Ксюха

— Ксанка, Ксан, слышь, у этих двух самогонщиц корова у ворот стоит.

— Пусть стоит, тебе-то какое дело...,— огрызнулась я.

— Так ведь не спроста стоит,— не унималась Галина.— И несушки по двору валяются, не иначе как дохлые.

— С чего ты так решила?— нехотя промямлила я. "Похоже, так запросто не отстанет".— Нанюхались и спят, поди.

— Да они в любом виде кормилицу встречали, а тут стоит...

— Тебе мало реальных приключений в которые по твоей инициативе мы влезли, открой детектив и почитай.

— А куры?

— Уйди в народ.

— Куда?

— Пьяные, скорее всего, твои несушки. Они гонят самогон из всего чего под руку подвернётся, в том числе и из фруктового старого варенья, а остатки барды вываливают на корм птице. Так что куры спокойненько себе "заложили за воротник" и отдыхают. Советую полежать и тебе. Ты меня уже достала.

— Ксан, а Ксан...,— раздалось опять над забором.

— Отстань, дай отдохнуть от тебя.— Отмахнулась я.

— Я чего, ничего случилось же что-то.

— Позвони в милицию. Приедут, разберутся.

— Прискачут.

— Может и прискачут, если лошадь в штате имеется.

— Какая ты злая, а могла бы и шашлычком угостить..., неслось бурчание из-за забора, но голова уже исчезла.

"Прямо сейчас, ещё и за стол её посадить. Мужика не уберегла своего, теперь ходит пятый угол ищет". Шашлыки домлели, Иван разлил вино, Ванюшке сок и мы поднесли лакомые кусочки к губам, как раздался со стороны сестёр самогонщиц дикий вопль. Я подскочила, сын в ужасе захлопал глазами, а Иван вопросительно уставился на меня. Пока я раздумывала, чтобы это могло быть, вопль повторился. И орала дурным матом не иначе, как Галина. Сорвавшись с места, я рванула к калитке. Иван, цыкнув на сына, чтоб оставался на месте, за мной. Галина стояла посреди чужого огорода и, зажав голову в тиски рук вопила. Перешагнув через давно поваленный забор, мы, понеслись, путаясь в картофельной ботве, к ней. Я, споткнувшись через что-то, упала. Разглядела — одна из сестёр. Иван, выдернув из ботвы меня, встряхнул обезумевшую Галину.

— А ну прекрати, опёнок, орать.

— Там, там..., — тянула она палец в сторону валяющихся в ботве с небольшим интервалом сестёр.

Мне тоже было не по себе. От такого бабьего вопля мёртвый проснётся не только пьяный, неужели беда!? Иван, упав на колени, послушал дыхание и проверил пульс. Я внимательно наблюдала за ним. Встал, сердито плюнул, отряхнул колени и сказал:

— Пойдём, киска, а то шашлык остынет.

— Что, поздно, помочь нельзя?— напугалась я.

— Решительно ничем. Дамы спят богатырским сном.

Я, метнув на Гальку уничтожающий взгляд, побрела вдоль рядов. Иван, догнав меня, обнял за плечи.

— Ну точно, как мёртвые,— бегала вокруг нас Галька, — а ты хорошо проверил, не ошибаешься?

Иван не ошибался и мы, показывая ей вагон презрения, шли молча. Хотя в груди у меня справедливый язычок наказывал, мол, ладно, что распетушились-то. Слава богу, что нет моря крови и горы трупов. Жуя шашлык, я слышала, как она бродила под забором, и будто поймав мои мысли, примирительно ныла:— В конце концов, что вы так кипятитесь-то? Иван, не выдержав, отнёс ей шампур с попахивающим дымком мясом. Перевалившись грудью через забор поманил:

— На, для успокоения души милое дело. Тебе без какого-то толку нечего орать. Не молодая особа.

Галина ничего не поняла или притворилась, но у неё появилась веская причина для уточнения и значит его задержки и она живенько переспросила:

— В смысле?

— Как Петрович мимо пойдёт, так и ори.

— Больно нужен мне этот бомж. — Презрительно дёрнула плечиком она.— От него попахивает плесенью.

— Глупая женщина. Раскрой глаза. Он давно не бомж. К тому же кандидат наук и умный мужик. Выглядит опять же, как огурчик. Жуй шашлык и умней.

Но с этим направлением у Галины явно были не лады. Напрягать голову она не любила. И потому Иван услышал:

— Его больно сладко кормить надо. Любит, сатана, пожрать.

Иван, похлопав глазами, удивился:

— Ну, ты, мать, даёшь, где ты найдёшь мужика, чтоб от еды отворачивался...

Галина же, жуя шашлык, пробурчала:

— Тогда какой от вас прок, только и сможете доползти после обеда до подстилки.

— У тебя странный сдвиг по фазе, мужик не собака.

— Как сказать...

Когда он, посмеиваясь, вернулся к столу, я недовольно поинтересовалась, о чём он с ней так долго болтал:

— Сватом поработал...

— Что-то я не поняла...

— Петровича сватал твоей бестолковой соседке.

— Надо же, а это идея.

— Поверь, давно я так не развлекался. Напрочь забыл, что такое соседи. Там каждый сам за себя. Придётся купить подзорную трубу.

— Зачем?

— Чтоб не спускать глаз с твоего опасного окружения. Просто спасу нет от их бесконечных дурацких идей и выбрыков.— Он хлопнул по столу рукой и расплылся в улыбке.

"С одной стороны, может, оно и к лучшему. По — видимому последний марафон и сигания через забор самогонщиц его достали. Пусть лучше развлекается с трубой, чем в соседских заварушках". Но я почему-то надеялась, что он не рискнёт. Но не тут -то было. Да ещё не ограничился просмотром и потребовал с меня:

— Ты должна пообещать мне, что оставишь эту затею с соседскими приключениями.

Выбора у меня не было, да и охоты ссориться с ним тоже, поэтому я послушно кивнула.

А через забор кипела трудовая жизнь. Уцепившись за то, что употребление алкоголя людьми может быть полезен их кошельку, сёстры бросились добывать его из всего и сами незаметно пристрастились к тому жидкому пойлу. В "огненную воду" перегонялось всё: фрукты, овощи и прочая растительность, что зрела и колосилась. Как говорят, самогон можно варить хоть из табурета! Имея ввиду их пустую от мебели хату возможно так оно и есть. Как бы там не было, а такое чудо жило у меня в соседях, как раз в стыке со мной по заднему забору.

Утром приехала Юлька вся в слезах и соплях. Лицо без следов косметики имело серый оттенок. Глаза красные от слёз и похоже даже недосыпаний. Немытые волосы замотаны резинкой. Я, подвинув ей чашку с кофе и прогнав с кухни Ивана, воззрилась на весь этот цирк. Мне совсем было не до её фантазий, но деваться некуда, придётся слушать, подруга как ни как.

— Начинай уж не тяни, а то выплачешь все глаза.

Она глубоко вздохнула. Пошмыгала в красивый платочек и начала страдать:

— Ты не представляешь, я познакомилась с одним классным мужиком. И безнадёжно влюбилась. Не сразу конечно, мы общались и вообще...

На моём лице мелькнуло что-то вроде изумления.

— Что значит вообще?— надавила я на неё.

Так и быть она по просьбе не ломаясь уточнила.

— Виделись почти каждый день. Иногда, даже утром, выпивали чашечку кофе с круассанами в кафешке около моего дома...

— Муж застукал что ли?— не выдержала я.

— Нет, не в этом же дело. Ты совсем не можешь слушать.— Раздражённо зашипела на меня она.

Я заткнулась, поняв, что ей ничего от меня не надо, кроме как внимания.

— Отгадай, чем закончилась моя большая любовь? Вот — вот... А ведь мы целовались. У нас крутилась такая любовь, такая... Почти как у тебя... Но однажды он пропал. Представляешь моё состояние. Мобильный его недоступен, домашний я не знала.

Я поняла, что её заели мои отношения с Иваном, и ей захотелось испытать что-то подобное. Но вида не показала и бодренько предложила:

— Так в справочном бы узнала раз такой пожар...

— Смеёшься, я ничего о нём не знаю. Даже фамилию. Домой он меня не приглашал. О его работе мы не говорили.

Мне стало почти любопытно.

— Ты часом афериста не подцепила?

— Если бы, а то хуже,— всхлипнула Юлька.— Кто б подсказал, что у тех мужиков в голове...

"Это во что же она впёрлась",— заскреблось у меня под ложечкой.

— Я носилась, как тигр в клетке. Мысли одна страшнее другой ползали в голове... А правда была... — Она вновь залилась слезами.

— Хватит купаться в слезах. Давай уж ближе к делу. В беду попал что ли?

— В том то и дело, что под машину он не попал и в командировку на пять лет тоже не уехал. Просто вернулась его благоверная отдыхающая на каких-то островах с дочерью и все пироги.

Я упёрлась лучащимися смехом глазами в пол.

— Да. Ничего новенького. Тебе урок. Муж-то хоть не в курсе твоей любви? Нет. Ну и радуйся. Хорошо, что всё прояснилось сразу. Тебе птичка повезло, что ваш роман не затянулся. С чего кручиной то упиваться. Давай я коньячком тебя полечу.

— Ты не понимаешь, эта свинья пришёл ко мне на работу с букетом. И ещё сказал, что я непременно останусь в его жизни самым ярким воспоминанием! И просил разрешения, когда ему будет плохо позванивать мне и надеяться хоть на редкую встречу. А ещё намекнул, что не прочь иметь для семьи личного врача. Ты что-нибудь про этих скотов мужиков понимаешь?

— Какого чёрта ты в приключение полезла?

— Да-а-а!... Очень хотелось, как искорка выпорхнуть в трубу, из надоевшей семьи, где каждый день похож на предыдущий, а предыдущий на следующий. Ты ж живёшь иначе, мне тоже хочется, а меня, меня...

Да уж мою подругу нокаутировали по — полной, ещё и с перспективой пытались поиметь. Придётся утешать.

— Юль, хватит тебе. У самой-то семья. Муж, ребёнок. Угомонись. Прими это как приключение и забудь. Сама же меня учила: не застревать в прошлом, а двигаться вперёд.

— Ты не представляешь, как я горевала и плакала. К тому же не тычь меня. Верность-это утопия. Можно подумать, что он ни-ни.

Предел коварства...

— Я вот не утопия. И ни-ни. А насчёт состояния твоего?... Чего ж не представляю, даже очень представляю. Ты и сейчас выглядишь несчастной. И мужик, наверное, был приличный, да по всему ещё и при деньгах, раз супруга с дочкой по островам катаются, пока он вкалывает... Но отнесись к приключению с юмором. Давай посмеёмся. Ха-ха! Вся любовь со смехом выветрилась и навсегда. Да?!

— Клянусь, никогда не общаться с мужиками. Всё равно они все подонки и обманщики. Говорила мне мама, что "мужик — это наказания свыше".

— Смешно, ей богу, ты что малолетка у которой наступило просветление и это не первая, сшибающая с ног, любовь,— пошла я на неё в атаку, не собираясь ей сочувствовать и потакать. — А то ты не в курсе, что верить нужно не каждому встречному-поперечному. О! Не так давно меня кто-то учил и припоминается, это было не иначе как тут.

— Ты бесчувственная и злая,— принялась кричать она на меня, бегая по кухне.— Сама счастлива, а на меня наплевать.

— Ладно тебе, сама виновата, зато есть что вспомнить...

— Я всегда подозревала, что у тебя для меня нет сердца,— всхлипнула она.

Только я, зная её, спокойно сидела и ждала, пока она успокоится. Юлька, побушевав, отхлебнула коньяк и попросила чего-нибудь вкусненького пожевать. Я, поставив перед ней тарелки с едой, вышла к оторопевшему Ивану.

— Ксюха, она не разнесла тебе кухню?

— Пар спустила и порядок. Видно завидный жених сорвался, поэтому в этот раз и перебор получился. Я отвезу её сейчас. Ты возьми Ванюшку на себя.

— У её мужа вообще-то глаза есть? Или это мужик не только без глаз, но и без головы?

— Есть, но, слава богу, что ими мало пользуется. Понимаешь, женщины ищут одновременно две загадочные противоположности: свою похожесть на других — и своё принципиальное отличие.

— Ни черта не понял.

— Тут и понимать нечего. Для душевного равновесия бабе нужно ощущать и то и другое.

— Нет, это не для меня. По мне так всё проще. Слишком много в жизни своей она намутила. Отсюда и разбежности такие с собой.

А вообще-то, я думала, Иван пошутил насчёт подзорной трубы, а он поехал и купил ту аппаратуру. Установив её на чердаке в башенке, удовлетворённо хмыкнул: "Как будто тут и стояла. Теперь порядок! С твоими чудными соседями, надо быть в полном вооружении". "Впрочем, надо быть признательными судьбе, а не ворчать за то, что она отвалила вам так много соседей и друзей",— хмыкал Петрович. Он хохотал вместе с Иваном, когда сосед с противоположной улицы, на которой обитали самогонщицы, пошёл воспитывать их. Одна сидела на крыльце. Нижняя губа её отвисла. Слушая его обличительно воспитательные речи, она икала. Не иначе как перепила. Вторая, выползя из дома, обиженная за родственницу, подошла шатаясь к мужику, и круто развернув руки в бока, набрав в грудь побольше воздуха, решила дать отпор, как пуговицы на груди её посыпались, как горох, а все прелести скрываемые блузкой вывалились наружу. Вес их был не малый и бедный мужик, махнув рукой, утёк прочь. Ещё долго над улицей разносился издаваемый заплетающимся языком бабий пьяный мат и потешала народ невнятная речь. Она прямо захлёбывалась от распирающей её словоохотливости. Я поморщилась: — "Чёрт дёрнул этого идиота полезть к ним с советами. Теперь будет орать пока не выдохнется трепля пудовыми титьками". Только труба ему мало помогла, когда отравили одну из сестёр самогонщиц. Травили обоих, но одной повезло. И она вылакала меньше и выкарабкалась. А нашла их тогда всё та же Галина. Корова опять мычала у забора и она пошла разбираться. На сей раз не поднимая шума сама. Одна выползла и валялась опять в картофельной ботве, а вторая упала на ступеньках. На большее не хватило сил. Помятая прошлый конфуз, Галина начала будить, расталкивая шлепками и пинками лежащих. Но, поняв, что дело плохо, подняла гвалт. На её шум сбежался народ. Вызвали "скорую" и милицию. Одну отправили в морг, другую, которая хотела что-то сказать, но не могла вымолвить ни слова, в больницу. Вечером нам обо всём этом рассказала захлёбывающаяся от избытка впечатлений сама же Галина.

— Как вы думаете, что это с ними?— вопросительно уставилась на нас она.

— Доварились своё зелье, отравились сами.— Махнула рукой я. Что, мол, тут думать и так всё ясно.

Заслышав такое, она начала бледнеть. Облизнув сухие губы, воззрилась на меня. Ещё минута и лицо её стало, как полотно. "Ага! тоже поди пользовалась тем пойлом"— позлорадствовала я.

— Ты плохо выглядишь, следопыт. Тебе мабуть нехорошо?

— Ага, что-то мне не того...— пробормотала запинаясь она.

— Бутылочкой от "Потаповны" полечишься и... порядок. Так и быть венок я тебе по — соседски куплю,— хлопнула её потешаясь по плечу я.

— Не гони паровоз Оксана, — остановил меня Иван,— там не всё просто. Бомжи все на ногах и мужики покупающие у них самогон ноги не протянули. А вроде как по ментовской теории штабеля отравленных лежали бы. Сдаётся мне, что прошлый раз Галина вопила не напрасно, тоже похоже была попытка их отправить на тот свет, да дозу зелья не рассчитали. А теперь прикиньте, зачем им такой мор нужен?

— Да у баб этих ничего нет, кроме участка.— Принялась возражать пришедшая в себя Галина. Её лицо, казавшее с минуту назад больным, враз с интересом приобрело и жизнь.

— Вот. Всё возможно. Рядом столица. Участок не малый. Потянет на хорошие бабки.— Поделился он пришедшей ему в голову мыслью.

— Допустим вы правы, то женщине, при условии, если она выживет, конечно, угрожает опасность. — Дошло до меня.

— Ксюха, ты как в воду смотришь.— Встрепенулась Галина.— Надо спасать.