Не повторить будущее. Книга первая

— Сейчас пойдём налево и выйдем на улицу, там посмотрим её название, а там видно будет,что делать. И скоро мы вышли к большой стоянке автомобилей, а слева был киоск с пивом, сигаретами и соками. И ещё стояли платные сортиры. Но это всё удовольствие было только за рубли, надо было искать обменный пункт. Улица называлась Лубянский проезд.

— О, да мы в центре города,-стал комментировать я нашу прогулку. Надо перейти на другую сторону улицы, там магазинов полно. Перешли, вернее перебежали, уж больно медленно ехали машины. Скоро нашли обменный пункт и обменяли три тысячи долларов на рубли. Получили сто восемьдесят тысяч рублей. Ну вот, теперь можно и погулять. Прежде всего решили купить сотовые телефоны для каждого члена нашей разведывательной группы. Недалеко была Евросеть. Там и прибарахлились. Решили покупать всем одинаковые телефоны. Купили четыре штуки NOKIA 515 за 13 тысяч рублей каждый, ну и наушники вакуумные.

По чеку узнали, что сегодня в Москве 8 августа 2015 года. Ага, я ещё в это время живой и в Оренбурге, но об этом потом. Я предложил купить каждому настольные компьютеры или ноутбуки, кому что понравится. Ищем магазины. Зашли в промтоварный магазин и купили рюкзачки для покупок. Спустились в метро и поехали на площадь Киевского вокзала в магазин Техносила. Язык до Киева доведёт, говорили, но сейчас нам в Киев не охота, там фашисты. В Техносиле купили четыре ноутбука Asus по 25 тысяч рублей каждый и на долю Володи Прибыткова, конечно. Осталось у нас ещё около тридцати тысяч. На них накупили всяких мелочей на подарки родным и, нагруженные рюкзаками, перенеслись в Ильинский сквер, так назывался наш парк, откуда мы вышли на улицы Москвы. Портал был на месте и народа мало, так что нам никто не помешал уйти домой. Потом ещё прыжок и мы у Виктора во дворе. Всё, теперь надо перекусить и по домам.

* Рассказ пятый * * Атака на тот свет. Война с монстрами. *

* Глава первая.*

Итак наша группа теперь в полном составе. Д"Артаньян и три мушкетёра. На месяц все засели по домам, изучают сотовые телефоны и ноутбуки. Пришлось нам с Виктором ещё раз смотаться в Москву 2015 года и набрать дисков и флешек с записями различных программ, а также фильмов и книг. Так что оторвать ребят от экранов компов просто не реально. Я тоже нарасхват, то одному, то другому моему другу требуется совет, как использовать те или иные компьютерные программы. Это я там был лузер, а здесь главный специалист по электронике, и как бы системный администратор. Так бы мы и развлекались, если бы мне не пришла повестка из военкомата. Меня призывали на переподготовку в Тоцкие лагеря, аж на три месяца, с целью сделать из нас офицеров запаса для службы в военное время.

Шёл 1974 год. До приезда моей будущей жены оставалось два года.

Конечно, не охота мне служить, а куда деваться. Идти откупаться как-то стрёмно, не те сейчас порядки, а вдруг не поймут и зачислят в Корейки. А мне лишнее внимание ни к чему. Посоветовался с ребятами и все решили, что ехать надо и не потому, что надо, в патриотическом смысле, а просто интересно, а вдруг я чего-нибудь нового надыбаю. Ладно, пацан решил — пацан сделал.

И вот ранним летним утром мы, а это человек сорок разномастной публики и к тому же полупьяной, в смысле того, что половина контингента была трезвая, а другая половина была в сиську пьяная, погрузились в поезд Оренбург-Бузулук. Сопровождающие нас офицеры и прапорщики хоть и были недовольны своей миссией, но делали вид, что держат всё под контролем, периодически выходили в народ и ласково предупреждали пьяных идиотов, что надо вести себя потише, что скоро приедем и надо потерпеть и не хулиганить. И так мы ехали несколько часов и, хотя расстояние было не большое, а даже совсем наоборот, всё это удовольствие продолжалось довольно долго. Так что всем успело надоесть, к тому же поезд часто останавливался, что ещё удлиняло наше путешествие, к радости алкашей, которые на каждой остановке бегали за бухлом. И вот они бегали, бегали и в одно прекрасное время у них закончились деньги. Тут они стали ко всем приставать с целью занять у них деньжат, конечно уверяя, что отдадут-как только, так сразу. Некоторые с недовольной гримасой давали им немного своих кровных, во избежание скандала, а другие испуганно уверяли, что нет у них денег и никогда не было, и они даже не знают, что это такое. А надо сказать, что с нами ехал, тоже на переподготовку, брат нашего мастера с завода свёрл Миши Камалова, а звали его Назиль. Пьянь он был горькая, как говорится-клейма ставить негде. Миша часто ходил защищать его, когда на завкоме братца в очередной раз выгоняли с завода по статье за пьянку. А потом приходил в цех и я видел, как Миша идёт, махает руками и чего-то бормочет. Да, с таким родственником не заживёшься на белом свете, да и дочка Римма у него была наркоманка и, может быть от этого в скором времени Миша умер. Весь завод плакал на его похоронах. Уж больно хороший человек он был. Плакал и я. А сейчас смотрел я на пьяную рожу Назиля с пеной вокруг рта, с бессмысленным взглядом в никуда и думал, нет ничего я не думал, а просто в душе у меня было погано и было охота его придушить прямо здесь, на месте. Но нельзя. Как же, условности современной жизни. Тут подошли представители нашей пьяной гоп-компании с целью перехватить денег с отдачей в будущем. Я не стал строить из себя несчастного бедняка, а просто вытащил из карманчика на груди пятьдесят рублей и отдал им с напутственной речью,

— Когда будут, тогда и отдадите.

Вся компания в восторге от такой невиданной щедрости, ломанулась за порцией нового спиртного и вскоре за стенкой стали раздаваться восторженные крики страждущих от недопития собутыльников. Пришли и за мной с приглашением разделить их трапезу, и хоть мне было довольно противно, пришлось пойти выпить с ними для дальнейшего взаимопонимания. Пошёл было и Назиль, но я мягко так, не навязчиво, подтолкнул его к полке и приказал: Спать!. И он улёгся, чтобы сначала уснуть, а потом всё облевать вокруг себя, так что обратно в это купе я уже не вернулся. Противно, знаете ли. Но с теми будущими сослуживцами, которые ещё могли стоять на ногах или хотя бы сидеть, мне пришлось выпить, условно на брудершафт, то есть, чтобы уважали. И сказать, что я пью лишь один раз, потому наливайте полный стакан и всё на этом, чем вызвал одобрительный шум местного народца. Мне налили полный до краёв стакан с ободком водки и я, выдохнув, потихоньку выдул его, вызвав восхищённые взоры моего нового общества, надеюсь не надолго. После чего, вспомнив фильм "Судьба человека", я занюхал водку корочкой хлеба и закурил "Мальборо", при этом раздав в протянутые руки полпачки невиданных для обычного советского обывателя сигарет с фильтром, и к тому же с иностранными надписями. Большинство, прежде чем закурить, сощурясь рассматривали, что же там было написано, а уж потом закуривали и с наслаждением выпускали ароматный несоветский дым. Самый главный любитель выпить даже поинтересовался, откуда мол, такая роскошь. На что был дан короткий, но всё объясняющий ответ: Стреляли... Дальнейших вопросов не последовало. Да и что спросишь, когда все смотрели наш советский боевик-блокбастер "Белое солнце пустыни", как сказали бы в моё время и знали, что ответа не последует.

И вот, наконец, наш поезд "дружбы" подъехал к станции Тоцк-2, где нас пригласили на выход с вещами, а некоторых подталкивали в спину и в другие части многострадальных тел, а ещё некоторых вообще выносили чуть ли не на руках. А моего однозаводчанина Назиля Камалова так пнули в зад сапогом, что он чуть было не растянулся на перроне, потому что руками его хватать никто не рискнул, уж больно он был облёванный. Вот такие стали смелые наши сопровождающие, как же территория-то их. Их и правила. Кое как нас построили и повели на посадку в автобус. Пазик был маловат для всей компании и нам пришлось здорово потесниться. Но всё равно все влезли и мы поехали. Дорога шла сначала по пустынной местности, но затем началось лесонасаждение явно искусственного происхождения и когда, через полчаса мы прибыли в военный городок, нас уже встречали старый прапорщик, на вид старшина роты и майор средних лет, начальник наших курсов. И начались суматошные одевания, переодевания, а потом поход в столовую, в которую можно было бы и не ходить, так как все или почти все ещё не протрезвились толком и жрать не хотели. Ели только те, кто в поезде не пил и вёл скромную тихую жизнь. Я тоже не очень хотел есть то, что нам предложили. А в меню сегодня было аж три блюда, правда на плохо вымытых мисках из алюминия ( их срочники мыли и были они какие-то заморённые, невыспавшиеся и к тому же на них всё время кричали местные офицеры и прапорщики ). Так вот нам предложили, на первое — суп, жидкий и какого-то серого цвета, который почти все, понюхав отставили в сторону, на второе — кирза, то есть перловая каша с кусочком нутряного жира и к тому же он был жёлтый, наверно со старой полудохлой коровы, и на третье чай, а может он был компотом или даже киселём. Это была загадка не подлежащая разгадке. Короче, есть было нечего. Я не особенно беспокоился по этому поводу, ну вы понимаете, что мне только за угол зайти и всё будет в ажуре, а вот остальные мои сослуживцы были в траурном настроении. А самые смелые и не обременённые скромностью стали стучать ложками по столам и скандировать: Еду давай! Е-д-у д-а-в-а-й. Местные столовские начальники стали призывать не шуметь и обещать, что на ужин всё будет в порядке, а также уверять, что и эта еда замечательная и её можно прекрасно есть. Опять активная часть нашего общества стала кричать что-то типа: Сами жрите. В конце концов пришёл какой-то майор и начал чихвостить и в хвост и в гриву местное руководство. И повернувшись к нам объявил, что сейчас нам выдадут сухой паёк, а уж завтра, а он об этом уж позаботится, всё будет в порядке. И верно, выдали. Согрели воду, заварили чай и так скромно провели вечер. А я пошёл как бы в сортир и перенёсся к себе домой. Мама обрадовалась и стала накрывать на стол, она уже ничему не удивлялась, после того как ей вернули здоровье и даже кусочек молодости, а папа, немного подумав, решил ничего не говорить. А действительно, ну что тут скажешь. Я же, раздевшись, пошёл в душ купаться, а после, свеженький как огурчик, сел за стол кушать, то, чем мама меня решила угостить. Потом, наевшись, сел за компьютер, посмотреть чего нам не хватает и пропечатать всё это в соответствующую папочку. А маме дал задание пришить подворотничок и лямки там где надо, чтобы не выглядеть салабоном. А потом подремал пару часиков перед дальней дорогой.

Когда я возник за сортиром, слава богу, рядом никого не было. Но когда прошёл мимо дома отдохновения, то услышал характерные звуки и такие громкие, что я аж вздрогнул. Наверно, кто-то в столовой поел их жратвы. И основательно.

В казарме играла музыка. Кто-то молотил по настроенной в унисон гитаре и извлекая довольно интересные звуки, пел разухабистую песню. Вокруг него скучились слушатели, в которых я узнал вагонных выпивох. Увидев меня один из них, высокий симпатичный парень закричал, подзывая рукой,

— Во, Санёк, иди сюда. Тут Витя отжигает. Со смеха помереть можно. Ты смотри, моё имя уже запомнили. Наверно в вагоне я представлялся.

— Ты куда задевался, мы тут ещё сгоношились. Смотрим, а тебя нет.

— Да так. Решил погулять, местную красоту природы поглядеть.

— Ну и как природа, красивая?

— Да нету её тут. Природы-то. Пустыня с островами мусора. А из мусора больше всего впечатляет навоз. Много здесь его.

Все грохнули смехом и стали наперебой рассказывать о своих впечатлениях. Тут меня спросили, пою ли я песни под гитару и я дал утвердительный ответ. Все стали приставать чтобы я спел что-нибудь. Я взял гитару и спел песню о радиохулиганах

От Москвы до Бреста нет такого места,

Где не выходили мы в эфир.

От Москвы к востоку до Владивостока

Вечером вещали из квартир.

Есть нам вспомнить повод про антенный провод,

Про триод, пентод и микрофон.

Как мы колдовали , пальцы обжигали,

Как у нас играл магнитофон.

Были, как родные, наши позывные.

Как мы свято верили в успех !

Как мы ежечасно несли культуру в массы,

Как звучать мечтали громче всех.

Музыка играла, только лишь бывало

Слышали соседей громкий стон

У них в узорах странных шли волны на экранах,

Как привет от наших средних волн !

Мы рушили законы,ловили нас мильтоны,

Но мы не терялись никогда!

Нам лампы разбивали, нам схемы рассыпали,

Новые мы делали всегда

С грустью мы заметим, то что нашим детям

Мамонтами кажемся порой

Кто-нибудь когда-то,вспомнит нас,ребята,

Кто-нибудь помянет нас с тобой! ( Юрий Востров )

Все стали хлопать в ладоши, чтобы я ещё спел, но я отказался, сказав, что поздно уже. А любители авторских песен всё не успокаивались и ещё играли и пели. А я умылся и пошёл баиньки.

— Рота, подъём!— Я дёрнулся и проснулся.

— Какого чёрта. Какой идиот кричит ни свет, ни заря. Я не успел додумать свои мысленные вопросы к неизвестному корреспонденту, как услышал гулкий удар в дверь нашей казармы, кто-то кинул сапог в дневального и тот еле успел закрыться дверью.

— Как всё знакомо и повторяемо,— пробормотал я и стал натягивать сапоги на голые ноги, чтобы пойти в умывальную чистить зубы. Да, зубы надо чистить, а то неизвестно, что будет дальше и я могу снова потерять все зубы к пенсии. Я зевнул так, что аж челюсти щёлкнули, отвык я уже так рано вставать. Ну да ладно, потерпим немного.

После завтрака, майор не обманул и завтрак у нас уже был более или менее сносный, хотя до идеала было далеко, нас повели в учебный корпус, а по сути такую же казарму вид сбоку. Там нам целых два часа вешали лапшу на наши помытые уши, что мы находимся в окружении империалистических государств, которые хотят захватить и поработить и тд и тп и пр...

— Может хватит, а то курить хочется.-крикнул, но довольно не громко кто-то сзади меня. Лектор почему-то уставился на меня,

— Скажите, старший сержант, вам что моя лекция не нравится?-обратился он явно ко мне. Я посмотрел по сторонам, рядом со мной старших сержантов не наблюдалось.

— Да,да. Я к вам обращаюсь, старший сержант. Кстати как ваша фамилия?

— Я помню как моя фамилия, а вот вашу не знаю. Вы ведь, когда начали свою, так сказать лекцию, не представились, а мы ведь коллектив, хотя и невольный.

— Я старший лейтенант Сурков. И снова кто-то сзади произнёс, "Сурок". Все стали хихикать в кулак, чтобы не заржать во всю глотку.

Старлей стал краснеть.

— Так я услышу наконец вашу фамилию?

— Огурцов,-ответил я и ожидая, что все засмеются, прислушался, но все молчали, кроме Назиля Камалова, который стал подозрительно сморкаться в носовой платок. До меня дошло, что просто мою фамилию ещё не знают.

— Замечательно, товарищ Огурцов, я надеюсь, что вам объяснят как надо вести себя на лекции по международному положению. Я не садясь спросил его,

— А в чём дело, товарищ, какие у вас претензии ко мне, что я совершил такого губительного для своей будущей жизни, которая только начинается. Лектор опять покраснел.