Я резко задрал правую руку, целясь из плазмопушки — единственного оставшегося боеспособным оружия, с твердым намерением положить конец мучениям зависшего надо мной наглеца.
В этот момент в "Разрушителе" что-то глухо рвануло, и его силуэт начал таять. Оказывается, симулятор только сейчас счел робота уничтоженным. Сообразив это, я дико разозлился на свою тупость — нужно было самому сделать завершающий залп, и победа досталась бы мне, а не "Шершню", который теперь прямо в воздухе тоже подернулся дымкой преобразования. Я опустил плазмопушку. Стрелять было уже бессмысленно. Сейчас симулятор перенесет игрока на новое место.
Вопреки ожиданиям, этого не произошло.
И я не сразу понял, что снова остался в дураках. Правила почему-то оказались нарушены — на моих глазах "Шершень", по-прежнему паря в воздухе на реактивных струях, переплавился в другую модификацию — в сорокатонного "Снайпера". Видимо, чтобы избежать переноса при преобразовании, достаточно зависнуть в воздухе? Или эта ошибка сейчас будет исправлена?
Я еще вскидывал "Нову", собираясь всадить заряд почти в упор, когда тугой хлопок гаусс-пушки "Снайпера" положил конец тщетным размышлениям. Твердотелая болванка с чудовищной скоростью и силой ударила в поврежденное плечо. Пробив остатки НК-брони и вспоров мою внутреннюю начинку, снаряд почти добрался до главного двигателя.
Почти. Я все еще цеплялся за жизнь. Мое "сердце" еще не остановилось. От силы удара я присел, сложив лапы, брюхо коснулось земли. А от невероятной вспышки боли наполовину ослеп, отказали все системы обработки информации и сканирования, кроме непосредственных "глаз" — нанолинз, разбросанных по внешней броне. Казалось, в груди вместо сердца вспыхнул жаркий костер, поджаривая внутренности. В довершение несчастья замкнуло систему постановки маскирующих завес, и "Гончий" судорожно выпустил темное аэрозольное облако, тут же окутавшее пространство вокруг него на десяток метров — надо мной словно вырос дымовой гриб. Луч лазера частично вязнет в такой завесе, теряя мощность и пробивную силу, а реактивные снаряды и ракеты нередко взрываются раньше времени. Но для болванок гаусс-пушки это облако не помеха, как и защитное ЭМ-поле. Зато я теперь ослеп окончательно.
Следующий снаряд вспорол мне бок, еще удар, корпус повело в сторону, я судорожно двинул лапой, пытаясь удержать равновесие, за что-то зацепился и все-таки рухнул на спину. Неразличимый противник, прекрасно видевший меня сквозь аэрозольную завесу — его-то инфрасканер остался исправен, больше не позволил подняться, принявшись методично и безжалостно расстреливать сверху — словно заколачивал снарядами гвозди в крышку моего гроба.
Боль... это невозможно описать. Невозможно вытерпеть... Я перестал осознавать, кто я такой, превратившись в сплошной комок безумия... Внешние рецепторы продолжали принимать скудную информацию, но анализировать ее уже было некому.
Сквозь черный дым сверху пробились острые языки пламени.
"Снайпер" решил пройтись над растерзанным "Гончим" на реактивных струях своих прыжковых двигателей. Наносенсоры на внешнем слое НК-брони сгорали в жарком пламени сотнями, тут же включались запасные и снова сгорали, еще и еще, фокусировка на экранах обзора смазывалась, шла рябью...
"Эй, новичок, приятно быть поджаренным? Вероятно, так же, как погребенным. Хорошая была попытка, но теперь моя очередь".
Пытка длилась вечно.
Затем меня, видимо, все-таки выбросило из игры.
Я плохо осознавал, что происходит вокруг. Я задыхался от нестерпимой боли во всем теле, желудок жесткими спазмами выворачивало наизнанку, перед глазами маячили смутные пятна чьих-то склонившихся лиц — зрачки не желали фокусироваться, слышались встревоженные голоса...
Видимо, случилось именно то, о чем предупреждала Дьюсид — мой мозг не сумел отличить иллюзию, созданную симулятором, от реальности, но сейчас я думал не об этом... я вообще ни о чем не думал, мне было так плохо, что хотелось только одного — умереть.
Одно из смуглых пятен наклонилось ближе и оказалось лицом Зайды, рассматривающей меня своими золотисто-зелеными глазами с некоторой долей озабоченности пополам с брезгливостью. Ее полные губы шевельнулись, выпустив слова, но звук, казалось, достиг моих ушей через целую вечность:
— Давай, парень, не держи это в себе. Расслабься.
Очередной болезненный спазм согнул тело в дугу, от дикого напряжения мышцы, казалось, вот-вот порвутся. Я едва успел повернуть голову, как меня вырвало на чьи-то башмаки, и я, наконец, отключился.Глава 6. День сюрпризов
За спиной тихо вздохнула невидимая дверь, послышались мягкие шаги, затем — протестующий скрип кресла, в которое опустилось тяжелое человеческое тело.
— Просыпайся, Вождь. Гости пришли.
Голос Ухана не вызвал особой симпатии. Я давно уже проснулся, но продолжал лежать с закрытыми глазами в каком-то странном состоянии бездумья и меланхолии, уткнувшись лицом в подушку.
— Если ты не встанешь сам, мне придется стащить тебя с кровати. За ноги. Чтобы чувствительнее приложился об пол. Зайда не любит ждать.
Черт, ну почему бы им не оставить меня в покое?
Я тяжело вздохнул, отбросил одеяло и сел с краю, поставив ноги на теплый оранжевый ковролин, которым был устлан пол комнаты. Стены и потолок тоже были оранжевыми, только светлее оттенком. Жуткая комната. Дизайнера не мешало бы пристрелить за такую фантазию. И как же должна называться гостиница с подобным оформлением?
Гостиница называлась "Империал", без всяких затей — справка поступила от лоцмана, воспринявшего мысль как запрос. Все верно, выбравшись вчера из сенс-ложа, я как-то не успел отключить интерактивный режим, потому что умудрился отключиться сам. Пришлось сделать это сейчас, чтобы нанокомп не забивал голову лишней информацией, сегодня на это не было настроения — вникать в разные несущественные мелочи окружающего быта.
Ухан с хмурым и озабоченным видом сидел рядом с кроватью, утонув в массивном кожаном кресле — тоже оранжевом, и довольно-таки неприветливо рассматривал меня. Матово-серая сфера дроида парила в метре над его левым плечом. Похоже, теперь "Опекун" — его любимая игрушка, раз он не расстается с ним даже в номере.
— Ну и как твое самочувствие?
Я отвел взгляд в сторону. Ближе Ухана мне были только родители, но говорить с другом не хотелось. Вообще говорить ни с кем и ни о чем не хотелось. Странное состояние раздвоения. Я сам себя не узнавал. Словно мое тело находилось здесь, в комнате, а сознание витало где-то в другом месте, наблюдая за Уханом со стороны, и ему было абсолютно наплевать, что тут происходит.
— Давно мы в этой гостинице?
— Со вчерашнего вечера. Хорош, ничего не скажешь. Не помнишь даже, как мы тебя сюда тащили.
Он протянул руку, сгреб мою одежду с передвижной вешалки, стоявшей у изголовья кровати, и кинул мне на колени. На вешалке остался висеть пояс со станнером, но оружие меня сейчас тем более не интересовало.
— Одевайся, Вождь, время не ждет. Иначе Зайда придет сама и поторопит тебя. Ты этого хочешь?
— Мне все равно. Хоть сам Господь Бог.
Тем не менее я принялся натягивать брюки и рубашку.
— Неудивительно, что тебе все равно, — проворчал Ухан. — У тебя еще не закончился отходняк после "черного рая". Внутри словно пустота и холод, верно? И еще — легкая эйфория, мешающая воспринимать что-либо всерьез?
— Откуда ты знаешь? — вяло поинтересовался я.
— Прочел в Сети. При желании там можно отыскать все, что угодно. В том числе и симптомы постэффекта от этой наркоты. Пришлось ее вколоть, когда тебя выворачивало наизнанку... Ты хоть представляешь, как нас напугал, дурень? — И без того непривычно хмурое лицо Ухана потемнело еще больше, смахивая теперь на грозовую тучу— на какой-то миг он даже показался мне незнакомым человеком, хотя дружили мы с самого детства. Никогда не видел, чтобы он так переживал по какому-либо поводу, обычно с его физиономии не сходит лениво-добродушное выражение. Правда, в окрестностях Ляо никогда не происходило ничего серьезного, поэтому так ругаться ему тоже не приходилось. — Чего молчим? Нечего сказать?
— Ухан. — Я немного помолчал. — Не трать свое красноречие даром. У меня такое чувство, что если на моих глазах сейчас кого-нибудь пристрелят...
— Например, меня.
— ...то я особо не огорчусь.
— Я вижу, что даже Зайда тебя не пугает, а она, между прочим, весьма тобой недовольна. Но после "черного рая" именно такие симптомы, так что, наверное, все нормально. Главное — постарайся не хамить ей, как мне.
— Кстати, а что будет потом, когда закончится действие "черного рая"?
Бесстрастность давалась легко — я действительно не испытывал беспокойства по поводу того, что боль может вернуться. Обмен фактами, и не более того.
— Ничего не будет. — Ухан пожал широкими плечами, обтянутыми дымчато-голубым свитером. — Станешь самим собой, и только. Для этого тебе эту дрянь и вкалывали, чтобы нейтрализовать последствия. Ощущения, испытанные в симуляторе, должны остаться в памяти как нечто давным-давно пережитое, не стоящее внимания. Лично я с большим удовольствием накостылял бы тебе по шее, чтобы освежить чувства. — Ухан наклонился вперед и проникновенно спросил: — В самом деле, Сомаха, какой черт тебя дернул? Мы ведь сюда не развлекаться приехали, причем Дед именно тебя выбрал старшим. А ты что вытворяешь?
Я вздрогнул, перед глазами словно вспыхнула картина— скалы, дым и пламя реактивных струй "Снайпера", бьющее в мое биомеханическое тело, плавящаяся НК-броня и боль, нестерпимая бесконечная боль...
Кровь отхлынула от лица, но наваждение тут же прошло, сгинуло.
— Или я не прав? — Ухан заметил мою реакцию и встревожился: — Что-то еще осталось? Тебе плохо?
— Не важно. Куда идти?
Я закончил одеваться и поднялся с кровати, намереваясь двинуться к двери. Но Ухан живо встал и загородил дорогу:
— Знаешь, Вождь, меня пугает то, как ты выглядишь, — доверительно сообщил наш белобрысый здоровяк, опустив тяжелую руку на мое плечо и с неподдельным беспокойством заглянув мне в глаза. — Прямо как зомби. Возможно, хороший завтрак и глоток чего-нибудь бодрящего заставят тебя немного встряхнуться, прийти в себя. Не знаю. Но у нас сегодня еще масса дел, а в таком состоянии ты мало на что годен. Что скажешь?
— А что ты хочешь услышать? — равнодушно спросил я. — Что мне очень жаль? Хорошо — мне очень жаль. Только у этой фразы нет внутреннего содержания, одна форма.
— Ладно, понимаю. — Ухан вздохнул. — Мы еще поговорим на эту тему, когда ты оклемаешься. Пошли, что ли.
Соседняя комната номера оказалась оформлена в сиреневые тона разной насыщенности — потолок светлее, пол темнее, стены — среднее между полом и потолком. Подходящее местечко для вечеринки, все участники которой — свеженькие утопленники. Очень даже соответствует текущему настроению. Зайда с Мараной дожидались нас на мягком диванчике, расположенном справа от широкого, почти во всю стену окна, перед ними стоял небольшой столик на колесиках, на нем — оформленная в виде сиреневого цветка ваза с незнакомыми лимонно-желтыми фруктами и графин, наполненный прозрачной жидкостью — питьевая вода или бесцветный тоник.
— А вот и наш герой, — с откровенным неодобрением фыркнула Марана, заметив мое появление.
Вот же люди, нет чтобы подбодрить... Рядом с огромной бикаэлкой казалось, почти целиком заполнившей собой диван, сестренка смотрелась хрупким и беззащитным ребенком лет пяти, которого взрослая тетя посадила рядом с собой в виде особой милости. На Зайде был серебристо-серый (ее любимые цвета) пыльник, скрывавший тело с ног до горла без единого зазора для всепроникающей пыли. Мы и сами вчера щеголяли в таких же костюмах, но на нас местная одежка висела мешковатыми складками, а у Зайды, несмотря на ее внушительные размеры, пыльник был идеально подогнан и выглядел вполне прилично. Каким-то образом бикаэлке всегда удается выглядеть щеголевато-подтянутой, она очень тщательно следит за своей внешностью. Еще бы. Ее вид — реклама для клиентов, собирающихся воспользоваться ее услугами. Мало ведь кому понравится неряшливо одетый профи с мешками под глазами от выпивки и недосыпания, поэтому наша Зайда — образец для подражания. Всегда, в любое время дня и ночи бодра и свежа.
В отличие от Мараны, бикаэлка встретила мое появление молча. Но ее внимательный взгляд мгновенно произвел оценку моего внутреннего состояния по внешнему виду — словно разобрал на составляющие и вновь собрал, отсеяв все лишнее. Еще вчера такой взгляд привел бы меня в привычное смятение, а сейчас никак не тронул. Даже как-то удивительно. Сегодня, как только что выяснилось, я не испытывал привычной симпатии и почтения к бикаэлке. Последствия "черного рая", вне всякого сомнения. Словно скорлупа невидимой брони, отсекающей всякие эмоции.
Могучие руки великанши были скрещены на груди, правая нога закинута на левую. Если взять нормального обывателя, то на языке жестов такая поза означает инстинктивную позу защиты, но Зайда была не из тех, кому требуется защита со стороны. Просто ей было комфортно именно так.
Я молча прошел к одному из свободных кресел, расположенных напротив дивана, присел и безразлично уставился в широкое окно. Там, за окном, сквозь гонимые ветром рыже-коричневые облака пыли, проступали очертания соседствующего с гостиницей высокого мрачноватого здания. Ужасная архитектура. И не менее ужасная погода. Сегодня мне все виделось в негативных тонах. Встречаться с бикаэлкой или Мараной взглядом лишний раз не хотелось.
— Сомаха, с тобой все в порядке? — встревоженно спросила Марана, ее напускное негодование как ветром сдуло.
Я что, в самом деле так хреново выгляжу?
— Да. Жив, здоров. Хочешь еще чего-нибудь узнать?
— Почему ты так со мной разговариваешь... — начала было Марана, сразу обидевшись, но бикаэлка ее прервала:
— Ладно, детки. Я пришла не для того, чтобы кому-нибудь читать нотации, между собой разберетесь сами, без меня. Поговорим о деле, ради которого вас послал сюда Дед. Итак, что мы имеем на сегодняшний день?
Ухан плюхнулся в соседнее кресло и коротко обрисовал наше вчерашнее посещение механгаров. А также то, что из этого вышло.
— Примерно так я и предполагала. Твоя очередь, Сомаха. Есть что добавить?
— Есть одна идея...
— Да, есть одна идея, — подхватил Ухан, сообразив, что я собираюсь сказать. — Пока тут некоторые прохлаждались, не будем показывать пальцем, кто именно, я кое-что выяснил по Сети. Хозяин "Темного Логова" готов продать своего "Мстителя" кому угодно, причем с радостью. Оказывается, плату за аренду общественного тротуара неоднократно поднимали, поэтому владелец бара давно подумывает о том, как повыгоднее избавиться от робота. Тот ведь занимает приличный участок перед баром. Если дело так будет продолжаться и дальше, то вышедшего из строя монстра придется просто сдать в утиль, а вместо него поставить голографическую вывеску — она не мешает ни проезду транспорта, ни пешеходам, поэтому плата за нее будет чисто символической. Бар, конечно, потеряет часть привлекательности, рассчитанной на туристов, зато обслуживание витрины без робота обойдется гораздо дешевле. — Ухан самодовольно ухмыльнулся. — В общем, можно считать, что один робот у нас уже есть.
