Последний Поезд с Платформы "Погибель"

Субъект, стоявший рядом с преподобным Эстерли и раненой девушкой, следил взглядом за индейцем, расхаживающим из стороны в сторону и осматривающим тела убитых вампиров.

— Ахиллес Годфри, — ответил, наконец, мужчина.

Это имя. Это имя, подумал Лоусон. Где же я мог его…

Ах, да.

— Майор Годфри, — прищурился Тревор. — Также известный, как “Безбожник”.

— В некоторых кругах, — согласился майор. — В кругах тех, кто отказывался принять реальность.

— Я читал в газете… когда-то давно… о том, как вы и ваши люди проявили себя в битве при Бунсборо.

Годфри усмехнулся.

Усмешка вышла недоброй.

— Сражение у южной горы[15].

— Это название янки. Так они называют то, что произошло в Ущелье Фокса…. за три дня до Шарпсберга. Вы хорошо помните, что произошло?

— Смутно, — был ответ. — Я помню все, кроме той ночи во время битвы под Энтитемом… помню, как кричали раненые, когда они нашли меня едва живым, придавленным моей же павшей лошадью. Остальное… очень смутно.

— Я освежу вам память. Шестьдесят тел воинов Конфедерации было сброшено в Ущелье Фокса, как мусор! Выброшено и забыто! Интересно, вы мочились сверху на их трупы, когда…

— Тревор, — Энн оказалась рядом и взяла его за плечо. — Не надо.

Лоусон осознал, что вампир-индеец незаметно приблизился к нему с уже перезаряженным обрезом.

— Я зову его Дым, потому что он двигается тихо и быстро, — сказал Ахиллес Годфри нарочито мягким голосом. — Он не может говорить, я спас ему жизнь много лет назад, не дал ему стать частью их сборища. Он изменил своей природе, а также отплатил мне за услугу уже много раз. Мы здесь все братья, снаружи еще несколько наших соратников. Когда мы узнали, что сюда стягивается целая армия, то попытались стянуть ответные силы — столько, сколько могли. Здесь неподалеку, в горах, есть небольшое сообщество наших. Мы почувствовали, как они направляются сюда, и отправили разведчиков. Дым — не единственный сиу, кого нам посчастливилось перетянуть на свою сторону. И каково же было наше удивление… когда вместо того, чтобы увидеть полный поезд перепуганных людей, мы увидели здесь одного из нас. Мы слышали, как вы разговаривали с этим… мальчиком, и видели, что случилось потом. Для меня это был настоящий шок, но опять же… я думал, что такие же, как мы, могут быть еще где-то. Должны были находиться. Но вы были одиноким бойцом нашего фронта.

— Нашего фронта? Мы не можем быть на одной стороне!

Годфри помедлил с ответом. Он подошел к луже горящего топлива и уставился в него, и в свете пламени Лоусон поймал красные блики в глазах на изуродованном шрамами лице.

— Послушайте меня, экс-капитан Лоусон, — произнес он внушительным тоном. — Та война, о которой вы говорите с такой горечью, закончилась. Но другая война идет уже столетия… в этой войне мы оба участвуем и принимаем либо одну сторону, либо другую. Тьма или свет. Давайте отложим официоз, капитан. Могу я называть вас Тревор?

Лоусон кивнул. Он понимал — тем, что до сих пор стоит на ногах, а также жизнью остальных пассажиров он обязан Уайлдеру и Дыму, но… Ахиллесу Годфри? Одному из самых безжалостных и ненавистных офицеров, которым когда-либо доводилось надевать синюю униформу? История о шестидесяти телах — впрочем, точное число неизвестно до сих пор — была подтверждена, а ведь есть и другие “подвиги” Безбожника и его людей! Истории о том, как они казнили пленных — сначала расстреливали, а позже вешали бьющееся в агонии тело. Истории о том, как они сравнивали с землей и дотла сжигали южные деревни без какой-либо стратегической цели! О том, как они насаживали головы убитых южан на заборы, устраивая своеобразную аллею славы, через которую шествовал майор Безбожник собственной персоной. Небезызвестным фактом было и то, что тех, кого лишь начинали подозревать в шпионаже, этот человек мог освежевать заживо… мог и делал это…

Обо всем этом Лоусон читал в газетах. Разумеется, он верил не всему, что читал, но позже находились свидетели, которые лишь подтверждали эти факты. Однако никто не знал, куда именно майор Безбожник пропал. Оказывается, он был одним из множества сотен пропавших без вести солдат, похищенных с поля боя. Без вести пропавшим — быть может, но наследие он оставить успел. Его деяния по сей день упоминаются в заголовках газет, всплывают все новые и новые жуткие подробности.

Лоусон вспомнил, как около года назад, сидя в вестибюле отеля “Святилище”, читал о том, что была найдена новая братская могила солдат Конфедерации — на фермерской земле к западу от Ущелья Фокса. Там лежало более тридцати обезглавленных тел, причем некоторым милосердно оставили головы… чтобы похоронить заживо вместе со своими братьями по оружию. Это также приписывалось Ахиллесу Годфри и его последователям, историю рассказал мальчишка-барабанщик, который чудом избежал этой резни…

— Тревор, — вновь обратился майор. — Сейчас идет война, в которой мы не можем проиграть. Мы решили бороться с бесчеловечностью, которая намеревается поглотить нас. Мы пьем кровь животных, не человеческую… если только случайно не наткнемся на свежее мертвое тело, которое мы можем учуять на кладбище. И мы всегда выпиваем из этого тела порционно, делимся. Затем возвращаем тело обратно в гроб и придаем земле без свидетелей. Между такими кормлениями проходят месяцы. Как и я говорил, по большей части мы пьем кровь животных, — его взгляд стал резче, когда он столкнулся глазами с Лоусоном. — Я полагаю, что твоя так называемая жизнь протекает по той же схеме.

— Не по той же, — холодно ответствовал тот. — Я не оскверняю могилы.

— Ты имеешь в виду, что пока не оскверняешь могилы.

— Вы начали пить ихор? Это поддерживает вас? — Лоусон вспомнил свои собственные ощущения от горького вкуса ихора Ла-Руж там, в особняке, в Ноктюрне.

— Мы побеждали в некоторых незначительных стычках и научились пить из наших врагов, когда это возможно, — кивнул Годфри. — На вкус это мерзкая жидкость, но мы обнаружили, что она действительно дает силы. Хотя, разумеется, с человеческой кровью это не сравнится. Ты никогда не пробовал ихор на вкус?

— Лишь однажды…

— Послушайте… пожалуйста… может, мне не стоит слушать все это? — страдальчески спросил Рустер.

— Я бы тоже не хотел быть свидетелем этой беседы, — поддержал его Матиас. — Мне кажется, обычному человеку знать такие вещи вредно для здоровья…

— Мы должны доставить эту девушку в госпиталь в Хелене, — сообщил Лоусон майору. — Рустер, ты можешь управлять поездом?

— В принципе могу, но нужен кто-то, кто займется топливом.

— Я могу попробовать, — вызвался Эрик. Он оторвал кусок от своего пальто, чтобы перехватить рану на плече. Заметив сомнение в глазах товарищей, молодой человек решительно сказал. — Я ранен не настолько сильно, чтобы сказываться больным, садиться и ждать.

— Пути все еще заблокированы, — заметил Матиас. — С этим что делать будем?

— Среди этих валунов нет ничего, что мы не могли бы сдвинуть. Как я и сказал, мы привели остальных. Они уже стоят снаружи, охраняя поезд… ну… то, что от него осталось, — он огляделся по сторонам, исследуя развороченный вагон. — Я думаю, что следует убрать отсюда эти тела до того, как вы прибудете в Хелену. Вам и так придется объяснять шерифу и работникам железной дороги, что случилось с поездом.

— Святой Боже! — воскликнул Рустер, в голосе его вновь взметнулась тревога. — А я ведь единственный, кто остался из экипажа! Они меня на куски разорвут, а потом каждый из этих кусков повесят!

— Мы что-нибудь придумаем, — заверил Лоусон. — Энн и я останемся в Хелене и будем свидетельствовать о бандитском налете.

— Что же это за кусающиеся бандиты? Нет, меня прямо с платформы бросят в камеру и больше оттуда не выпустят!

— Я лично поговорю с шерифом. Я могу быть очень убедительным, когда это необходимо, — заверил Тревор. Сейчас он лишний раз порадовался, что его нынешнее состояние наградило его Взором, который может сломить волю жертвы и превратить ее разум в податливую глину, коей можно придать любую угодную форму. Так или иначе, он понимал, что им с Энн придется довольно активно поработать с глиной там, в Хелене.

— Я подтвержу все, что скажет Лоусон, — с уверенностью произнес Эстерли. — Мы не можем позволить кому-то еще пострадать в этой истории.

— Мы? — Лоусон недоуменно приподнял брови.

Эстерли подошел к нему и остановился в паре шагов. Его пронизывающий взгляд упал поочередно на Уайлдера, Дыма и Годфри перед тем, как обратился к Лоусону.

— Обо мне вы уже все знаете, — кивнул он. — Я жил в чернейшей из теней. Я делал ужасные вещи собственными руками во имя Бога. Я потерял… самый драгоценный дар, который был дан мне: мою семью, — он опустил голову, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы собраться с силами и заговорить снова. — Теперь у меня ничего нет, — продолжил Эстерли, и голос его зазвенел от плохо скрываемых эмоций. — Я был вором и шарлатаном, избивал жену, пил, насмехался над отцом, изображал фальшивого пророка… а позже подался в охотники за головами.

Тревор терпеливо вздохнул, выдерживая взгляд проповедника.

— Но, мистер Лоусон, — продолжил тот, находя взгляд Тревора. — Я никогда не был солдатом. Вы окажете мне такую честь?

— Сомнительная честь, — отозвался Лоусон. — Честь, ради которой вы можете умереть… или получить нечто похуже, чем смерть.

— Я уже перешел эту черту, — покачал головой преподобный. — Я уже мертв сейчас… и вряд ли моя душа когда-нибудь сумеет вернуться к тому, что называется жизнью.

Эстерли знал, что говорит. Лоусону даже не потребовалось использовать Взор, чтобы убедиться в этом.

— Поговорим, когда доберемся до Хелены, — неопределенно покачал головой он.

— Ну, что, стоит начать убирать этот мусор? — спросил Годфри. — А потом приступим к работе с завалом.

Лоусон все еще был не в том состоянии, чтобы передвигать тела. Рана на боку, пусть она и заживала, все еще была тяжелой и болезненной, а кости правой руки не успели срастись в достаточной мере. Он неуверенно окинул взглядом вагон, однако преподобный будто уловил его мысль и пресек ее на корню.

— Вам лучше отдохнуть, мистер Лоусон. Присядьте.

— Он прав, Тревор, — сумрачным голосом поддержала его Энн.

Спорить не было ни сил, ни желания, поэтому Лоусон сел, пока Годфри, Дым, Уайлдер и Эстерли начали перетаскивать тела убитых вампиров на улицу и сталкивать их в подлесок, что стелился ниже.

Энн присела напротив, по щекам ее струились слезы, но выражение ее лица было пугающе спокойным. Однако чувства прорвутся в какой-то момент, в этом Лоусон не сомневался. Сегодня или завтра — обязательно прорвутся…

С этой мыслью он, казалось, начал проваливаться в забытье…

— Тревор? — окликнула девушка. Ее голос казался таким далеким. Однако поняв, что он может ее не слышать, она повторила с чуть большим нажимом. — Тревор?

— Да? Прости я…

— Я действительно убила своего отца?

Он посмотрел ей прямо в глаза, стараясь дать ей столько поддержки и силы, сколько только мог.

— Мне очень жаль, — искренне произнес он. — Но ты знаешь ответ.

Энн кивнула, и две свежих слезинки сбежали по ее щекам.

— Мне жаль… — повторил Тревор.

— Я знаю, — отозвалась она.

Он потянулся своей здоровой рукой и накрыл ее ладонь своей. Он больше ничего не мог сказать и ни о чем не мог спросить. Энн вздрогнула от холода, в тот же момент снег агрессивно бросился ей в лицо из разбитого окна, и пламя уцелевшего фонаря дрогнуло. Девушка заметила через окно, как их спасители выбрасывают тела убитых вампиров в подлесок. Что-то заставило ее извлечь свой пистолет из кобуры и положить на сидение рядом с собой. Она уставилась на оружие так, словно это был ее самый ненавистный враг из всех, с кем она когда-либо сталкивалась. Затем, выждав несколько мгновений, Энн убрала пистолет обратно в кобуру, где ему и было самое место.

Когда вагон был очищен от тел, пришедшие вампиры сопротивления вместе с Илаем Эстерли приступили к расчистке путей. Эрик и Рустер отправились понаблюдать за прогрессом, а заодно проверить состояние локомотива и двигателя.

— Тревор, — обратилась Энн, кивнув в сторону раненой девушки. — Она снова приходит в себя.

Лоусон молча поднялся и, подойдя к ней, опустился на колени.

Она все еще была очень бледна и явно нуждалась в срочной операции, но голос ее показался удивительно сильным, когда она заговорила. Ее взгляд, казавшийся поначалу рассеянным, нашел Лоусона.

— Я з…з. здесь умру?

— Нет. Мы отвезем тебя в больницу в Хелене. Очень скоро. Ты только держись, хорошо? Осталось немного.

Она издала слабый смешок, который, очевидно, причинил боль, потому что лицо ее тут же исказилось страдальческой гримасой. Затем девушка набралась сил и сказала:

— Если ч…ч…что… Ке… Ке… Кейси Фредрикс…. И я с. сделаю все, чтобы… де…держаться…

— Кейси, — тихо произнес Лоусон, приложив руку ко лбу раненой девушки. — Так звали мою дочь.

С усилием она постаралась уйти от этого прикосновения.

— Ох…. — прошептала она. — Твоя рука такая х…холодная.

— Прости, — печально улыбнулся он. На какой-то миг Тревор, казалось, забыл, кто он. Он дождался, пока Кейси Фредрикс снова уснет, затем поднялся на ноги. В поле зрения попал Дьюс Матиас, сидящий на остатке сидения, склонив лицо к сложенным на коленях рукам. Он не сразу понял, кто к нему движется. Лишь когда хруст половиц и разбитых стекол стал слишком громким, бандит поднял взгляд и тут же оторопел. Лоусон чуть склонился, и страх в глазах Матиаса заблестел еще ярче.

— Когда доберемся до Хелены, — строго сказал он. — Ты уйдешь. Пойдешь в любом направлении, которое выберешь, но оглядываться не смей.

— Что?.. Но…

Тревор поднял указательный палец здоровой руки и настоятельно заговорил, перебив опешившего бандита.