Кто поверит эху? - Часть 3

Энори по возвращении не просил у слуг помощи. С ним все было в порядке. И он пришел к Лайэнэ, ночь их не отличалась от прочих таких ночей, словно и не было тяжкой раны...

Молодая женщина вскочила — свитки с колен посыпались.

Встало перед мысленным взором воспоминание: вот она просыпается среди ночи, комната выбелена лунным светом, а Энори — на расстоянии вытянутой руки, полулежа, и смотрит на молодую женщину. В лунных лучах его кожа кажется неестественно белой, а глаза совсем черными, все, не только радужка, и больше обычных. На какой-то миг ее тогда испугала эта картина. А сейчас, много времени спустя, показалась еще более страшной. Что было с ней рядом в темноте, в одной комнате, на одной постели?

Лайэнэ прижала руку к губам, желудок похолодел, подкосились ноги.

— Я, кажется, сошла с ума, — прошептала она.

**

Северянин принес ему вместо белой холщовой накидки шерстяную, цвета пепла, с тканым узором по краям. Теперь Энори постоянно кутался в нее, словно мерз. Волосы не скалывал никогда, и они лежали свободной волной, подчеркивая бледность лица. А виделись они все больше в сумерках, и послу, считавшему себя человеком смелым, очень мало хотелось оставаться наедине с этим юношей, с виду хрупким и безобидным.

— Ты не ешь ничего, — вся пища вновь осталась нетронутой.

— Не хочу.

— Скоро не сможешь двигаться.

Он только рассмеялся; риэстийцу, как обычно, стало не по себе от этого смеха. Безумный он все-таки... Дорого бы заплатил, чтобы понять, что произошло с Энори. Пошатнуть рассудок способно сильное потрясение, болезнь...

— Ты не хочешь рассказывать мне всего, но хоть что-то я должен знать. Почему ты жив? Или — зачем понадобилось сочинять ложь о твоей смерти?

— Будто вы не собирали слухи по городу...

— Я многое тебе предоставил, взамен хочу получить малость — хоть один правдивый ответ.

— И мою помощь для того, чтобы Аталин получил золото...

— Я слышал обещания, но так и не понял, что же это будет за помощь!

"Тем паче если ты лишь прячешься в моем доме", — подумал северянин, но вслух не произнес. Эта мысль и вправду его тревожила. Камарен ожидал, что гость попытается связаться хоть с кем, но он не предпринимал никаких попыток. За домочадцами, приставленными Кэраи, пристально следили — они даже не подходили к этим дверям. Или подкуплен кто-то из его собственных слуг? Невозможно. Однако жить так — будто голым стоять на городской площади.

— Холодно, — прошелестел Энори вместо ответа. — Не думал, что могу мерзнуть...

— Может быть, врач...

— Не надо. А моего тигра они оставили, не то что цветы, — сказал он со вздохом, и повел рукой, будто гладил невидимый мех. — Его бы сюда...

В первый миг Камарен решил — тот бредит, потом понял — речь о шкуре, подарке. Но хватит, пора направлять эту лодку к берегу, пока она плывет в никуда:

— Не уверен, что смогу еще долго хранить эту тайну.

Развернулся, чтобы уйти, но Энори, молниеносно выбросив руку, удержал его за конец обшитого кистями пояса.

— Вы больше не верите мне?

— Верю, но...

— Хорошо. Я обещал помощь. Нам нужно одно и то же. Думайте, что делать дальше. И говорите...

Рука его, держащая тонкую ткань на плечах и груди, другая, сжавшая пояс... будто сухие лапки насекомого. Длинные чуткие пальцы, острые ногти — они тоже немного светились в сумерках. И неестественное сияние кожи — опаловое, бледно-зеленое с серым и мертвенно-белым. Камарен убеждал себя, что ему чудится, но уже не в первый раз на ум пришли местные страшные сказки и байки. Вот так вот насмотришься, и вправду поверишь.

— Ответь мне на один вопрос, — аталинец улыбнулся — кажется, вышло криво, наклонился вперед, пристально глядя на гостя.

— Да?

— Ты живой?

Изумление на лице Энори вмиг его успокоило.

— Шучу, — северянин усмехнулся, несильно хлопнул ладонью по своему бедру. — Значит, выслушать и помочь? Не возражаю.

Уже на пороге он услышал произнесенное тихо и будто бы для себя:

— Да. Я живой.

— Это наверняка окажется ловушкой, — сказал Ангет Пулан, по обыкновению почесывая кончик носа. — Чтобы заставить раскрыться вас.

— Может, — охотно согласился Камарен. — Но кто ее создал, эту ловушку? Тагари горный медведь, могучий, но простоватый, он не сумеет. А что Кэраи и этот чудный мальчик друг друга едва переносят, и слепому было очевидно. Третья сила в их Доме, могущественная, но до сих пор не проявленная? Это было бы любопытно. Какой-то другой Дом? Но как быть с убийством и слухами? Сложно осуществить.

— Сам Энори.

— Но он действительно выглядел — и выглядит — очень плохо, вряд ли такое можно сыграть.

— Вспомните его близость к театру... Нет, я не уверен, но мало ли что.

— Тогда я просто обязан во всем разобраться. В конце концов, мне уже пообещали награду на случай геройской гибели! — он приосанился, хмыкнул: — Да, геройской, а не идиотской, но сам понимаешь — эти понятия порой очень схожи...

Шел с некоторым сомнением — все-таки не покидала неуверенность в рассудке гостя, но Энори будто немного пришел в себя, и пугающие тени сошли с лица. Накидка, в которую кутался все это время, лежала в изголовье кровати. А пряди от висков были подобраны назад и аккуратно сколоты на затылке — это поразило риэстийца. Что ж, если это сигнал "я снова в себе и даже больше", то он понят и принят.

— Есть два человека — попробуй устроить им неприятности. Пусть они потеряют место или хотя бы впадут в немилость.

Энори поглядел на бумагу с легким оживленным интересом, мимолетным, словно полет звездной слезы по небу. Этих людей он не знает, понял Камарен.

Тот подтвердил догадку:

— Кто это?

— Это чиновники. В остальном разберись сам.

— Как быстро я должен решать ваши загадки?

— Как уж получится, а я посмотрю. Пусть будет хотя бы один пока, — сказал северянин, ногтем отчеркивая имена. — На твой выбор. Покажи, что ты можешь.

— Хорошо, — Энори больше не смотрел на лист, и Камарен забрал его. Имена не должны звучать вслух. Мелкая сошка, работник торгового управления и младший помощник архивного управляющего. Никому не нужны, ни к чему не причастны. Подставить их проще простого, важнее, что именно сделает Энори и когда.

Если сделает вообще.

Глава

Пальцы стынут, кажется, вот-вот и тряпка замерзнет. Вода была теплее, но остыла, пока Айсу тут возится. И в комнате холодно, поддувает из-под двери. Тут, в этом павильоне, зимой собираются просители, которых изволит принимать господин Кэраи. Ожидают здесь, по одному переходя в боковое крыло, где рассказывают о своих бедах. Там-то тепло... Тут ставят угли и тоже ничего, не как на дворе, но это если сидеть, одетым по зимнему, а не ползать с ведром и тряпкой в старой шерстяной юбке и такой же кофте. Да и жаровни с углями нет сейчас.

Айсу встряхнула головой и пожалела об этом — тяжелый узел волос начал крениться набок. Никак не удается ей эта прическа.

И зачем, скажите, тут настолько отдраивать пол? Через неделю все повторится!

Но эта работа еще ничего, не так долго возиться. Бывает и хуже. Каждый день, как по кругу, и все равно смотрят половина просто осуждающе, а половина еще и со страхом. "Ходящая ночью", вдруг еще что-нибудь выкинет...

Раньше она спала в комнате с четырьмя молодыми служанками, теперь рядом ночевала только суровая рослая женщина средних лет, порой храпевшая во сне. Но сон ее был чуток: стоило Айсу привстать, и та просыпалась.

И самой девушке снилось тяжелое, хоть и не страшное...

Водяные лилии белые, а между ними маячит такое же белое пятно-отражение, ее лицо, и цветы брезгливо отодвигаются. Руки дрожат, искусаны губы. Зачем ей оставили жизнь? Для унылой жизни без будущего? Айсу стояла на мостике, глядя на себя в пруд. Вот перегнуться — и всё, и можно больше не мучиться сожалениями... Тут неглубоко, как раз ее рост, но, если удариться головой, сразу утонешь.

Она просыпалась в слезах.

Больше не было ни любимого сада, где так хорошо было мечтать, стоя на мостике и смотря за играми мальков, ни золотистых деревянных полов в коридорах, ни шелковых занавесей, к которым порой можно было прикоснуться щекой.

Ей оставалась только черная работа на заднем дворе под неустанным присмотром, а ночью — охранница и закрытая дверь.

Жизнь-то ей оставили, а вот будущего лишили.

Подруги порой забегали перекинуться словом, но они все были прислугой в самом доме, тогда как она... И подумать, когда-то ей казалось постылым место такой служанки! Сейчас бы все за него отдала.

Чей-то взгляд щекочущее пробежал по спине. Айсу подняла голову — никого. Ну да, ее сегодняшний сторож снаружи, да и отвлекся наверняка. Куда убежит девчонка без денег, знакомых, теплой одежды? А сумеет, так пусть бежит, самой же хуже.

Не отпускало ощущение взгляда. Девушка наскоро домыла пол, зная, что может получить нагоняй, подхватила ведро и тряпку и вышла. Никого, разумеется. Черная птица на крыше почудилась, но это, верно, в глазах зарябило.

Она так уставала за день, что засыпала мгновенно. На сей раз веки смежаться не хотели. Темно было в комнатушке, но Айсу увидела, как отодвигается дверная створка. Маленькое рыжее пятно появилось на полу, словно кто-то придвинул лампу к дверному проему.

Девушка села, опираясь на выпрямленные руки за спиной. Это еще что такое? Кто-то пришел за ее соседкой? Айсу прислушалась: всегда чуткая женщина спала как убитая. Светлый теплый кружок манил, хоть тяжко было вылезать из-под одеяла и выходить в коридор. Но свет... до него надо было дотронуться.

Так страшно... и так заманчиво.

Оберег мешал, пытался ее задушить; сняла, вернулась и сунула его под подушку.

Шаг, еще шаг... она смотрела только на лампу, и вздрогнула, уткнувшись в чье-то плечо. Она уже знала, кого увидит.

Шли, показалось ей, долго, то темными коридорами, то слегка освещенными. Айсу не могла отвести взора от фонаря, а в мыслях было одно — она знала, что судьба рано или поздно найдет ее, и вот эта встреча.

Потом были чьи-то пустые покои, и ущербная луна в окне, соперница рыжего огонька. В голове прояснилось немного; тогда поняла, что сидит на полу, обнимая руками колени, а страшный спутник устроился рядом и что-то ей говорит.

Говорит, что не желает ей зла...

— Я тебе расскажу историю.

— Не хочу слушать тайны, за которые заплачу жизнью, — прошептала Айсу.

— Что ты. Просто хочу, чтобы ты доверяла...

Голос звучал непривычно ломко, а порой Энори запинался, будто вспоминая слова. Огонек лампы качался перед глазами, а страх уходил.

Девушка осознала, где они находятся. Это были комнаты старой госпожи, в которых сама Айсу не была ни разу, как-то лишь заглянула из коридора. После ее смерти тут оставили все, как есть, и говорили — если нынешний хозяин дома возьмет жену, покои полностью переделают под ее вкусы.

Сидела, осознавая услышанное.

— И ни один человек...

— Ни один, — подтвердил он. — Ты первая... и, надеюсь, последняя.

Понемногу начала понимать, что, кажется, произошло чудо. Что мечта, сжигавшая ее, нежданно обрела оболочку... и что создания ночи и впрямь ходят бок о бок с людьми.

Мечтая, она не о том просила, но... не большее ли ей предложили?

"Чем ты готова платить?"

Вот что он имел в виду! Воистину, надо от себя отказаться. Что же, поломойка-изгой Айсу — невелика ценность, чтоб держаться за нее.

Девушка поняла, что ей больше не мешает свет лампы. Да того и не было — погас огонек, теперь в комнате был лишь серо-голубой лунный свет, да ставшие из-за него совсем черными тени.

— Ты просила помочь тебе стать сильнее и обещала верность. Мог ли я тебя бросить?

— Так вы... пришли ко мне? — спросила девушка, замирая.

— Ты здесь видишь еще кого-то? Не волнуйся, тебе недолго оставаться с тряпкой на заднем дворе.

Показалось: кто-то идет. Девушка вздрогнула, подавшись к Энори, встретить сейчас кого-то из домочадцев казалось страшнее.

— Не волнуйся, нет никого. А если бы и пришел, ему же хуже, — Энори равнодушно глянул на дверь, будто хотел подтвердить эти слова.

Снова страшно стало.

— Не хочу, чтобы пострадал кто-то из здешних, — еле слышно сказала Айсу.

— После того, как с тобой обошлись?

— Даже после...

— Пусть так. Я не трону никого в этом доме...

Когда она вернулась, на цыпочках ступая по рассохшимся половицам, соседка все еще мирно спала.

**

Ангет Пулан и бледным-то бывал редко, а сегодня с утра казался белым аж в синеву. Обоих выбранных Камареном чиновников нашли мертвыми. Как доложил верный человек, они не проснулись.

Северянин был уверен, что эти полтора дня Энори не покидал дома — потому что и сам никуда не отлучался. И никто к двери его комнаты не подходил, помимо самого посла.

Глаза юноши были закрыты, он сидел на полу, прислоняясь к стене, только пальцы одной руки двигались еле заметно, касаясь пола; так слепые порой угадывают далекие чужие шаги.

— Оба места свободны.

— Кто ты, Грам тебя проглоти?!

Энори не ответил, только краешки губ дрогнули — болезненной вышла улыбка, и весь его вид по-прежнему не был здоровым, хотя и много лучше, чем раньше. Пулан сегодня выглядел куда паршивей. Теперь-то сомнений нет — змея завелась в доме, а опасней всего как раз змеи, не громилы. Здешние мастера смерти скользят, как тени. Но так быстро... то ли сам Энори, то ли некий слуга имеют отличные связи среди этого народа.

Вот и открылся...

-Я думал, ты ясновидец, а не убийца.

Юноша сухо сказал:

— Меня лишили возможности действовать так, как раньше. Но не волнуйтесь, все прочее тоже при мне.

И добавил:

— Продолжите тратить мое и свое время? Или попросите что-то стоящее?

...Рухэй кожей светлее здешних уроженцев, но ниже, и волосы стригут коротко или забирают в хвост. Носят круглые шапки, по краю обшитые куньим и беличьим мехом. В языке много сходного, только протяжнее говорят. Ничего так, люди как люди, довольно злые, свободолюбивые. Дядя нынешнего толона рухэй воевал с Аталином, сейчас шаткий мир — сородичи Камарена посулили помочь им в захвате границы Земель Солнечной птицы, а сами мечтают о золоте...

Северянин довольно долго стоял неподвижно, глядя сверху вниз на гостя. Наконец обронил:

— Попрошу.

**

Подаренный тонкий кинжал-анара обжигал ладони. Но его Тайрену хотя бы мог держать в руках, все остальное казалось то слишком тяжелым, то скользким, то просто неприятным на ощупь. Места себе не находил в последние дни, а сегодня особенно.

Пальцем пробовал заточку — мастера постарались, интересно, что этим клинком можно разрезать? Ай! Собственный палец.

Обернутая кожей рукоять выскользнула из ладони, стукнулась об пол.

Этот стук не смог заглушить другого, еле слышного, по раме снаружи.

— Выходи в сад моего крыла, — прошелестел голос возле окна. — Сейчас в коридорах пусто, поспеши, пока никто не пришел.

Тайрену, чувствуя, как от сильного сердцебиения подкашиваются ноги, отодвинул дверную створку, высунулся в коридор — никого. Он побежал, почти полетел — все быстрее, будто спущенная с тетивы стрела, так, как никогда в жизни не бегал. Поворот, и еще. Отворить тяжелую дверь... еле хватает сил. Мальчик едва не повис на дверной ручке, он тяжело дышал. Но мысль, что неподалеку ждет самый дорогой человек, помогала ему. Вот он и во дворе, осталось свернуть в маленький, огороженный стенами садик.