким образом, чтобы даже по моим обрывочным и любительским представлениям, они смогли быть понять главное направление поисков.
В последствии выяснилось, что он был не так уж и неправ. Дело в том, что для понимающего человека даже заданность чисто внешних существенных признаков может дать хороший импульс в правильном направлении. Так, например, мои слова о том, что через несколько десятилетий главным источником сырья для развития химической промышленности станет природный газ, гигантские запасы которого содержатся в недрах СССР, дали мощный толчок к развитию этого направления и созданию сразу двух специализированных НИИ. А вовремя упомянутые мной названия продуктов типа полиэтилена привели и вовсе к прекрасным результатам. Например, выяснилось, что этот полимер уже хорошо известен в научной среде. Его первый синтез был осуществлен немецким химиком Максом фон Пэкманом еще в конце 19-го века, хотя до сих пор этот материал не нашел широкого промышленного применения. Я всего этого не знал, но зато это знали те, кто был специалистом в этой области. А я в свою очередь неплохо представлял себе сферу его применения, пусть и на бытовом уровне. Воодушевленные химики принялись "пытать" меня с новой силой. В результате я вспомнил, что еще более эффективный полимер того же плана полипропилен был синтезирован лишь в 50-х годах с помощью технологии металлокомплексного катализа полимеризации олефинов. При этом я ни малейшего представления не имел о том, что такое металлокомплексный и что за зверь такой олифены. Но химики заверили меня, что разберутся.
А в компьютерной области мне даже удалось вспомнить, что первую механическую программируемую цифровую машину изобрел в 1938-м году некий немец по имени Конрад Цузе, который как раз сейчас должен заканчивать Берлинский политехнический институт. А на сегодняшний день самой продвинутой разработкой был механический аналоговый компьютер, разработанный в Массачусетском технологическом институте неким Вэниваром Бушем. Я совершенно случайно запомнил это имя, да и то потому, что читая как-то статью по истории компьютеров, обратил внимание на его фамилию и задумался над тем, не является ли он предком президента. Самое удивительное, что этого в совокупности с моими дилетантскими представлениями о том, как компьютер выглядит и каким образом что делает, оказалось достаточно для организации исследований. Хотя все же справедливости ради следует сказать, что главным виновником был не я, а молодцы Артузова, сумевшие выкрасть как "машинку" из Америки, так и вчерашнего студента из Германии.
Вот так мы и работали. Я даже практически не испытывал желания выбраться в город. Лишь несколько раз я обращался к Иваненко с подобной просьбой. В таких случаях он всегда сопровождал меня лично, хотя подозреваю, что не в одиночку. Он оказался довольно интересным человеком, очень довольным своей судьбой и особенно тем, что пусть и в качестве "силовой поддержки", но оказался сопричастным к великим делам, творившимся в УЗОРе. В чисто человеческом плане с ним также было легко общаться, поскольку я ни разу не завел разговора на темы, относящиеся к его непосредственной работе.
Проработав и очень плотно несколько месяцев среди такого количества энтузиастов, собранных в УЗОРе, я начал лучше понимать и это время и то, чем оно принципиально отличается от нашего. Здесь я практически не встречал людей, озабоченных только своими личными проблемами. Наверняка были и такие, ведь мою "выборку" трудно было назвать представительной. И тем не менее. Здесь люди жили величием общей идеи творения будущего. Одного на всех. И это при всех трудностях материального и бытового плана придавало их жизни высокий смысл, которым они по праву гордились. В наше время это ушло. Каждый остался в своем маленьком мирке, который пусть и был более комфортным и обеспеченным, но совершенно не давал удовлетворения духовным запросам. Отсюда и такое количество депрессий, самоубийств и психических расстройств. Даже я, дитя своего времени, соприкоснувшись с этими людьми, невольно заразился их энтузиазмом и почувствовал себя другим человеком.
Спокойное течение жизни, если это так можно назвать, было резко прервано в первой половине июля.
Глава 14. Начало перемен.
Орджоникидзе примчался к Сталину 4 июля и настоятельно попросил его принять.
— Товарищ Сталин. Нашли! Нефть нашли.
— И где же?
— В Татарской АССР, прямо там, где было Вами указано. Правда, чуть глубже пришлось пробурить, но самая первая скважина дала нефть. И какую нефть! Их экспедиции сообщают, что качество отменное, а дебет скважины будет минимум в три раза больше, чем в Баку. Это настоящий прорыв.
Сталин смотрел на своего Наркома и молча улыбался в усы. — А что по другим наводкам?
— В Башкирии нефти ждут со дня на день, они уже в курсе, насчет нефти у татар, так теперь так расстроились, что не первые. Но уверены в успехе. Из Архангельской области также сообщают, что результаты должны быть скоро, все признаки налицо. Остальные пока работают, надежда и косвенные признаки у всех, но результата пока нет.
— Хорошо, товарищ Орджоникидзе, это действительно прекрасная новость, поблагодарите нефтяников от всего нашего народа и партии. И подумайте насчет наград. А нам теперь нужно срочно думать об организации там промышленной нефтедобычи и возможном строительстве нефтеперерабатывающего завода. Жду от Вас предложения и оценку потребностей для решения этих задач через неделю.
— Будет, товарищ Сталин.
Оставшись один, Сталин закурил и начал медленно обходить кабинет. — Значит, Алексей ничего не выдумал. Конечно, стоит дождаться и других результатов, но, скорее всего, там тоже все будет нормально. А это означает, что ко всем его словам стоит прислушаться более внимательно.
Подсознательно Сталин давно чувствовал, что все сказанное Алексеем не выдумка. Берия также регулярно докладывал, что постепенно намечаются прорывы сразу по нескольким направлениям. Но серьезных ответственных решений политического характера Сталин по возможности старался пока избегать. Сейчас же он постепенно приходил к пониманию того, что решение некоторых вопросов затягивать дальше не имеет смысла.
— Да и с самим Алексеем стоит уже начать разговор на более общие обозначенные им темы, которых они пока не касались, — подумал Сталин.
Через неделю Орджоникидзе докладывал Сталину план разработки сразу нескольких месторождений. Нашли нефть в Башкирской АССР и алмазы в Архангельской области. Остальные экспедиции пока работали, но были полны оптимизма. Теперь главная проблема перетекала в область поиска необходимых ресурсов для строительства предприятий. Но это была решаемая проблема.
— Товарищ Сталин, не могу, мучаюсь все время. Как, Откуда? Этой информации цены нет. Ведь все находится именно там, где указано, это невозможно. И какую еще информацию может скрывать этот источник?
— Не волнуйся, Серго! — Сталин специально перешел на доверительный тон с официального. Скоро все узнаешь. Ведь именно ты и будешь работать дальше с самим источником. Но только скажу тебе прямо. Одно слово на сторону, и ты труп. Говорю тебе это, как старому другу. Информация настолько взрывоопасна, что может похоронить под собой всех, если попадет в чужие руки. Кроме тебя в твоем Наркомате ее не должен знать никто. Понимаю, что от слухов никуда не денешься, особенно позже. Сейчас-то мы еще сможем списать все на архивы старого геолога. Артузов очень неплохо поработал, но что будем делать, когда месторождения пойдут десятками, а я надеюсь, что так и будет? И все будут исключительно теми, которые нужны в первую очередь.
— Коба, извиняя, я тоже по-дружески. Ты знаешь меня десятки лет. Мы с тобой разные этапы прошли. В последнее время я вообще начал думать, что ты мне доверять перестал, и лично и политически. Но вижу, что ошибся и очень рад этому. Я прекрасно вижу, что что-то происходит, причем в обстановке очень большой секретности. Этот твой УЗОР мы по твоей просьбе тогда на Политбюро быстро согласовали, и никто, кроме Чубаря, ничего не вякнул даже, понимали, что без нужды ты такое делать не будешь. А раз не говоришь открыто, значит, причина есть. Тогда из всего состава только я почувствовал, что-то. Да и то благодаря этому твоему списку месторождений. Увязалось как-то в цепочку само. Помнишь, даже Ворошилов тогда промолчал, хотя это уж, казалось бы, совсем его сектор. Мы потом с ним переговорили, он сказал, что нужно подождать, когда ты сам все объяснишь, а пока просто доверять тебе. А потом, буквально за пару месяцев этот УЗОР из непонятного явления, воспринятого всеми как очередной теоретический институт, превратился в могущественную структуру, сопоставимую с моим собственным Наркоматом. Берию уже боятся больше, чем кого-либо, кроме тебя. И ведь не пустышкой оказался. Задачи, которые УЗОР поставил перед КБ и заводами, все эти закрытые городки и промзоны на Урале, все это буквально поставило на уши всех. Так что, пришло время объясниться?
