То, что спит в холмах

На то, чтобы привести Лоусона в транспортабельное состояние, у инквизиторов ушло куда менее отведенной сержантом Фергюссоном четверти часа. По моим оценкам еще не успело пройти десяти минут, как вся оставшаяся троица так же разместилась в кэбе. Мне выпала сомнительная честь сидеть рядом с сержантом, а вот Мэлоуну даже с его отнюдь не богатырским сложением оказалось трудновато уместиться на одном сидении с двумя констеблями. Я хотела было в порядке жеста доброй воли предложить мастеру поменяться местами, но потом представила, как всю дорогу, которая еще неизвестно сколько займет по времени, мне придется созерцать мрачную физиономию Фергюссона, и быстро отказалась от этой мысли. Тем более Мэлоун буквально только что просил меня в присутствии сержанта прикидываться ветошью, так что сам виноват.

Еще я успела отметить, что даже после всех усилий, приложенных Перкинсом и Фергюссоном, Лоусон все равно выглядит прескверно, и что дорога нам, по всей видимости, предстоит веселая. А потом кэб тронулся. Его постепенно ускоряющееся движение более всего напомнило мне старт самолета, когда по мере разбега крылатой машины частота и сила вибрации корпуса увеличивается, а в момент отрыва от земли вдруг резко сходит на нет. Ощущения были настолько знакомы и привычны, что могли бы послужить успокаивающим фактором, в особенности если закрыть глаза и заняться самоубеждением насчет салона самолета и стюардессы с напитками. Наверное, именно так я и поступила бы, если бы меня не угораздило выглянуть в окно прежде, чем идея аутотренинга оформилась окончательно. После этого стало как-то не до аутотренингов, потому что по ту сторону тонкого оконного стекла творилось что-то совсем уж невообразимое. Вместо того чтобы медленно уплыть из поля зрения, земля вдруг резко ушла вниз, а небо, разом затянувшееся грозовыми облаками, приобрело такие невероятные цвета, что мне только и оставалось, что рассматривать его в полнейшем ступоре. При всей своей необычности зрелище оставляло гнетущее впечатление. Конечно, атмосферные явления и в реальной жизни бывают весьма грандиозными, а уж после фантастических 3d-фильмов, в которых компьютерную графику совали всюду, куда только можно и куда нельзя тоже, казалось бы, удивляться больше ничему не стоило... Тем не менее, многоярусные, клубящиеся и постоянно меняющие форму тучи с расцветкой, варьирующей от цвета гниющего мяса до цвета венозной крови все равно вызвали у меня неприязнь и тревогу вперемешку с постепенно усиливающимся чувством клаустрофобии. Как ни странно, ни за кем из своих попутчиков я подобной реакции не заметила, так что это, наверное, было делом привычки. Но даже тучи сами по себе были не самой большой неприятностью. Чем дальше в небо уносил нас кэб, тем темнее становились краски, и тем большее волнение наблюдалось среди облачной массы. Временами тучи вскипали, формируя вращающиеся воронки, а окончательно меня добил тот момент, когда две облачные громады ненадолго расступились, и в образовавшемся проеме я увидела звездную бездну. Не кромешную тьму, слегка оживленную искорками звезд, доступных восприятию невооруженным глазом, а то наполненное светом и облаками космической пыли пространство, каким оно представало на фотографиях, сделанных телескопами в нескольких диапазонах света. Вот только в то время как фотографии оставались неподвижными, здесь, в реальности, все двигалось и изменялось, как будто миллионы лет развития вселенной по чьей-то прихоти сжались в считанные минуты. Чувствуя усиливающееся головокружение, я отвернулась от окна и зацепилась взглядом за занавеску. Ее старая ткань своей обыденностью сейчас успокаивала, служа своеобразным маячком, удерживающим меня на грани здравого рассудка.

Наш путь занял, казалось, целую вечность, и за это время я успела досконально изучить все изъяны висевшего у меня перед носом полотнища, подспудно ожидая каких-нибудь неприятностей. Даже в моем родном мире, после ста с лишним лет развития авиастроения, когда самолеты превзошли по размерам небольшие дома, турбулентность никто не отменял. Но если для наших самолетов вихревые воздушные потоки по большей части были не опасны в силу размеров и конструкции летательных аппаратов, то о том, как в случае чего должно болтать ни разу не аэродинамичный экипаж размерами чуть больше легкового автомобиля, мне не хотелось даже представлять. И хотя, вопреки опасениям, полет сквозь грозовые облака прошел достаточно спокойно, а приземление оказалось не жестче, чем стандартная посадка обычного самолета, возможность покинуть тесный салон кэба меня порадовала. Ну, то есть это я так решила, что можно выходить, однако Мэлоун меня обломал.

— Оставайтесь на месте, Доу, — сквозь зубы бросил он, стоило мне только потянуться к двери. — Это не Инвернесс.

— А зачем мы тогда вообще сюда приехали? — удивилась я, но мастер не ответил. Я посмотрела, как он неторопливо сжимает и разжимает кулаки, и мне показалось, что кожа на его руках пошла зеленоватыми прожилками в цвет странного металла антимагических наручников. Скорее всего, это была только лишь причуда моего разыгравшегося воображения, но, признаюсь откровенно, она очень меня обеспокоила.

— Вам больно? — спросила я.

Мэлоун оторвался от созерцания темного стекла и глянул на меня с какой-то смесью удивления и подозрительности.

— Не стоит беспокоиться, — хмуро сказал он. — От ведьминого серебра еще никто не умирал.

Звучало это как-то не слишком обнадеживающе.

— Извините, пожалуйста, — попросила я. — Я совершенно не предполагала, что мои проблемы могут повлечь за собой неприятности для кого-то, кроме меня самой.

— А если бы предполагали? — без особого интереса спросил мастер. — Что тогда?

Я задумалась, а потом честно ответила:

— Наверное, не стала бы настаивать на том, чтобы непременно остаться в учениках у мастера Нолана, а постаралась бы убраться подальше и побыстрее до того, как поднялась вся эта суматоха, чтобы не подставлять ни его, ни вас.

Мэлоун коротко фыркнул.

— Сомневаюсь, что от вашего самопожертвования была бы хоть какая-то польза, разве что для Проныры. Остальной расклад наверняка остался бы прежним, так что не обольщайтесь, Доу, суматоха поднялась не из-за вас лично. Вы — всего лишь крайне неожиданный поворот в истории, которая началась значительно раньше.

Он замолчал, глянул в окно, где два расплывчатых желтоватых пятна света обозначали то приземистое здание, в котором скрылся сержант Фергюссон, и нехотя добавил:

— Когда прибудем в Инвернесс, постарайтесь не отходить от меня более чем на десять шагов. На вас все еще лежит заклинание привязки, и последствия попытки его нарушить могут оказаться не самыми приятными. А снять его я смогу не раньше, чем с меня самого снимут браслеты. Так что соизвольте проявить благоразумие.

— Да, мастер Мэлоун, — покладисто согласилась я. Было и так понятно, что мне не оставалось ничего другого, как пытаться всеми силами сохранять благоразумие. И я определенно была благодарна Мэлоуну за то, что он не пустил все на самотек, а все-таки решил сопровождать меня на встречу с инквизитором.

В кэбе стало тихо, и как раз тогда, когда я пришла к выводу, что тишина может ощущаться физически, как давящий на плечи груз, Фергюссон возвратился, снова будучи в сопровождении двух констеблей, только теперь это уже были не Перкинс с Лоусоном, а совершенно незнакомые мне люди.

Следующий отрезок пути, по ощущениям, оказался еще дольше предыдущего. Инквизиторы хмуро отмалчивались, Мэлоун, казалось, вообще задремал, а я продолжала мрачно созерцать уже приевшуюся занавеску, размышляя о том, что подумает мастер Нолан, обнаружив утром, что меня нет в лавке. Все-таки жаль, что не получилось оставить для старика объяснительную записку. Нехорошо это выглядело, почти как предательство. Кто-то, возможно, скажет, что беспокоиться следовало совсем о другом, но перебирать все возможные варианты ближайших перспектив в тот момент у меня не было никаких сил. Кроме того, повлиять на развитие событий я все равно никак не могла, поэтому решила разбираться с неприятностями по мере их возникновения. В идеале, наверное, стоило бы последовать примеру Мэлоуна и попытаться хоть немного поспать, однако после нервной встряски сон у меня отшибло напрочь. Поэтому я продолжила мучать занавеску вплоть до самого прибытия в Инвернесс.

Наконец, кэб снова начал заходить на посадку. За окном потемнело, и я с трудом различила внизу крыши строений. Город, в который мы прибыли, был, кажется, больше предыдущего, однако освещение в нем так же отсутствовало. Коснувшись земли, мы подкатили по темной улице к подъезду двухэтажного дома. Констебли и Фергюссон выбрались наружу. Я вопросительно посмотрела на мастера, и тот, кивнув, коротко бросил:

— Выходите.

На улице было определенно теплее, чем возле дома Мэлоуна, однако воздух оказался не таким свежим. В нем ощущался слабый неприятный запашок, напоминающий запах от прорвавшейся или наоборот засорившейся канализации. Я брезгливо повела носом и поспешила за инквизиторами, которые уже добрались до входной двери дома и теперь настойчиво колотили в нее, требуя открыть. К тому моменту, как мы с Мэлоуном к ним присоединились, дверь открылась, и очередной человек в униформе пропустил нас внутрь здания.

— Максвелл еще не прибыл? — спросил Фергюссон, едва переступив порог. Получив отрицательный ответ, он ехидно осклабился и, указав констеблю на нас с Мэлоуном, распорядился:

— В таком случае деньте куда-нибудь вот этих двух до прибытия господина старшего суперинтенданта.

— А, это опять ты... — мрачно сказал инвернесский констебль, заметив мастера, потом без особого интереса посмотрел на меня и приказал следовать за ним. Мы прошли по узкому коридору, спустились на несколько ступеней и оказались перед обшарпанной дверью, за которой обнаружилась комната с голыми стенами, посреди которой стоял один стол, два стула, и больше ничего. Освещения в ней, кажется, не предполагалось.

— Свет хотя бы оставьте, — подтверждая мои догадки, попросил Мэлоун.

— Ты, что, в браслетах? — враждебно осведомился констебль и, получив молчаливое подтверждение в виде поддернутого рукава, все-таки поставил на стол керосиновую лампу.

Дверь за нами захлопнулась, послышался скрежет защелкнувшегося замка. Я затравлено огляделась, машинально отметив, что в одной из боковых стен под самым потолком расположено крохотное зарешеченное оконце, через которое после наступления рассвета в комнату, наверное, должен был бы проникать хоть какой-то свет. Мастер тем временем снял шляпу, бросил ее на столешницу, после чего, указав на ближайший ко мне стул, сухо сказал:

— Ну что ж, Доу, располагайтесь.

— Нас арестовали? — спросила я, не трогаясь с места.

— Еще нет, — ответил Мэлоун, устраиваясь за столом.

— В таком случае почему нас здесь заперли?

— А вы чего ожидали? — иронично поинтересовался Мэлоун, откинувшись на спинку стула и скрестив руки на груди. — Кресло у камина и ужин с французским вином? Возможно, что-то из этого вы и получите после уточнения своего статуса, но для начала все равно придется дождаться появления Максвелла. С меньшими чинами говорить о вашей проблеме не только бесполезно, но и опасно.

— И как долго нам его ждать?

Мастер едва заметно пожал плечами.

— Все зависит от того, послал ли Фергюссон из Страткаррона голубя с сообщением о том, что мы направляемся в Инвернесс, и переслали ли это сообщение Максвеллу. Если да, то есть шанс, что он появится в ближайшее время, поскольку заинтересован в скорейшем обнаружении Сандерса. Если же нет, значит придется дожидаться утра. Впрочем, раз сержант справлялся о прибытии Максвелла, скорее всего сообщение все же было отправлено.

Я нервно поежилась и сделала несколько шагов вдоль стены, глядя вверх на черную решетку, расчерчивающую оконце на ровные квадраты — точь-в-точь готовое поле для игры в крестики-нолики. Непрошибаемое спокойствие Мэлоуна было мне не понятно. Впрочем, судя по реакции инвернесского констебля, он был в этом заведении нередким гостем, так что времени для адаптации, наверное, вполне могло хватить. Мне в этом отношении было хуже. В родном мире мне доводилось общаться по рабочим вопросам и с прокуратурой, и с налоговыми инспекторами, и даже с представителями федеральной службы безопасности, но там эта необходимость воспринималась проще и... как-то привычнее что ли. Здесь же все было по-другому, и невозможность повлиять на ситуацию понемногу начинала сводить меня с ума.

Я дважды прошлась от одной голой стенки до другой, пытаясь отвлечься от навязчивых мыслей, и остановилась было под окном, но с улицы так ощутимо несло канализацией, что в конце концов я не выдержала и вернулась обратно к столу, устроившись напротив Мэлоуна. Тот сидел неподвижно, полуприкрыв глаза, и никак не реагировал на мои перемещения. Ну и ладно, не слишком-то хотелось.

Подперев щеку кулаком и глядя на колеблющийся язычок пламени керосинки, я снова задумалась, что может быть стоит все-таки не дожидаться появления старшего суперинтенданта и попробовать удрать прямо сейчас, пока есть такая возможность. Да, мастер, конечно, предупреждал меня о последствиях нарушения дистанции, но если, как и при моем побеге из лавки мастера Нолана, он последует за мной, то никакого нарушения не произойдет, ведь, по логике вещей, заклятие теневого следования с меня, наверное, тоже еще не снято...

— Я бы не советовал вам этого делать, — произнес Мэлоун, и, подняв взгляд, я обнаружила, что он внимательно смотрит на меня. Его глаза блестели, отражая огонь, хотя из-за скудного освещения я так и не смогла разобрать, какого они сейчас цвета.

— Чего именно 'этого'? — на всякий случай уточнила я.

— Снова пытаться сбежать. Как я понимаю, в наложенное на вас заклинание вы поверите только после того, как на своей шкуре испытаете его последствия, но даже если забыть про них, эта ваша попытка лишь ухудшит положение дел.

— А с чего вы взяли, что я вообще собираюсь куда-то убегать? У меня такого даже в мыслях не было, — парировала я и только потом задумалась, а какими еще незадекларированными способностями мог обладать мастер, и не относится ли к ним, например, телепатия в том виде, в каком ее понимали в нашем мире, потому что одно дело иметь возможность видеть чужие воспоминания, и совсем другое... Да нет, ерунда...

— С вашей мимикой, Доу, — без тени улыбки произнес Мэлоун, — не требуется никакого навыка чтения мыслей. Все и так ясно по лицу. Поэтому повторю еще раз: не вздумайте пытаться сбежать, даже при помощи вашего перстня.

— Почему например? — спросила я.

— Потому, что на данный момент вы все еще считаетесь пострадавшей стороной, и как пострадавшая сторона должны в первую очередь быть заинтересованы в прояснении обстоятельств. Попытка уклониться от расследования вызовет ненужные вопросы о возможности вашей личной причастности к происшествию.

— Вы хотите сказать, что инквизиция может решить, будто я сама переместилась в тело ребенка? — опешила я. — Но я этого не делала, вы же видели! Да и зачем бы мне заниматься подобной ерундой?