"Фредди и остальные"

Короче говоря, несчастный медведь, ошалев от перепута его с человеком, выхватил у Стинга тарелку и всыпал в себя всю брюкву, после чего пустился наутек. Вслед за ним, рыча от возмущения, вылетел Стинг. Он уже увидел, что брюквенный вор не совсем Боуи, но остановиться уже не мог — у него еще никогда так нагло не крали завтрак!

Лихая парочка промчалась через весь Кенсингтон, ворвалась на рынок, произвела там фурор, выскочила на перекресток Кингстон и Кромвелл-роуд и заскочила в какой-то паб. По несчастью, именно в том пабе квины, по случаю написания Фредди гениальной песни, устроили вечеринку. Вот и вышло, что медведь, попав в бар, сориентировался в ситуации и сожрал всю брюкву, приготовленную для салатов, а Стинг в порыве благородного гнева разнес в щепки все взятые напрокат столы вместе с грудой яств!

Фредди, которому указали на это явное нарушение проведения вечеринки, был в ярости. Он долго искал нарушителей, но один спрятался где-то за музыкальным автоматом, а другой казал издалека когти и, хищно чавкая, пульсировал. Подступиться к ним не было никакой возможности, и Фредди отступился, сказав: "Я вас все равно срисовал!".

Но Фредди вскорости забыл об этом гадком случае и с головой погрузился в творческий процесс. Стинг же постепенно перестал прятаться и даже иногда выходил в свет. И вот однажды...

На праздновании дня рождения Элтона Джона к Фредди подошли и cказали:

— Гляди, Фред, а вон — Стинг. Ты ведь знаешь Стинга?

— Откуда бы? — удивился Фредди, разглядывая молодца, в охотку пожиравшего креветки с креветочного дерева (личного изобретения Фредди. Делалось оно так — перед вечерухой прямо с улицы притаскивали выкопанное с корнем и с землей дерево, потом развешивали на нем креветки, а потом их с дерева срывали. Без помощи рук — это было обязательное правило, и Фредди со скандалом на нем настаивал).

— Ну постарайся, вспомни! Это дело жизни и смерти нашего заведения!

— А кто вы такой? — воздел брови Фредди.

— Как же? Я хозяин этого паба.

— Ну?

— А что было в ПРОШЛЫЙ раз?

— А ЧТО было в прошлый раз?

— Так я и говорю — разве вы не помните Стинга?

— Погоди, погоди, — глаза Фредди затуманились. — Вечеринка... Ага... Рапсодия, да? Побольше соуса... Медведь... Брюква... Разгром... А! Музыкальный автомат! — глаза у Фредди прояснились. — Точно! Я же его срисовал! ВСПОМНИЛ Я ТЕБЯ, ХАРЧО!

И Фредди на всех парах понесся к Стингу, который тоже его узнал и в страхе полез на креветочное дерево. Но хорошей потасовки не получилось — дорогу Фреду преградил медведь и пригрозил съесть весь пятилетний запас брюквы, который Фредди хранил там, где, согласитесь, было бы глупо его искать — под кроватью. Фредди мигом подобрел и даже включил Стинга в состав своих друзей.

Что не помешало ему, однако, позвонить в полицию и сообщить, что искомый медведь хранится у Стинга в хибарке.

Хибарка выдерживала пятидневную осаду. Медведь метал в осаждающих закрутки, а Стинг выставил на чердак колонки и поражал полицию акустическими ударами. В общем, если бы не появление Боуи, который имел огромное влияние на полицейских, потому как читал у них в участке лекции: "Я — веселый полисмен, или как не быть битым", судьба Стинга была бы трагичной.

— Выходи с руками наверху, — кричал ему Боуи через мегафон. — Тебя поймут и простят!

— Знаю я вас, — вопил в ответ Стинг. — Получайте помидоров!

И вылетевшая банка окрасила еще одну машину в забавный цвет.

— За порчу имущества тебя — батогами! — пригрозил ему Буй.

— А они мне хибару попортили! — злился в ответ Стинг. — Кто чинить будет? Неужели же господин начальник полиции собственной персоной?

— Некогда мне с тобой разговаривать! — ответил Боуи. — Выходи сейчас же! А то знаешь чего? Медведя твоего съедим!

Медведь так испугался, что выскочил в окно с поднятыми лапами. Волей-неволей и Стингу пришлось выйти. Всем своим видом он выражал упрямство и готовность кусаться.

— Дурак ты, — сказал ему Боуи, подходя ближе. — Тебя хотели наградить за поимку особо разыскиваемого зверя.

— Я с ним сроднился, — угрюмо отозвался Стинг. — Отдайте мишутку моего доброго, ласкового.

— Нельзя, — отказался Боуи.

— А можно тогда я буду за ним ухаживать? — попросил Стинг. — Пожалуйста, скажи, что я очень просил и даже умолял, а если нельзя будет, я весь их зоосад чертов разнесу к свиньям! А директора лично повешу на жирафе!

Боуи поговорил, и Стингу было дадено. Теперь он работал в зоопарке служителем, и на него не могли нарадоваться — такой он был вежливый и обходительный. А Фредди стало стыдно. И Фредди признался, что это он капнул. А Стинг отвозил его метлой. И Фредди ночью выпустил из клетки всех кроликов. А Стинг не узнал, кто это сделал. И все закончилось плохо. Для кроликов. Их съели. Даже директору зоопарка кой-чего досталось! Поэтому Стинга не выгнали. Вот и все.

/ — картинка N 36 — / КЛЕЕНЧАТАЯ ТЕТРАДЬ, или НА КОЙ ЧЕРТ ТЕБЕ НУЖЕН ГАЛСТУК, ЕСЛИ НА ТЕБЕ НЕТ ШТАНОВ? /

Эпиграф первый:

"Вопрос мой прост и краток — промолвил носорог.

Что лучше — сорок пяток

Или пяток сорок?"

Алан Александр Милн

в переводе Бориса Заходера

Эпиграф второй:

"И дальше — произведение, никак не связанное с эпиграфом,

как и положено в большой литературе!"

Михал Михалыч Жванецкий

Однажды Брайан пришел к Фредди — авось еще крольчатинкой угостит? — и увидел, что Фредди работает. Он сидит и что-то пишет в толстую клеенчатую тетрадь.

— Фред, я раньше никогда не видел, чтобы ты писал! — восхитился Мэй. — Как ловко у тебя это выходит, а! Чего ты пишешь? Зачем? Дай посмотреть!

— Нельзя, — сказал Фредди. — Еще не конец. Это очень важная вещь. Тексты песен группы "Куин" с тыща девятьсот семисят первого по...

— Ужас, — с чувством сказал Мэй. — Много как.

— По девяносто первый год, — гордо закончил Фредди. — Во как! Это тебе не баран накашлял!

— Так же не бывает! — уперся Мэй. — Это же еще долго! Неужто у тебя уже все песни есть?

— Много ты знаешь, — фыркнул Фредди. — Учить меня он будет, как песни писать — быстро или там медленно. Вот, кстати, — он полистал тетрадь, — и песня есть про такого дурака, как ты. Называется — "Мустафа Ибрагим".

— Че, правда, что ли, на меня похож? — усомнился Мэй.

— Конечно, — подтвердил Фредди. — Тоже все время астрономию учил, пока у него не обвисли усы.

— Ой! — умилился Брайан. — И впрямь, как я!

— Ага! — кивнул Фредди. — А потом, когда он все выучил, пришел лев и съел его. И потом он лежал в животе у льва, такой умненький!

— Нечестно! — надул губы Мэй. — Это ты у Туве Янссон слизал! Только там не лев был, а Морра.

— Да? — с издевкой сказал Фредди. — А там был Мустафа?

— Н-нет, — замялся Мэй.

— А Ибрагим?

— Нет, — заплакал уничтоженный Мэй.

— Так чего ты тут тогда мне? — страшно закричал Фредди, но, видя, что Мэй и так уже рыдает в голос, сменил гнев на милость, а также тему:

— Хочешь, полистай тетрадку. Я разрешаю.

— Правда? — слезы у Брайана мгновенно высохли, и он схватил тетрадь, зарывшись в нее по самые уши.

— Слушай, — сказал он. — А это вот тут что-то знакомое..

— Не "Что-то", а "Падающий молот", — с достоинством сказал Фредди.

— Так это же... Но ведь это... Это же моя песня! — оскорбился Брайан.

— Да? И когда ты ее написал? — голос Фредди стал стальным.

— Вчера ночью! — пропищал Мэй. — Но решил, что вам еще рано про нее знать, пусть полежит лет так десять. И задремал себе...

— Вот! — с достоинством сказал Фредди. — А я не дремлю, а подглядываю в окно. Подглядел — и переписал песенку вот сюда, в тетрадку. Да и петь-то, собственно, буду тоже я. А ты — дремли себе. Так всю жизнь проспать можно!

— Неа, — вдруг успокоился Брайан. — Не будешь ты ее петь. Да и вообще ничего не будешь.

— Почему же? — свистящим шепотом поинтересовался Фредди.

— Потому что у меня-то есть галстук в оранжевую полоску.

— Как? — еще тише сказал Фредди. — В оранжевую? А у меня?

— А у тебя нету, — нахально ответил Мэй. — Поэтому петь отныне и впредь буду только я. Публика полюбит меня. А тебя забудут. Понял, крысенок?

— Крысенок? — поднял бровь Фредди. Брайан отступил на шаг — так, на всякий случай.

— Это я ему сказал, — быстро пояснил он, показав на Роджера, который уже пять минут как молча стоял в дверях, созерцая.

— Оскорблять моего лучшего друга? — кротко спросил Фредди, схватил Мэя за грудки и стал трясти, как пудель — тряпку.

— Дашь стишки? — рычал Фредди. — Дашь или нет?

— Дам! — пищал Мэй.

— А галстук дашь?

— Ни за что! Обойдешься, хламидомонада!

— Это я-то — водоросль? — возмутился Фредди. — Да еще и одноклеточная? Отхватите же, почтеннейший!

Так они дрались несколько дней, иногда прерываясь, чтобы поспать или попить кофе. Потом как бы случайно встречались на спортплощадке, куда Фредди ходил попеть, а Брайан — полазать по лестничкам, и драка вспыхивала с новой силой, да так, что только шерсть летела. Брайан даже купил себе сейф и убрал в него галстук от греха. Фредди три раза крал сейф, но взломать его так и не смог, и Брайан с понятыми и скандалом забирал имущество обратно. Безобразие продолжалось до тех пор, пока однажды на спортплощадку, где в очередной раз молча катались в пыли Брайан и Фредди, а Роджер и Джон висели вниз головами на турнике — кто дольше провисит, не прибежал встревоженный Рой Томас Бейкер. Он переступил через дерущихся и открыл Роджеру и Джону страшную правду — через три часа девятнадцать минут они должны играть в весьма престижном зале с презентацией "Богемской рапсодии". Друзья упали с турника, заметались туда-сюда и попытались растащить драчунов абордажными крючьями, которые Джон притащил из чулана, где они пылились еще с тех времен, когда его бабушка была морской разбойницей и грабила лодочников на Темзе, вытрясая из них вместо душ множество ценностей, как-то: часы, кольца, новые митенки и столь редкую в то время в Англии губную помаду.

На усмирение спорщиков Джону и Роджеру потребовалось два часа. И, когда они еще через час прибыли на место, оказалось, что на репетицию и освоение аппаратуры им осталось девятнадцать минут!

— Какая еще аппаратура? — заверещал Брайан, — О какой аппаратуре может идти речь, когда эта сволочь у меня галстук ворует!

Он прыгнул на Фредди, и согласился выйти на сцену только после того, как Роджер обломал об него крюк, а Джон пригрозил помочь Фредди во вскрытии сейфа!

— Связали, да? — проворчал Мэй. — Я вам припомню! Все на одного, это же надо! Да я к спарксам уйду! Меня давно звали...

Фредди, побагровев, отвесил ему такого леща, что Брайан пролетел через все закулисье и выпал на сцену. По буре аплодисментов, разразившейся в зале, остальным квинам стало ясно — их ждут, и уже давно. Выход был один — паника.

— Я не знаю, куда идти! — завопил Фредди, и забегал по закулисью. — Заблукал! Помогите!

Неожиданно он наступил на какую-то веревку, и его утащило прямиком на сцену. Оказалось, это была никакая не веревка, а Брайанов галстук, который он надел, надеясь на то, что его будут снимать, возможно, даже на кинопленку. Пользуясь случаем, Фредди ловко снял с Мэя галстук, нацепил на себя и пошел выделывать ногами кренделя по сцене. Брайан подло наступил на волочащийся край галстука, и Фредди пришлось бегать вокруг него, как козленку на привязи. Тут вступили Джон и Роджер, и понеслась! Фредди пел, выдрючивался и одновременно пытался исподтишка пнуть Мэя, а тот, как на педаль, то и дело наступал на галстук, отчего Фредди неестественно, но оживленно тряс головой. Словом, выступление произвело фурор, и после "Рапсодии" квинам была устроена овация.

Но Фредди все равно был недоволен. У него оторвали пол-галстука, и к тому же он натер мозоль. Это было неприемлемо, и Фред решил выместить злость на зрителях.

— Деньги гоните! — заорал он, ощетинившись. — Деньги за просмотр!

Его толкнули и слегка прошлись по нему в искусственно устроенной давке. Потом зрители, оживленно обсуждая презентацию, отправились по домам, а Фредди лежал, моргая и таращась в потолок. Ему было хорошо — в голове его медленно и печально пели птицы и совы. Внезапно в поле его зрения попала перевернутая морда Брайана. Она подмигнула ему, помахала ушами и весело сказала:

— У нас теперь два галстука!

— Боже, когда я сдохну? — и Фредди, закатив глаза, занялся сном.

Ну и все пока.

/ — картинка N 37 — / ЛОПАЙ, ЧТО ДАЮТ, или КАК, ВАС ТОШНИТ? /

Однажды вечером Мэри Остин стояла на кухне и деловито готовила ужин себе и Фредди. В одной руке у нее был половник, которым она размешивала какую-то бурду в кастрюле, стоящей на плите, а в другой руке — увлекательный роман из жизни привидений под названием "Нас не видно, ну и ладно!".

В это время зазвонил телефон. Мэри уронила половник на пол. Виной тому была не неожиданность звонка, а ручной уж Фредди — по кличке Хрюшка — который цапнул ее за пятку. Хладнокровно схватив ужа за хвост, Мэри зашвырнула его на шкаф. Уж временно потерял ориентацию, пытаясь сосчитать в уме, сколько позвонков у него осталось целыми на данный момент. Мэри же подняла трубку.

— Але, — сказала она, ногой подбрасывая половник с пола и вновь суя его в кастрюлю на предмет помешивания.

— Козел! — выругались в трубку.

— Фредди нет дома, — сообщила Мэри. — Кто его спрашивает?

— Тощая обезьяна! — продолжала удивлять трубка. — Парикач! Желтопузый крокодил!

— Как я понимаю, — осторожно сказала Мэри, — речь идет о Брайане?

— Именно, — сухо сказал голос. — Где. Эта. Сволочь?

— Понятия не имею, — откликнулась Мэри. — Уж не с женой ли достойного господина Мэя я говорю?

— С потенциальной, — отрезала трубка.

— То есть, как — потенциальной? — изумилась Мэри, вновь роняя половник. — А как же пышная свадьба? На которую, кстати, нас так и не пригласили?

— О чем вы говорите? — оскорбилась трубка. — Свадьба у нас 29 мая. Еще долго. Мы пока просто живем вместе.

— Погоди-ка, — озадаченно вымолвила Мэри. — А Брайан нам сказал... Подарки... Деньги... Мы же вам уже это все...

— Ах, вон оно что, — задумчиво сказала трубка. — Этот негодяй имел честь сообщить мне, что его повысили и дали премию. Целую кучу денег притащил, да еще в конвертах. Половину, правда, успел унести, выпрыгнув в окно.

— Давайте его побьем, — предложила Мэри.

— Давайте! Хотя я по другому поводу звоню. Значит, нету у вас этого сущеглупого?

— Если бы был, — медленно сказала Мэри, вновь поднимая половник и помахивая им, — ему бы сейчас это ой как не понравилось! Так в чем проблема?

— Видите ли, я совершенно не знаю, чем его кормить!

— Ничем, — посоветовала Мэри. — Пусть теперь в ресторане питается — денег много!