Не проблема.
Куноичи с утробным рыком совместила ладони рук, сплетая пальцы в высвобождающую энергию печать. Некому блокировать ее дзюцу. Все самураи, что подобрались близко, уже убиты.
Бешеный вихрь ветра завился вокруг куноичи и ее напарников, отшвыривая стрелы, отклоняя осколки камня и пламя детонировавших взрыв-печатей.
Защитный вихрь не мешал сенсору и не сбивал импульсы биополя Слепца.
Группа продолжила движение, прямиком к залу совещаний, в котором изготовились к обороне дайме Лугов, два принца и высший командный состав страны. Среди этих бойцов не было трусов, ни один даже не помышлял о бегстве.
Они слишком поздно поняли, кто атаковал дворец. Напрасно самураи, нашедшие разорванные трупы, кричали о Слепце. Время было упущено, и, даже поверив в предательство, лидеры страны Лугов не успели эвакуироваться.
Сумерки сгущались.
Очень скоро весть о катастрофе облетела страну. Люди замерли, парализованные растерянностью и страхом.
Бледнее полотна, Мичиэ выронила из рук листок со срочной радиограммой из столицы Лугов. Генерал Кенджи едва успел подхватить под руки оседающую на пол принцессу.
* * *
В Серой Скале было достаточно многолюдно. Немногим более тысячи солдат и сотня слуг заполнили маленький замок до отказа. Непросто было найти себе уединение, и в маленькой комнатке тоже сидеть все время нельзя. Генерал Шичиро, в последнее время совершенно отстранившийся от дел, вышел в маленький замковый парк. Но его надежды на одиночество разрушил капитан Хинэно Араши, неулыбчивый молодой человек, приведший в Серую Скалу смену воинов незадолго до прибытия в замок Кицунэ. Самурай подошел к генералу и с поклоном попросил о краткой беседе.
— Что-то хочешь сказать мне, племянник? — сдвинув брови, спросил генерал. — Что еще вам нужно от меня?
— Вам послание от Масуйо-сама, мой господин. Разумеется, устное.
— Неужели? — генерал саркастически ухмыльнулся. — И что он велел передать мне? Приказ выдворить из замка женщин? Облажались с подменой и теперь пытаетесь отменить разрешение на их присутствие? Поздно. Теперь ни вы, ни я ничего сделать не можем. Принц подругу никуда от себя не отпустит и ваши змеиные речи слушать не станет.
— Мы ничего и не будем ему говорить, Шичиро-сама. Скажут другие. Сегодня вечером в замок прибывают две молодые леди. Младшая дочь наместника Масуйо, Аюми, и ее служанка. Мы должны принять их как подобает, предоставить лучшую комнату и обеспечить всем необходимым.
— Лучшую комнату? Не предлагаете ли вы мне, Араши-доно, выселить леди Хикари из гостевых покоев?
— Это ваши проблемы, Шичиро-сама. Делайте что считаете нужным. Я лишь передал слова того, чья власть в стране сейчас слишком велика, чтобы его приказы можно было игнорировать. Отказ принять леди Аюми повлечет за собой самые тяжелые последствия, генерал. Подумайте над этим.
Капитан поклонился и неспешно удалился, не обращая внимания на пляшущее в глазах генерала пламя жаркого гнева.
— Ядовитые серые змеи... — прошептал генерал сквозь крепко стиснутые зубы. — Даже не змеи... проклятые пауки, опутавшие весь замок своими сетями! Мало замок, всю страну...
Словно в забытье, он продолжил свою прогулку и, погруженный в размышления, даже не сразу среагировал на робкий оклик женского голоса.
— Шичиро-сама, прошу меня простить, — леди Хикари, сопровождаемая Йори, сделала еще пару шагов и поклонилась, приветствуя обернувшегося генерала. — Мне не хотелось нарушать ваше уединение, но я потратила много времени, и сейчас... позволите ли вы мне попросить вас об услуге?
— С радостью помогу вам, если это будет в моих силах, Хикари-сама. О чем вы хотите попросить? — в глазах генерала блеснула жалость. Знала бы несчастная камигами-но-отоме, в какую беду попали она и ее дочь! Запертая в каменном мешке, с целой сворой серых теней, готовых из собственной трусости убить кого угодно, даже одну из последних светлых богинь умирающего мира. Шичиро всегда боготворил ее, мечтал о встрече и рвал душу сочувствием, но теперь... теперь она рядом, а он не смеет даже смотреть ей в глаза. Потому, что ему остается лишь лгать своим гостьям, убеждая в том, что все хорошо. Создавать видимость безопасности и защиты, когда танец теней становится все более угрожающим. Кицунэ и принц были обречены с самого начала, но теперь Шичиро не надеялся спасти даже леди Хикари. Или все же возможно? Он должен сделать хоть что-нибудь!
Хикари, смущенная странным выражением глаз генерала, поколебалась мгновение, а затем протянула ему свиток в запечатанном футляре.
— Это письмо от меня великому дайме Торио-сама и письмо моей дочери, Кицунэ, для Мичиэ-химе. Возможно ли отправить его с курьером в столицу? Я была бы очень благодарна вам, Шичиро-сама.
— Письмо для великого дайме Торио? — удивленно переспросил Шичиро. — Хикари-сама, неужели вы... вам, вероятно не сказали, что... — генерал осекся и растерянно глянул по сторонам.
— Шичиро-сама! — Хикари почувствовала, как болезненно дрогнуло в ее груди сердце. Голос вдруг вышел из-под контроля и понизился почти до шепота. — О чем вы?
— У меня плохие известия для вас, леди Хикари. Я... я даже не знаю, как сказать вам об этом, но... великий дайме Торио не пожелал быть заложником в руках своего старшего сына и... с честью, достойной любого из самураев, прервал свою жизнь собственной рукой...
Кицунэ, сидя в кресле перед принцем Кано, вдруг странно повела плечами.
— Не двигайся, Кицунэ-чан, — попросил ее мальчишка, осторожно водя кистью по холсту. — Это портрет, здесь нужна точность.
— Извини, — девочка снова повела плечами, борясь с нестерпимым желанием почесаться. — Спину... жжет.
— Что-то не так, юная госпожа? — тотчас обеспокоился Макото. — Боль сильна? Может быть, пригласить врача?
Ответить Кицунэ не успела. В коридоре поднялась суматоха, и в комнату вдруг вбежала запыхавшаяся Йори.
— Кицунэ-сама! — выкрикнула она. — Вы должны вернуться в вашу комнату, скорее! Вашей матери... леди Хикари плохо!
Глаза Кицунэ округлились, девочка, судорожно охнув, вскочила и метнулась к выходу.
Она ураганом промчалась по коридорам замка, слуги и самураи шарахались в стороны, спешно освобождая дорогу. Ничто на свете ее сейчас не могло бы удержать. Самурай, что не успел увернуться, застыл на месте, когда Кицунэ, прыгнув, приземлилась ему на наплечник и, оттолкнувшись ногами от стальной пластины, помчалась дальше. Меньше чем через минуту девочка уже ворвалась в комнату и, растолкав слуг, бросилась на шею лежащей в кровати женщине.
— Мама! Мамочка! — вне себя от страха, закричала Кицунэ, обнимая старую леди и крепко прижимаясь к ней. — Мамочка, очнись!
Голос ее пробился сквозь багровую пелену боли. Хикари дрогнула, подняла руки и стиснула дочку в объятиях.
— Мама, не умирай! — с истинно детским отчаянием ревела перепуганная Кицунэ. — Мамочка!!!
— Тише, тише... — едва слышно, прошептала Хикари, роняя слезы на плечо дочери. — Не бойся, маленькая моя... разве я могу оставить тебя? Счастье мое... не плачь...
Вечер захватил замок в свои объятия. На сторожевых башнях мерзли стражи, в конюшнях фыркали и перерыкивались между собой зубастые кони. Наступала еще одна мирная ночь, обманчиво-спокойная и тихая.
Принц Кано коснулся холста тонкой кистью и провел краткую линию жидко разведенной краской. Рисовать приходилось по памяти, глупо было надеяться на то, что Кицунэ в ближайшее время оставит маму и выйдет из гостевой комнаты. Кано ее прекрасно понимал и даже вздрогнул, подумав о том, что его собственная мама сейчас может быть где-нибудь недалеко и ждать вестей от сына. У него ведь тоже была мама, пусть даже его забрали сразу после рождения. Почему он раньше не подумал о ней? Какой стыд... надо расспросить генерала Шичиро, тот наверняка что-либо знает о ее судьбе.
От размышлений принца отвлек звук открывающейся двери и голос Куо:
— Кано-сама, капитан Хинэно Араши просит впустить его.
— Что ему нужно? — недовольно ответил принц. Он помнил Араши. Скользкий, наглый тип, льстивый и стелящийся по земле, словно шакал в присутствии тигра. Поскуливающий и просящий объедки, пока тигр на высоте могущества, шакал-Араши готов был вонзить зубы даже в благодетеля, если тот получит рану и потеряет силы. — Впрочем, пусть войдет. Я выслушаю его.
Араши вошел в комнату полусогнувшись, не переставая кланяться и угодливо улыбаться.
— Мой господин, прошу простить за столь поздний визит, — сказал он после того, как обронил несколько витиеватых льстивых фраз, бессильно разбившихся о глухую стену невосприимчивости. — Но, я полагаю, вас может заинтересовать то, что я скажу.
— Я слушаю. — Кано хмурился. Донос? Поклеп? Жалоба? Чего другого можно ожидать от столь замечательного слуги?
— Я обязан сообщить вам, Кано-сама, что к воротам замка подошли две усталые путницы и попросили убежища. Генерал Шичиро дал свое согласие принять их в замке, но окончательное решение, конечно же, за вами.
— С каких пор замок превратился в гостиницу для усталых путников? До селения двадцать минут неспешной ходьбы, пусть там попросят убежища и защиты у сил закона.
— Вероятно, с тех пор, как у нас остановились леди Хикари и ее дочь... — Араши осекся, увидев как вспыхнули краской гнева щеки Кано. — Я говорю о том, что ваш благородны поступок, мой господин, получил светлый отклик в людских сердцах и дал надежду отчаявшимся, таким, как эти две юные благородные леди...
Ясно, зачем он притащился. Кано, большой любитель подслушивать, хорошо помнил болтовню самураев, в которой впервые услышал голос Араши. Недавно прибывшие самураи говорили о принце, о его одержимости увидеть женщину и смеялись над этим. Араши тогда назвал Кано озабоченным. Так и есть, теперь проницательный капитан лично притащился посмотреть, как мальчишка пускает голодную слюну при словах "юная леди". Наивный шакал.
— Я полагаю, у вас хватит такта объяснить нашим нежданным гостьям различия между этим замком и отелем южного курорта? Уверен, что это в ваших силах, Араши-сан. Поручаю вам миссию сопроводить обеих благородных леди до селения лично и даже проследить за тем, чтобы они ни в чем не нуждались. Если у них проблемы, дайте им денег, и пусть уходят.
— Мой господин, это совершенно невозможно! — Араши испуганно встрепенулся. — Вы только подумайте, какой это вызовет общественный резонанс! Сейчас, когда вы стали маяком надежды для тысяч угнетенных, отказывать в помощи девушкам, молящим вас о спасении, равно самоубийству! Вы не представляете себе, о ком идет речь, Кано-сама. У наших дверей леди Аюми, младшая дочь верного вашему брату наместника Масуйо! Она всегда была тайно влюблена в вас и отреклась от отца, когда вы взяли руководство страной в свои руки. Она разругалась со своими родственниками и сбежала из дома только ради вас! Могу ли я сказать "уходи" влюбленной девушке, пошедшей ради своей любви на такие великие жертвы?
Кано несколько растерялся, услышав столь горячую речь. Влюбленность? Отречение от родственников? Жертвы? Да что за чушь? Она никогда его даже не видела. Откуда она взялась? И, хороший вопрос, где была раньше, пока Куо тщетно искал подругу для Кано?
— Хорошо, я взгляну на нее и попытаюсь что-нибудь придумать. Обыщите ее... и вторую тоже. Со всей тщательностью, чтобы они не пронесли ни оружия, ни бомб, ни ядов. У меня нет причин доверять ей. Приказ понятен? Я встречусь с леди Аюми, когда вы закончите. Кто вторая? Тоже благородная леди?
— Да, мой принц, вторая девушка из хорошей семьи, но менее обеспеченной и вынужденная стать служанкой в доме наместника. Она осталась верна своей госпоже и помогала ей во времена, полного лишений, пути до нашего замка.
— Ясно. Вы получили приказ, Араши-сан. Исполняйте!
— Да, мой господин, — расплываясь в любезной ухмылке, шакал снова поклонился.
— Макото, проконтролируй. Куо-сан займет твой пост. Возьми десять воинов из Красного отряда и наших лучших сенсоров.
Великан молча поклонился и вышел следом за Араши.
Кано, отложив кисть, взглянул на недорисованный портрет Кицунэ и угрюмо насупился.
Куо недолго медлил с комментариями.
— В замке становится слишком многолюдно, — сказал он с задумчивой ухмылкой. — Наша новая гостья появилась здесь явно неспроста, вам не кажется, Кано-сама? Все слова Араши о заочной любви и восстании дочери против отца очень похожи на спешно сочиненное вранье.
— Ты читаешь мои мысли, Куо-доно... — принц тотчас сбился с официального тона. — Что посоветуешь? Как выставить ее из замка?
— Может быть, просто изолировать? Дадим ей лучшую камеру в подвале, напротив апартаментов крепчака, пусть Ива-сан замучает ее байками о вкусной и здоровой пище.
— Нет, это все равно что посадить ядовитую змею в мешок и оставить без присмотра. Выползет.
— Выползет. Может быть, посадим ее к Ива и отправим крепчака спать без ужина? Глядишь, к утру проблема сама собой разрешится.
— Я дядьку Ива мучить не дам. Ты же знаешь, он не любит сырое мясо. Теперь, если серьезно, что будем делать?
— Не знаю, не знаю... но думать надо. Масуйо-сама может нам кого угодно под видом своей дочки подсунуть. Самурайшу из спецвойск, куноичи, какого-нибудь генетически измененного монстра. Вариантов куча, а выкинуть девчонку за порог просто так тоже нельзя. Вдруг она действительно та, за кого себя выдает? Девочки, особенно в юном возрасте, склонны к мечтательности и могут вообразить себе невесть что. "Принц, которого держат в замке, лишая всех радостей жизни! Ах, бедняжка, он так страдает! И подружки у него нет, а он так хочет познакомиться с девочкой! Почему не со мной? Мой добрый и милый принц, как романтично ты будешь ухаживать за мной, той, что полюбила тебя несмотря ни на что"! На Кицунэ-чан взгляни, живой пример. Ходячее воплощение наивности и мечтаний! Неужели ты думаешь, что в мире она одна такая?
— И что же делать?
— Что сейчас можно посоветовать? Я же, как и ты, эту самую Аюми в глаза не видел. Может, сначала взглянем на нее, а уж потом решим, как спасаться? Только смотри, женщины не только фантазерки, но и мастера обмана. Не слушай их болтовню, и что бы она ни говорила — избавься от незваной гостьи. После победы разберемся, кто она и что ей действительно от нас надо.
— Хорошо, так и сделаем. Теперь дай мне подумать. Ты только с мысли меня сбиваешь.
Кано умолк, погружаясь в размышления.
Куо был прав во всем, не хотелось обижать невиновных, но допускать потенциальных врагов в замок тоже нельзя. Надо избавиться от подозрительных личностей. Надежно. Чтобы отбить у них даже желание возвращаться.
Схема действий вырисовалась в мозгу молодого принца, и он, сощурив глаза, глянул на Куо, что молча ждал его решения.
— Куо-доно, кто я в глазах окружающих?
— В каком смысле?
— Все во мне видят слабого, забитого и несчастного мальчика, на которого ополчилось множество врагов. Не будем выходить из образа!
— Не понял.
— Придется разъяснить, — Кано, ухмыльнувшись, за минуту изложил ему свою задумку, и Куо, одобрительно хмыкнув, начал отдавать распоряжения по рации.
