Прогрессор галантного века (полный вариант)

От принца Сашка поехал к Гроссу и рассказал о сути проведенных переговоров. Особо он указал, что Фридрих готов на проведение перемен в стране, но с одним условием: полным отстранением от дел Брюля.

— Кто же вместо него станет управлять хозяйственной жизнью государства? — хмуро спросил Гросс и добавил: — Я таких людей здесь не знаю.

— По-моему, принц сам готов за них взяться, премьер ему будет не нужен. И Вы знаете, я готов ему поверить: он показался мне очень разумным и компетентным во многих вопросах.

Гросс посмотрел на своего помощника с прежним недоумением (мол, пристало ли тебе, щегол, судить о компетентности?), но спохватился: может, может, видимо, судить....

Встреча трех заговорщиков тоже воодушевила каждого. Генерал (высокий, седоватый, но статный, на лице которого выделялись торчащий в собеседника нос и необычные для германца карие глаза) не уставал поносить Брюля за то, что он более двух лет не дает денег на содержание армии (которая в итоге уменьшилась до 17 тысяч человек), отчего солдатам приходится жить за счет подачек местного населения, а офицерам — за счет доходов с родовых поместий. Он согласился, что если даже начать преобразования в армии сейчас, существенно увеличить ее за год-два не удастся. Организацию регулярной армии из поляков он счел химерой ("Эти шляхтичи, из которых всегда состояло польское войско, в большинстве сами возделывают землю в своих фольварках. Они могут собраться на лето или зиму и повоевать, но осенью и весной их от полей не оторвать...."). Забраковал он и постой австрийцев, согласившись с доводами головастого русского молодчика. Зато очень приветствовал изоляцию Франции и Англии от германо-славянских дел....

Пока шла дискуссия, Сашка вспомнил о партизанах ("Отлично же у наших в войне с Наполеоном получилось, да и в Испании его герильос здорово щипали!) и поделился новинкой (выдав за тактику саков в борьбе с Дарием), но Рутковский поморщился: "польза может быть, но войны решаются на полях генеральных сражений.... Да и жандармы Фридриха партизан враз прижмут, лишив их продовольственной базы....".

— Это еще не известно, кто кого прижмет! — горячился Сашка, но крыть примером Дениса Давыдова и Василисы само собой не мог.

Все в итоге сошлись к вчерашнему выводу: Брюля надо изолировать. Но кто за это возьмется? Как? Несанкционированный ввод батальона или полка в столицу может быть истолкован королем (даже после ареста Брюля и доказательства его злоупотреблений) как государственная измена — со всеми вытекающими последствиями. Что же делать?

— Ладно, — сказал Сашка. — Я выкраду его ("Изображу из себя ниндзю"), а спрячете Вы, Ваше сиятельство: у Вас возможностей для этого больше. Но мое участие в перевороте не должно выйти за пределы нашего трио. Один вопрос: кто знает, где находится спальня графа?

Знал Рутовский и даже нарисовал на бумаге. "Я бывал там неподалеку...." После этого признания принц посмотрел на дядю с интересом, и лицо генерала, хотя и смуглое, заметно покраснело. "Он, видимо, тоже заныривал к любострастной госпоже Брюль...." — сообразил с минутным запозданием Сашка.

Всю оставшуюся часть дня он изучал из коляски (в подзорную трубу, но скрытно, через дырочку) детали дворца Брюля: окна, форточки и запоры, карнизы, крышу, оградку ее, водостоки и т.д., а также кусты и деревья на предмет возможности скрытого подхода и отхода. Проблемы с охраной быть не должно: вокруг дворца ходит в неспешном темпе одна пара дозорных, делая круг за 10 минут: вагон времени! Наконец, Сашка подобрал оптимальный путь к окну спальни Брюля: сразу за проходом охранников через кусты на террасе к торцевой трехэтажной стене, закинуть кошку с веревкой на ограждение крыши и залезть на нее, пройти по ней вдоль фасада 15 м, спуститься по веревке на 5 м до основания высокого окна спальни и через нижнюю форточку (соразмерную молодому человеку) проникнуть в спальню и там ждать терпилу. Затем, спеленав его, спустить по веревке через открытое окно, закрыть его и спуститься самому, выйдя через форточку. Дернув специальную бечевку, развязать бантик на веревке и поймать кошку — веревка же сама упадет. Затащить вдвоем с Петером тело в коляску и отвезти его Рутковскому. Вроде все.

На другой день стал добывать спецодежду: черное трико (купил у гимнастов из бродячего театра, временно обосновавшегося в Нойштадте) и трикотажный черный капюшон (связала Кристина с придирчивыми указаниями ненаглядного и, как ни странно, удержалась от вопросов). Добыл спецобувь: войлочные тапочки со шнуровкой (эти без проблем купил на рынке). Купил волосяную длинную веревку и шерстяную бечевку к ней. Нашел в скобяном развале "кошку" и плотно обмотал ее частью бечевки. Купил шелковый шнур для вязания терпилы. Сделал чулочный кистень (с песком). Купил пару пчел с кусочком меда и поместил их в коробочку. Тоже вроде все.

Потом одну ночь тренировался лазать в трико на крышу своего дома с помощью "кошки" и спускаться вдоль окон с деблокированием этой кошки. Трижды похвалил себя за этот тренинг, так как то и дело случались какие-то накладки, хорошо, что бесшумные. Зато последний прогон выполнил от "а" до "я". Собирался отшлифовать стенолазание в следующую ночь, но вдруг пришло сообщение от Рутовского (который по договоренности стал отслеживать передвижения министра): Брюль выехал из охотничьей резиденции и к вечеру должен быть дома! "Эге, — поежился Сашка. — Не исключено, что наша активность его людьми замечена, и шеф едет нас вылавливать! Значит, сегодня его и надо паковать — завтра может быть поздно. Погода, кстати, сегодня идеальная: темно под тучами и сыро".

Его идеальный план стал накрываться медным тазом еще на подходах к дворцу: въезд на террасу был сегодня закрыт. Когда же он пробрался на нее, прячась за кустами, то вновь выругался: вокруг дворца ходили уже две пары! "Ладно хоть навстречу друг другу, встречаясь посередине фасада. Значит, 4-5 минут у меня есть....". Пропустив встречную пару за торец, Сашка метнулся к нему, раскрутил кошку и бросил, метя за железные перильца. Есть, зацепилась! Он налетел на стену, быстро перебирая руками по узловатой веревке и ногами в тапочках по шероховатой поверхности стены, и минуты через полторы встал на покатую крышу. Я чемпион! Сноровисто смотал веревку и , мелко семеня ногами, пошел к фасаду, а потом далее, считая шаги (на тренировке оказалось , что два таких шага соответствуют метру). Пора, вроде бы. Он лег на железо, высунул голову за край и удивился своему расчету, так как лежал возле искомого ряда окон. Ловко зацепил кошку, перекинул ноги и, понемногу стравливая кольцо веревки, стал спускаться лицом к стене. Вот основание большого окна в 12-ти реечном переплете, вот и нижняя форточка, лишь прижатая к раме, но не запертая (как он и приметил в трубу). Окно частично завешано шторой, что на руку самозваному ниндзя: за штору-то он и попадет! Бесшумное открытие форточки внутрь, просовывание в нее ног, переворот тулова и тапочки встали твердо на пол темной комнаты. Веревку втянем, форточку прикроем и за смутно темнеющий балдахин? Или опять за штору, только дверную? Или вообще под кровать? Пожалуй, ведь ниндзя вылезет из-под кровати в один момент....

Ожидание длилось, длилось и длилось, чуть не заснул. Впрочем, и в самом деле придремал, так как появление людей в спальне оказалось для "ниндзи" неожиданным. По полу разлилось сияние свечей, но, вероятно, от одного канделябра. И раздались два голоса, суть речей которых сразу вывела Сашку из дремы:

— Так, говорите, Чихачева этого Вы дома не застали?

— Там не было никого. Мы, конечно, оставили засаду.

— А где его девица?

— Пока в полиции, в комнате предварительного заключения.

— Что она Вам сказала?

— Что ничего о делах герра Алекса не знает. Они познакомились не больше месяца назад.

— Хорошо, я завтра сам ее допрошу. Жаль, что пока нельзя предъявить обвинения Рутовскому. Но если этот Алекс окажется у нас, то всю цепочку заговорщиков мы выявим и причастность бастарда, безусловно, докажем.

— А что делать с Гроссом?

— Пока ничего. Он дипломат, лицо неприкосновенное. Но если заговор раскроем, то вышлем его прочь и предъявим императрице ноту. Ссориться с ней всерьез я не вправе.

— Я могу идти?

— Идите, Геннике. И благодарю, Вы, как всегда, оказались на высоте.

"Сука, сука, сука! — выпускал пар Сашка. — Херовы заговорщики! Входим в Ташенберг, выходим.... И все на глазах у филеров. Сука!"

Глава девятая. Конец графа Брюля

Все стихло во дворце и в спальне Брюля, но свечи он почему-то не погасил. "Боится что ли? Правильно, однако, боится.... Но что мне-то делать? Сейчас, вероятно, часа два. Самая глухомань, а вот к четырем начнет потихоньку светлеть, а дел провернуть надо еще много. Пора!". Сашка выскользнул из-под кровати, держась изголовья, и уперся взглядом в глаза мающегося бессонницей Брюля! Глаза эти в ужасе расширились, а рот открылся в беззвучном крике.... Растерявшийся Сашка забыл последовательность своих действий и вдруг засунул в этот рот приготовленный кусочек меда с пчелами и сильно сжал его руками. Граф забился в постели, бестолково маша руками и ногами и пытаясь мотать головой, но Сашка прижал его наглухо. Тело графа еще подергалось и вдруг обмякло, не вынеся болевого шока. Пульс, впрочем, был.

Сашка обежал глазами кровать, зацепил какое-то темное покрывало и стал заматывать Брюля в него, перевязывая шелковым шнуром. Минут через пять куль с телом был приготовлен. Морщась от брезгливости к себе, Сашка тащил Брюля к окну, когда тот зашевелился. "Ну и ладно", — с облегчением подумал он, бросил взгляд на багровое лицо терпилы и ужаснулся: из его рта выпирал раздувшийся язык и раздавалось приглушенное мычание! "Так и должно быть" — подсказал рассудок, но оторопь никак не хотела отпускать студиозуса. Пришлось посидеть у окна и успокоиться. Придя окончательно в себя, "ниндзя" разобрался с оконными задвижками, потушил свечи, уловил момент поворота сторожевых пар за углы здания, открыл окно, зацепил за подоконник "кошку", привязал куль к веревке и стал ее стравливать....

Оттащить добычу в кусты он успел до появления стражи. Переждал их мерный проход, позлорадствовал ("Зря ходите, истуканы, прошляпили своего графа!") и потащил к самому берегу, где должна была стоять коляска Петера. Должна была, но не стояла! "Врот компот! И что мне теперь делать?". Сашка подождал, походил вдоль берега, даже тихонько посвистел — бестолку. Поглядел бессильно на тот берег (Рутовский ждал его в Нойштадте, в расположении дрезденского гарнизона), потом на Эльбу, вздувшуюся от прошедшего где-то в верховьях сильного дождя и несшую мимо сучья, а то и стволы деревьев, и встрепенулся:

— "Вот отличная транспортная артерия, а дерево сойдет за корабль. К утру нас отнесет километров на десять-пятнадцать! Надо ловить ствол! Так, та-ак, вот подходящий!"

Он смело бросился в воду наперерез стволу с крупной ветвью, ухватился за него и стал выгребать к берегу. Это ему удалось метров через 300 с огромным напряжением сил. Передохнул, добрел до полумертвого графа и поволок его к "кораблю".

С рассветом полузамерзший в холодной воде, но упорно не покидающий ее Сашка стал высматривать на быстро проплывающих берегах человеческие жилища — предпочтительно пустые.

— "Легко сказать, пустые.... Около всех них пока людей нет: еще спят. Но вон тот домик, мелькнувший в лесу, на левобережье, в самом деле, похож на пустой: дверь под ветерком качается.... Причалю!"

С домиком Сашка угадал: построил его, по ряду признаков, местный охотник, но зимний сезон на копытную и пушную дичь закончился, а до летне-осеннего далеко, уток же в этой гористой местности быть не должно, они ниже кучкуются, на болотистых равнинах. Ну а дверь какая-то редиска прохожая не закрыла.... Затащив графа в домик, выжав свои шмотки и развесив их на солнце, Сашка улегся, наконец, на охотничий топчан и ощутил, как устал. Так он и уснул на нем — голым.

Проснулся он от ощущения чужого взгляда. Двух— или трехчасовой сон его все же взбодрил: он поднялся на локтях и увидел глаза Брюля, холодно-ненавидящие. Он сумел как-то повернуться на полу и найти вот это положение. Язык его все еще торчал изо рта, но явно уменьшился.

— "Вот черт, срисовал меня. Ладно, пообщаемся — когда язык его в пасть влезет"

Без какого-либо стеснения Сашка вышел на улицу, переступив аристократа, прощупал трико и, удовлетворенно хмыкнув, надел; тапки же пока оставил подсушиться. Хотелось с.... и с..... и пить и есть, но если с первыми желаниями тут было просто, то еду придется пока объявить вредной привычкой. Сняв с ветки свой чулочный кистень, он пристроил его на пояс, зашел в домик и развязал Брюля. Тот попытался поднять руки и не смог. Сашка присел над ним, промассировал ноги, потом руки, помог сесть, потом вывел на улицу, завел за куст и сказал:

— Зитцен унд шайзен. Битте.

Сам вернулся в дом, нашел, как и ожидалось, кружку охотника (припасов же съестных не нашел — вот оно, коренное отличие немецких охотников от наших!) и принес из реки воду. Когда Брюль, еле ковыляя, зашел в домик, Сашка указал на кружку:

— Могу предложить воды. С едой придется дней пять, шесть, семь, десять подождать. Завидую Вам: известно ведь, что пока толстый сохнет, худой сдохнет.

Брюль презрительно сощурился, попробовал выпить воды и это ему кое-как удалось.

— Спите, — предложил Сашка, — а я на солнце погреюсь: очень уж Эльба у вас холодная.

Сидение на солнце оказалось продуктивным: Сашка понял, что следует, кровь из носа, известить Рутовского. Послать к нему некого, так это не беда: до Дрездена всего километров 15. Для студента 21 века в трико и почти кроссовках это семечки, два часа марш-броска по дороге. А где проходит эта дорога? Как раз по левобережью: тракт на Мейсен. Выбежать в начале ночи, около полуночи окажешься в гарнизоне, тотчас вернуться с драгунами за Брюлем и к утру его спрятать — там, где покажется это удобным Рутовскому. Был в этом плане один изъян: Брюль окажется в домике без присмотра. Я его, конечно, свяжу и привяжу, но вдруг какому-то немчику захочется посетить этот домик? Не-ет, этого допустить нельзя! Привяжу в лесу, в некотором отдалении от дороги....

Все у Сашки в этот раз получилось тип-топ: прибежал, встретился с перетрусившим и сразу страшно обрадованным генералом, примчался в карете с эскортом к приметному месту, вышел с фонарем и двумя драгунами к большому еловому выворотню, у которого спеленал графа и обомлел: тот исчез! Придя в себя, осмотрел место (насколько позволил фонарь) и увидел обрывки веревок и ночной рубашки графа, пятна крови и следы медведя! Они пошли было по этим следам, но вскоре их потеряли (ночь, как-никак!). Сашка побрел восвояси и всю дорогу в карете изводил себя.

Глава десятая. И снова дорога....

В следующие несколько дней все в управлении Саксонией перевернулось. Полиция еще искала графа Брюля и Алекса Чихачева, но принц совместно с Рутовским смогли, наконец, рассказать королю о плачевном состоянии дел в государстве, обвинили во всем Брюля и предложили план радикальной перестройки. Король поупирался, не желая выныривать из сладостного многолетнего анабиоза, но генерал свозил его в расположение армии, где офицеры наперебой изложили свои обиды, а принц организовал визит во дворец представителей всех гильдий Дрездена, столь же красноречивых — и Август 2-ой дал своему наследнику карт-бланш на дальнейшее руководство страной от своего имени.