Спустя десять дней, Лера окончательно окрепла. К тому времени, холода усилились, из-за чего занятия в школе отменили. Так что, ей ничего не оставалось, как просиживать весь день до вечера у окна, слушая тревожные вести с фронта. Вот в один из таких печальных вечеров, Лера услышала громкие крики, и выглянув на улицу, в надвигающихся сумерках, разглядела небольшую толпу на перекрестке. Что-то в груди больно екнуло. Бабушка давно уже должна вернуться. Магазин находился совсем рядом, и дорога туда занимала минут десять не более. Взглянув на часы, Лера поняла — что-то случилось. Никогда до сих пор, бабушка не ходила за хлебом так долго. Прошло уже больше трех часов, а ее все не было.
Накинув пальто, Лера поспешила на улицу. Подъездная дверь выпустила ее в холодный сумрак. Обжигающий ветер, сыпанул ледяной крупой, стеганул по глазам, сбил дыхание. Девочка завернула за угол, и тут, на перекрестке увидела зажженные фары нескольких автомобилей, и молчаливую толпу зевак. Осторожно приблизившись, она услышала знакомый голос:
— Ах, сволочи! Ах, изверги! Нет на них Бога!
Лера, узнав соседку Варвару Михайловну, протиснулась сквозь толпу, и здесь, едва не лишилась чувств.
На грязном снегу, раскинув руки, лежала бабушка. Над ней громко причитая, склонилась тетя Варя, и еще какая-то незнакомая женщина. Ноги у Леры подкосились, она едва не упала на обледенелый тротуар, но чьи-то руки подхватили сзади. Кто-то тихо сказал:
— Бедняжка! Как она теперь одна?
Лера все-таки упала. Упала, распластавшись на родное, уже остывшее на морозе тело. Ее попытались оторвать, какие-то люди подступили с носилками, но Лера так закричала, что ухватившие ее женщины, испуганно отпрянули.
— Не-е-ет!!! Не-е-ет!!! Нет!
Срывая до крови слабые ногти, Лера вцепилась в еще пахнущий самым родным человеком свитер. Она не видела страшную рваную рану на затылке, казалось, что бабушка просто потеряла сознание от голода. Такое бывало не раз, и Лера, с трудом удерживаясь на краю, пыталась привести ее в чувство.
Толпа все увеличивалась. Неожиданно, кто-то из сердобольных старушек крикнул застывшим в растерянности полицейским:
— Чего вы стоите! Не видите, она сейчас умом тронется!
Наконец, чьи-то крепкие пальцы оторвали девочку от безжизненного тела, и погрузив его на носилки, затолкали в черный фургон. Лера в этот момент, словно обезумела. Она вырывалась, кричала, билась в истерике, пока тетя Варя не утащила ее насильно с продуваемого насквозь перекрестка.
Следующие две недели, выпали из памяти. Лера пребывала в некоем пограничном состоянии, пугая несчастную тетю Варю отсутствующим видом, и полным безразличием ко всему на свете.
Бабушку похоронили соседи. Опасаясь новых истерик, Леру на похороны не взяли. Она лежала дома безжизненной тряпичной куклой, совершенно неподвижная, без единой мысли в голове, без единого желания. Дважды в день, тетя Варя приходила в их квартиру, кормила ничего не соображающую девочку, и проверив, все ли в порядке, уходила.
Ночью Лере было особенно тяжко. На нее накатывали приступы дикого удушья. А абсолютная, какая-то всепоглощающая тишина, казалось, вытягивала последние крохи жизненной силы.
Так прошло много времени. Изредка она приходила в сознание, пробовала вставать, пыталась самостоятельно чего-то приготовить, но тут же, вновь в изнеможении валилась на диван, и забывалась в привычном полуобмороке.
Несколько раз город сильно бомбили. В один из таких дней, Лера сидела у окна, и видела, как с запада в небе появились черные крестики, а затем, где-то за домами упали первые бомбы. Звенели оклеенные бумагой стекла, дрожали стены, а откуда-то издалека, надвигался тяжкий рокочущий гул. Снова бомбили завод. Лера знала, что их город поставляет на фронт танки, самолеты, и прочее вооружение. Небо прочертили сверкающие дорожки, один из черных крестиков, выпал из ровного строя, и задымив, понесся к земле. Раздался страшный грохот. Далеко за городом в небо поднялась черная туча, но Лера смотрела на все так, словно действие происходило на экране. И она сто раз уже видела это кино, и все эти носившиеся в дикой карусели истребители, тяжелые туши бомбардировщиков, огненные трассы, прочертившие небо во все стороны, казались нарисованными. В эти дни ее словно не было на этом свете. Ничто и никто казалось, не мог сейчас вернуть ее в действительность. Но постепенно, полуобморочное состояние охватывало ее все реже. Все реже ее преследовали страшные приступы по ночам. А в один из солнечных дней, тетя Варя вместо еды, принесла какие-то бумажки.
— Вот, милая! — прошамкала она беззубым ртом, — Это карточки. Мы с Гавриловной выбили для тебя. Здесь на целый месяц.
Лера, взяла протянутые ей бумажки, и когда за соседкой закрылась дверь, поняла: — 'все, теперь только сама!'
На улице было неожиданно хорошо. Светило солнце, слепящими искрами играл свежевыпавший снег. Лера шатающейся походкой добрела к магазину, и отстояв длиннющую очередь, взяла обычный продуктовый набор. Он состоял из буханки черного хлеба, килограмма непонятного происхождения крупы, и трех маленьких луковиц. В магазине конечно было еще много всего, но карточки на остальной товар, выдавали только рабочим с оборонных заводов, да городским чиновникам, которые и без того выглядели так, словно и не было войны, словно не было сотен и тысяч умирающих от голода детей.
Со двора магазина, обложенного со всех сторон мешками с песком, то и дело выезжали какие-то автомобили, несколько раз Лера заметила на заднем сиденье упаковки с консервами и черным шоколадом, который по слухам выдавался лишь военным летчикам. В толпе неодобрительно ворчали, но к подобному давно привыкли. Все знали: будешь возмущаться, и последнее отнимут.
Домой она вернулась только к обеду. Мокрая и бледная, с трудом взобралась на свой этаж, и стащив тяжелое пальто, без сил свалилась в кресло. Руки и ноги дрожали. В глазах рябило. Нужно было срочно поесть. Лера, передохнув, поплелась на кухню. Здесь разобрав сумку, выложила продукты, и тут, на столе, среди луковых корней, неожиданно сверкнул драгоценный блеск. Девочка неверяще потянула к себе одну из остро пахнущих головок, и в удивлении замерла. Это было колечко, свитое из тонких золотых проволочек, с маленьким красным камешком в центре красивого узора. Украшение запуталось в луковичных корешках. Лера долго разглядывала колечко, пытаясь сообразить, как оно могло оказаться в ее сумке. Но голова от голода и общей усталости совсем не желала думать, потому, решив пока отложить вопрос, поставила кастрюлю с водой на жадно сопящий примус, и отсыпала из пакета немного крупы.
О находке Лера вспомнила только через несколько дней, когда пришла пора снова отправляться в магазин.
Колечко было явно, не ее размера, да к тому же, она была так воспитана, что чужие вещи не приносили радости. Поэтому, бережно завернув драгоценную находку в платочек, она сунула ее в карман.
В магазине, Лера долго сомневалась, как правильно начать разговор. Работающие за прилавком тетки, больше походили на бешеных собак. Она отлично помнила, как в прошлый раз толстая тетка в замызганном халате, швырнула на прилавок ее жалкие покупки. Но все же, хотелось верить, что в этих грозных фуриях, осталось еще нечто человеческое.
Когда пришла ее очередь, Лера подала карточки, и пока хмурая мадам орудовала ножницами, спросила тихим от волнения голосом:
— Простите, у вас здесь ничего не теряли?
— Чего? — продавщица угрожающе сдвинула брови, — Чего ты сказала?
— У вас тут никто не терял драгоценности? — уже жалея, что затеяла разговор, промямлила Лера.
— Драгоценности говоришь? — женщина неожиданно остро глянула на нее, — А ты откуда знаешь?
— Колечко, так? — увидев интерес, осмелела девочка, — С красным камешком?
Дама, изменившись в лице, надвинулась на Леру:
— Так это ты его стащила?
— Нет, что вы! Я его нашла! В луковицах запуталось!
Очередь за спиной недовольно загудела.
— Галка, подмени! — Глянув куда-то себе за спину, крикнула продавщица.
Из подсобки вышла точная ее копия в грязном халате и встав у прилавка, недовольно воззрилась на гигантскую очередь, хвост которой терялся где-то на улице.
— Так девонька, а ну-ка, пойдем!
В длинном прилавке открылся проход. Леру втянули в 'святая святых', куда имели доступ лишь избранные. Они прошли коротким коридором, и оказались в просторном светлом зале, где огромными кучами была навалена драгоценная картошка, лук, такая редкая сегодня морковь, свекла, капуста. Огромными штабелями громоздились ящики, коробки, какие-то упаковки. Лера даже не подозревала, что здесь, за стеной, находится такое богатство. Оглянувшись по сторонам, женщина потащила ее к юной девушке, одиноко сидевшей у большой, душно пахнущей луковой кучи.
— Анюта! Посмотри, кого я тебе привела! — и поставив Леру перед растерянной девушкой, потребовала: — Ну, рассказывай!
Лера не стала ничего объяснять. Достала платочек, и развернув его, спросила:
— Это ваше?
Девушка — Аня, увидев блеснувшее в свете больших ламп кольцо, неверяще протянула руку, и тихо прошептала:
— Мое! Откуда оно...?
Лера нагнулась, взяла из кучи большую луковицу, и нацепив на болтающиеся корешки миниатюрное колечко, передала его девушке:
— Вот так, и нашла!
Возвращаясь домой, Лера размышляла, что честность это неплохое, в общем-то, качество. И совесть чиста, и руку оттягивает тяжелая, как никогда, сумка.
Девушка, обрадовалась этому украшению больше, чем Лера могла себе представить. Ну, подумаешь — золотая безделица. Однако Анюта принялась благодарно тискать не ожидавшую подобного Леру, а под конец, набила ей сумку всем, что попалось под руки.
Так что, теперь, у Леры было почти три кило драгоценной картошки, примерно столько же морковки, и доверху забитые, шелестящими тугими луковицами карманы.
Провожая ее к черному ходу, девушка не переставая благодарила. Выяснилось, что колечко это не простое, а подарок жениха, с которым она была помолвлена, и который сейчас служил в одной из частей воздушной обороны города.
Лера, глупо улыбаясь, брела по пустынной улице, а на одном из перекрестков, словно что-то почувствовав, обернулась. Сзади по-прежнему маячили двое подозрительных типов в грязных рабочих комбинезонах. Они увязались за ней, от самого магазина. 'На улице, как по заказу, никого. Кричать бесполезно. А глаза у обоих странные, прям мурашки по спине'.
Вспомнив ходившие по городу слухи, она свернула в первый попавшийся подъезд, и чуть дыша, забилась под лестницу. Через минуту, дверь подъезда отворилась. Один из 'рабочих', торопливо грохоча коваными сапогами, поднялся на второй этаж. Постояв немного, видно прислушиваясь, разочарованный, он спустился вниз, бормоча под нос грязные ругательства. Скрипнула пружина, хлопнула тяжелая дверь. Послышались удаляющиеся шаги, затем все стихло. Среди старых колясок и сломанных велосипедов, было жутко пыльно, но Лера просидела там еще добрых два часа, пока на улице не стало смеркаться.
С того дня, прошел почти месяц. Занятия в школе так и не возобновили. Лера сильно тосковала по Веронике, Лидочке, по всем одноклассникам. И конечно же часто вспоминала бабушку. Она подолгу сидела у окна, разглядывая улицу, ожидая, когда мимо снова проедет темно-синий, новенький — автомобиль Витольда.
Так случилось, однажды он подвез ее домой. В тот день город неожиданно оттаял, и вместо привычного за зиму снега, полил ледяной дождь. Лера застряла тогда у мастерской сапожника, куда носила свои прохудившиеся ботиночки. Под небольшим навесом было очень холодно. Ветер кидал в лицо ледяные брызги, а судя по нависшим над городом тяжелым громадинам, ждать, пришлось бы до вечера. Неожиданно, прямо у порога остановилась машина, и знакомый парень помахал ей рукой. Лера, долго не думая, прыгнула на переднее сиденье.
— Уф — ф! Вот это дождь! — не зная с чего начать, произнесла она.
— Ага, — запросто ответил Витольд,— Вроде весна еще не скоро, а оно видишь, как льет!
В машине было тепло и неожиданно уютно. Лера была сильно взволнована. Еще бы, сбылась ее давняя мечта. Пока они ехали, Витольд о чем-то говорил, но ей запомнились лишь, какие-то собачьи клички, да хорошая, немного скупая улыбка.
С тех пор, при виде этого авто, у нее что-то замирало в груди. Лишь тогда, вблизи, Лера смогла разглядеть парня получше. Витольд был настоящим красавцем. Спустя несколько дней, выйдя за покупками, она увидела его, копающегося в открытом багажнике.
— Здравствуй красавица! Куда направляемся? — заметив девочку, улыбнулся он приветливо.
— В магазин, — вежливо ответила Лера, — На кухне все закончилось.
И тогда он предложил:
— Если хочешь, подвезу?
Она конечно, очень хотела, но идти было совсем не далеко, так что, заказывать авто было бы слишком. Однако Витольд, поняв колебания девчонки, галантно открыл перед ней дверцу. Лера не смогла устоять. Благодарно кивнув, она расположилась на переднем сиденье, и неожиданно почувствовала неприятный запах. В машине остро пахло кровью.
— Что морщишься? Запах не нравится? — выводя машину со двора, спросил Витольд. — Я вчера своим красавцам костей с бойни привез. Эта вонь еще неделю будет выветриваться.
Лера, успокоившись: — 'В конце концов, она привыкла и не к таким ароматам', подумала: — 'Вот бы Вероника обзавидовалась! И где-то она теперь?'
К магазину они ехали почему-то другой дорогой, а когда Лера, увидев привычную толпу окружившую вход, уже собралась выходить, Витольд придержал ее:
— Постой! Сейчас я все решу!
Они въехали во двор магазина. Остановив машину у крыльца, парень достал из бардачка странную толстую сумочку, и ничего не спрашивая, вышел.
Вернулся он уже через несколько минут. Открыв дверцу, он вручил ошарашенной Лере большой пластиковый пакет. Таких она никогда в жизни не видела. Так, краем уха слышала, что где-то за рубежом в магазин ходят вот с такими яркими, сказочными сумками.
Положив пакет на колени, девочка невзначай заглянула внутрь, и глаза ее еще больше расширились. Довольный произведенным эффектом Витольд, усевшись за руль, сказал:
— Ну, как? Удивлена? Здесь стандартный генеральский паек. Консервы, вино, белый хлеб, шоколад. Не беспокойся, я это не украл. Все по правилам. В этой стране, особым лицам, предоставляется все для безбедной жизни. Иначе, элита просто сбежит заграницу.
Уже тогда, Лера ощутила краешком сознания, неприязнь к этому, вроде бы такому замечательному парню.
Дома, разобрав 'волшебный' пакет, она долго глядела на удивительные по сегодняшним меркам продукты, и размышляла.
'Интересно, а как бы поступили на моем месте родители? Кажется, отец когда-то говорил: — дают — надо брать, а когда бьют — запомнить каждого в лицо'.
Но поужинать ей не удалось. Девочка вертела в руках шоколадку в яркой праздничной обертке, когда в дверь вежливо постучали. Не ожидая никого в гости, она открыла, и с удивлением увидела на пороге улыбающегося Витольда.
— А я за тобой! Приглашаю на ужин. Заодно с родителями познакомлю.
