— Ольга Сергеевна! Меня предупреждали, что превращение в животного напоминает наркотик. Похоже, что в вашем случае нужно избегать таких превращений вовсе. Вы — из тех, кто уже и через три часа не сможет вернуться к человеческому облику. Подумайте — оно вам надо?

У Ольги стучали зубы — то ли от холода, поскольку она до сих пор была завёрнута только в простыню, то ли от внезапно возникшей зависимости от превращений в орлицу. Отец Клима обнял её за плечи и повёл к автомобилю одеваться. Поскольку все уже здорово устали, дальнейшие полёты на сегодня отменялись. Молча доехали до магазина и основательно закупили продуктов. На обратном пути Ольга заснула в автомобиле. Проспала она всего минут десять, но, проснувшись, сказала:

— Я не представляла, что меня так можно удивить — после пятидесяти трёх лет жизни! Что мы вообще здесь делаем — в этой консервной банке, прячась от каких-то тараканов с пистолетами? Мы созданы для полётов, а особенно — я! — воскликнула она в конце с придыханием, как у известной народной артистки.

— Оль, это — всего лишь первое впечатление! — ответил ей, не оборачиваясь, отец Клима. — Думаешь, у орлов нет своих проблем? Люди их гоняют, дичь вся вывелась, самолёты опять же... Полетала немного — и хватит! Эмоции — это, конечно, здорово, но надо же и головой думать.

— Ты не понимаешь... — начала Ольга, но осеклась, не закончив мысль. Она так и не стала продолжать, а погрузилась в долгие и, видимо, непривычные для неё размышления. Клим понимал её, ведь он ясно помнил свои ощущения от плавания в облике дельфина, но в то же время соглашался со здравым смыслом в словах отца. Возможно, именно из-за трудно контролируемой тяги к превращению в животных и стало людям известно про оборотней. Вряд ли это было заложено умными предками в их ДНК — видимо, таков побочный эффект. Тем временем подъехали к дому с обратной стороны — здесь от озера шла к их участку тропинка между соседскими заборами. Отец вручил пару сумок с продуктами Климу, а сам взял в руки завернутую в тряпку винтовку. Он пошёл по тропинке первым.

Клим подумал, что их меры предосторожности хорошо видны из окон соседских домов. Но не стал останавливать отца, который вёл себя, как будто он — в голливудском боевике: озирался, прятался от неизвестных врагов и перебегал открытые пространства большими прыжками. Разведав окрестности, отец помахал им из окна дома, и только тогда все решились пройти внутрь. Женщины быстро приготовили макароны с сыром, а после обеда договорились немного отдохнуть перед вечерними занятиями. Мать Клима всё не появлялась, и отец собирался уже включить выключенный по требованию Артура Веллингтона мобильник, чтобы её найти, но Ольга устроила истерику и потребовала, чтобы он в таком случае отъехал куда-нибудь километров на десять минимум. Сошлись на том, что подождут ещё до вечера, а пока нужно придумать, где потом все вместе прятаться.

Когда все разошлись по комнатам, Клим отправился в сарай и осмотрел старый "Жигуль", который остался, кажется, ещё от прошлого владельца дома, и который родители никак не могли вывезти на свалку. Клим нашёл шланг и присоединил его к крану во дворе. Затем основательно окатил водой "Жигуль", в том числе изнутри. Вывел на телефон картинку и лёг ничком на мокрый капот. Через двадцать секунд он уже почувствовал под собой движение. А через пять минут он встал с чёрной "Феррари" — такой же, как на экране телефона. Клим обошёл автомобиль, а затем попытался открыть дверь — на удивление, она поддалась. Залез внутрь и принялся ощупывать обивку — её он точно не представлял, когда превращал старую груду железа в роскошную машину. То есть он оказался прав — у вещей есть их собственные мыслеформы, только они появляются, видимо, по факту создания вещи человеком. Что же в таком случае первично? Еще недавно Клим был уверен, что привычный материальный мир — это лишь отражение созданных неведомым творцом мыслеформ. Но, оказывается, может быть и наоборот. И вообще, похоже, что тут есть какая-то двусторонняя связь — ведь вряд ли лишний вес или, наоборот, спортивная фигура совсем не зависят от текущего владельца тела. Та же неприятная полнота, отдышка и больная печень, которые испугали Клима в теле старшего воспитателя Клопэна, — это ведь результат его собственного дурацкого распоряжения полученным от природы ресурсом.

Клим обнаружил вместо ключа кнопку "start" и нажал её. Двигатель — опять же на удивление, — завёлся. Видимо, тот автомобиль, который изображён на картинке, был заправлен. Внезапно перед капотом возник отец Клима. Он удивлённо провёл ладонью по поверхности автомобиля и подошёл к открытой двери, в проёме которой сидел сын.

— То есть она и поехать может? — спросил его отец.

Клим утвердительно кивнул:

— Только я не знаю, как этой штукой управлять.

— Вряд ли в нашей ситуации пригодится столь заметная машина, — задумчиво произнёс отец.

— Я просто хотел попробовать... — смутился Клим. — Можем переделать во что-нибудь более практичное. Только надо с массой угадать...

— Да я погляжу, что массу теперь можно набрать, набросав в багажник земли. Как тебе, скажи, удалось воспроизвести двигатель — звук-то — совершенно аутентичный!

— Точно так же, как каждый отдельный волос в новом теле. Я же говорил, что достаточно нащупать мыслеформу.

— Ах, да! Но всё равно чудо какое-то... Не могу пока привыкнуть.

— Пап, мне кажется, такое умение — очень опасная штука. Я пока не понимаю, в чём именно опасность, но очень боюсь, если про него узнают люди или лондонские оборотни. Давай пока не будем никому...

— Да, конечно! Только я прихвачу отсюда вот эту трубу, и мы попробуем сделать из неё пулемёт на чердак. А девочкам пока не говори — они такие пацифистки.

Клим с отцом вернулись в дом, где застали Ольгу с Варварой уничтожающим третью плитку шоколада. Перед ними стояли почти полные чашки чая, к которым они даже не прикладывались. Отец Клима убрал коробку конфет, которая пока не распакованная лежала перед ними, и торжественно произнёс:

— Тренироваться, девочки!

Варвара заныла, что ей уже надоело, но потом сама взяла себя в руки. Клим тоже устал от постоянного напряжения. Ольга — та не могла сдержать зевоту, когда превращали в орла отца Клима. Его орёл слегка потоптался по комнате, потом что-то заклокотал и неловко забалансировал, обрушив крыльями журнальный столик. Когда его вернули, он первым делом сказал Ольге:

— Даже если эта штука летает, находиться внутри неё — это просто ужас какой-то! У меня голова закружилась. Куда у этой твари глаза вообще смотрят?

Потом все превращались в тех животных, которые казались им наиболее практичными для обороны: Варвара — в анаконду (прятаться в канализации), её мать — в сову (улетать в темноте), отец Клима — в гепарда (пусть попробуют догнать). При этом Варвара потом жаловалась на слишком шершавый пол, о который вся ободралась, её мать в облике огромной совы внушала ужас, а неловкий гепард отца уронил не только журнальный столик, но и шкаф с одеждой. Сам Клим превращался в волка — причём, в отличие от родственников, он единственный смог пройти прямую и обратную метаморфозу самостоятельно. Поскольку одежда мешала, а всем порядком надоело одеваться-раздеваться, то все теперь сидели в гостиной обёрнутые в простыни. Так их застала мать Клима.

— Господи, Костя, что это за голые бабы? И Клим с вами?!! — мать завопила прямо с порога.

Отец бросился к ней и ненароком уронил свою простыню на пол. Мать просто захлебнулась:

— Ах ты! По телефону, не пойми, чего наговорил, а сам тут!.. Ребёнка зачем, сволочь, сюда?!...

Она просто звенела, не в силах подобрать слова. Отец был бледный, но внезапно гаркнул:

— Тихо, Света!

Мать замолчала, но, лишь отец приблизился к ней, огрела его со всего размаха сумочкой по спине. Затем зарыдала — причём опять довольно громко. Отец охнул и ухватился за спину. Потом беспомощно обернулся, прикрыл глаза и моментально превратился в гепарда. Гепард рыкнул и замер в шаге от матери. Та замолчала, но начала покрываться красными пятнами. Секунду она смотрела на гепарда, потом глаза её закатились, и она повалилась на пол. Теперь к ней бросился Клим. Беспомощно покрутив головой по сторонам, он схватил стоявшего рядом гепарда за голову:

— Папа, ты нужен здесь человеком!

Пока проходила обратная метаморфоза, Ольга успела сбегать за холодной водой и побрызгать на мать Клима. Отец, как только вернул человеческий облик, бросился к лежащей жене и принялся слушать её дыхание. Потом повязал простыню себе на талии и, схватив пару подушек на диване, подложил ей под голову. К ним подошла успевшая одеться Варвара и поинтересовалась:

— Нашатырь есть?

Клим сбегал на кухню и притащил аптечку. Найдя нужный пузырёк, отец брызнул на рулон найденного тут же бинта, поморщился и поднёс к лицу матери. Та почти сразу же закашлялась и открыла глаза. Взглянув на склонившегося над ней мужа, она начала:

— Что же ты...

— Помолчи же, наконец! — тихо, но решительно проговорил отец. — Это — мои родственницы. Ты не пугайся, но и я, и Клим, и они тоже — оказались оборотнями. Ничего страшного! Просто мы умеем превращаться в других людей и даже животных. Но теперь за нами охотятся. А в простынях мы были оттого, что животные, в которых мы превращались, в нашу одежду не помещаются.

Мать приподнялась на локте и испуганно смотрела на отца Клима. Потом перевела взгляд на других — все, включая её сына, были серьёзны. Тогда она закрыла глаза и помотала головой:

— Это всё сниться мне? Или я — всё ещё в обмороке?

Все молчали. Тогда мать села и ткнула пальцем в мужа:

— Ты на самом деле превращался в тигра?

— Это был гепард.

Мать потёрла руками виски.

— Есть иголка? Мне нужно убедиться, что я не сплю.

Клим достал упаковку шприцов и оторвал один. Мать смотрела на него, нахмурившись. Когда он подошёл к ней, она схватила его за руку и долго смотрела в глаза:

— Климушка, что происходят?

— Мам, извини, но мы, правда, — оборотни. Самые настоящие. И, действительно, у нас большая проблема: за нами и за тобой тоже, как за членом семьи, охотятся бандиты. Потому что сами хотят стать оборотнями. А ты не спишь — можешь колоть палец, шприц — стерильный, но палец нужно смазать спиртом.

Мать взяла из рук мужа рулон бинтов с нашатырём и поднесла к носу. Быстро отшатнулась, а из глаз у неё брызнули слёзы. Она передёрнула плечами и громко вздохнула. Потом оглядела всех и жалобно сказала:

— Я не могу понять. Вы говорите, а у меня из головы всё назад выпихивается... Я вышла замуж за оборотня... Я родила оборотня... Что же мне делать теперь?

— Света, я сам не знал — извини, если это слово сейчас уместно. Но и я, и Клим остаёмся твоей семьёй, мы любим тебя и хотим, чтобы ты оставалась с нами.

— ...но вы можете меня загрызть? — мать начала фразу про себя, но потом повысила голос и взглянула на сына и мужа.

— Вряд ли — в шкуре животного мы остаёмся собой. Правда, есть один странный момент, с которым мы пока не разобрались, но пойми: мы узнали про себя всего пару дней назад и сами пока не в курсе, как вообще это бывает...

— Дайте мне попить и оставьте хотя бы минут на десять одну, — мать Клима устало упала на лежащие на полу подушки. Ольга протянула ей чашку с водой, которую всё ещё держала в руках. Потом все, кроме матери Клима, пошли на второй этаж и оккупировали детскую — только там нашлось достаточно стульев.

— Ничего, все через это прошли — привыкнет! — наигранно бодрым голосом произнесла Ольга.

— Только мы привыкали к себе, а ей нужно привыкнуть к нам! Чувствуешь разницу? — ответил ей отец Клима.

Внезапно дверь распахнулась — за ней стояла мать Клима. Она улыбалась:

— Я привыкну! Костик, покажи ещё раз своего гепарда — для закрепления...

Глава 12 "Стратегия и тактика"

— А я всегда была уверена, что разные сказочные вещи на самом деле существуют, — мать Клима теперь казалась излишне возбужденной. Она пила чай большими глотками и уничтожила уже десяток шоколадных конфет. — Просто становишься взрослым — ну, и надо изображать взрослого. А я точно не могу, как вы?

— Давай попробуем, но свойство передаётся через ДНК. А мы все, в отличие от тебя — кровные родственники бабушки отца, которая была оборотнем, — ответил Клим.

— Жалко! — мать внезапно насупилась. — А что за враги теперь за вами охотятся?

Клим коротко рассказал про Баумана и его людей. Мать внимательно слушала, а потом спросила:

— Ну, и как вы решили с ними бороться?

— Пока не решили. Оборотни из Лондона советуют поменять внешность и документы, но мы пока не знаем, где эти документы брать. Прятаться и убегать в облике животных у нас тоже пока не очень хорошо получается. А здесь оставаться мы можем только до вечера, максимум до утра — потом охотники сюда нагрянут. Были идеи дать отпор, но мы не готовы с ними воевать...

— И не надо — конечно! А что за гоночная машина у вас в сарае?

— Откуда ты знаешь? — встрял отец Клима.

— Я через пристройки к вам зашла — входная дверь была изнутри закрыта, а на звонки вы не отвечали.

Отец вскрикнул и побежал запирать заднюю дверь. Клим вкратце пояснил матери, что они знают о себе. Её возбуждение, хотя понемногу и угасало, но при очередном упоминании странных свойств родственников она вскрикивала и покрывалась румянцем.

— А ты можешь превратиться в такую герметичную черепаху, чтобы усыпляющий газ внутрь не проникал? А панцирь сделать каменным и весом килограмм на триста, чтобы с места не сдвинуть? — она широко распахнула глаза.

— Мм... не знаю, — протянул Клим. — Таких же черепах не существует, а я могу использовать мыслеформы только реальных существ...

— Ты же говорил, что с помощью фантазии можно сделать, что угодно.

— Превращения в выдуманных существ — не устойчивы, у них же нет мыслеформ...

— Не пойму — то ты говоришь, что можешь изменять предметы, которые потом остаются устойчивыми, то тебе вдруг нужна какая-то форма? Если ты можешь её придумать и создать, значит, она уже существует. Значит, она — уже есть...

Клим молчал и блуждал взглядом по материнскому лицу и висящей за её спиной картине. Потом бросился в свою комнату. Вернулся с рукописью в руках, откуда зачитал: "чудных зверей укрепляет на годину огонь в глаз и снег в тулуб". Сидящие за столом женщины почти в один голос спросили:

— И что это значит?

— Неужели не понятно? Можно сделать "чудного" — выдуманного, — зверя, но, чтобы получилась мыслеформа, надо продержаться "годину" — то есть час. И продержаться можно, глядя на огонь, а туловище должно быть в снегу.

— Бред! — такое же дружное заключение женского коллектива было ему ответом.

— Только я не понимаю, как можно одновременно проводить метаморфозу своего тела и менять неживые предметы — тот же камень для панциря. Ага — вот же: "Чудные звери гоже кусками и гуртом". То есть надо вначале сделать панцирь, а потом провести метаморфозу тела под этот панцирь. А гуртом... Это значит вместе — сил одного оборотня на новую мыслеформу не хватит.