— И вот, наступил день, когда все приготовления были завершены. Царь Ксеркса и его приближённые, собрались в тронном зале дворца, который находился точно в центре круга, созданного вокруг страны. В центре зала была поставлена большая чаша, которая должна была послужить инициатором алхимической реакции. Подойдя к этой чаше, Царь Ксеркса взял ритуальный нож, надрезал себе палец и позволил капле крови упасть внутрь. Но...

— Гомункул обманул. Центр круга находился не там, где было сказано Царю Ксеркса. Он находился возле трона, где стоял Хоэнхайм, держа в руках стеклянную колбу с Гомункулом внутри. И когда капля крови упала внутрь чаши, Гомункул разбил свой сосуд и сам инициировал алхимическую реакцию. Эта реакция покрыла всю страну Ксеркс. Души всех жителей Ксеркса были вырваны из их тел и собраны в одном месте. Более одного миллиона душ образовали легендарный предмет, Философский камень. Используя его в качестве источника алхимической энергии, Гомункул создал себе тело.

— Но с какой-то стороны его можно даже назвать справедливым. Ведь полученную благодаря этой реакции энергию он разделил пополам, отдав половину тому, кто был ему родителем. Тому, кто никогда не смотрел на него свысока. Тому, кто всегда делился с ним человеческими чувствами и переживаниями, давая ему ту информацию, которую он больше нигде не мог почерпнуть. Да, половину собранных им душ Гомункул отдал Хоэнхайму, даровав ему, таким образом, Бессмертное тело. А вместе с тем, использую те души, что у него остались и кровь Хоэнхайма в качестве источника информации, Гомункул создал себе новый сосуд. Теперь его тело было похожим на тело Хоэнхайма, как будто бы это был его брат-близнец.

— Так, за одну ночь страна под названием Ксеркс перестала существовать. А на её развалинах остались двое существ. Человек по имени Ван Хоэнхайм и Гомункул, который больше не был 'малышом из пробирки'. Гомункул отправился на Запад и пришёл в страну Аместрис, где стал известен как Мудрец с Востока. Хоэнхайм же отправился на Восток, где стал известен как Мудрец с Запада. Оба были Бессмертны и оба обучали простых людей алхимии. Но цели у них были разные.

— Как ты, наверное, догадалась, тот самый Ван Хоэнхайм, 'Раб номер двадцать три' и есть мой Отец. Он — последний представитель народа Ксеркса, Бессмертный 'Мудрец с Запада'. Несколько десятилетий назад он пришёл в Аместрис. Двигаясь на Запад в поисках своего 'дитя'. Но остановился в одном из первых городов на границе с пустыней. Да, он остановился в Ризенбурге, где и познакомился с молодой Пинако Рокбелл. Именно поэтому твоя бабушка, порой забываясь, называет его своим старым собутыльником. Прожив в Ризенбурге несколько десятилетий, Хоэнхайм повстречал маленькую девочку. Эта девочка смогла затронуть нечто в сердце того Бессмертного Мудреца, каким он стал за четыреста лет скитаний. Он полюбил Тришу Элрик и, в конце концов, когда девочка выросла и стала молодой женщиной, он сделал ей предложение руки и сердца, и они поженились. А спустя какое-то время на свет появились я и мой брат Альфонс.

— Какая романтичная и печальная и в то же время счастливая история, — произнесла Уинри, глядя на меня. — Трудно конечно поверить в твои слова Эд, но я тебе верю. Не знаю почему, но верю.

— Спасибо, Уинри, — кивнул я и погрустнел. — Ты даже не представляешь, что твои слова значат для меня. Но эта история не закончена. Она имеет печальное продолжение, и ты должна его знать, ведь оно напрямую связано со мной.

— Пока дети Хоэнхайма росли, четырёхсотлетний мудрец радовался жизни и плакал от счастья, наблюдая за своей семьёй, супругой и детьми. Он помнил о том, какая цена была уплачена за его Бессмертие. Но Триша... Триша стала для него той отдушиной, что смогла дать покой его терзаемому прошлым сердцу. Он рассказал ей всё о себе, и она приняла его таким, какой он есть. Пожалуй, именно такую любовь можно назвать Любовью с большой буквы. Но их счастье было внезапно прервано.

— Как я уже тебе сказал ранее, покинув руины Ксеркса, Гомункул отправился на Запад и, придя в Аместрис, тогда ещё небольшую страну, стал известен как Мудрец с Востока, когда начал учить других алхимии. Именно в Аместрисе нашлись люди, которые повелись на лестные обещания, подобные тем, что завладели сердцем Царя Ксеркса. Да, Гомункул вновь обещал даровать Бессмертие. И вновь, как и в Ксерксе до этого, началась кропотливая работа по подготовке круга преобразования. Аместрис очень быстро стал воинственной страной, которая одно за другим завоёвывало все соседние государства. Постепенно страна стала приобретать форму круга. Должно быть, где-то сейчас заканчивается строительство тоннеля, который оформит этот круг в виде чёткой черты, как было сделано в Ксерксе. В течение веков буквально по кусочкам собиралась эта страна. И, как и в Ксерксе, на её территории ставились кровавые печати. Ты, наверное, помнишь из уроков истории в школе, что наша страна всегда была воинственной и вела очень кровопролитные войны. Причина была в том, что её, подобно Ксерксу Четыреста лет назад, готовили и готовят на заклание. Да, Гомункул в очередной раз хочет собрать для себя кровавую дань. Но если четыреста лет назад в Ксерксе погибло чуть больше миллиона человек, то теперь он собирается забрать себе пятьдесят миллионов душ.

— Какой ужас, — Уинри была шокирована. Она даже закрыла рот ладонью, чтобы сдержать всхлип. — Эд, то что ты говоришь... Это действительно правда?

— К сожалению, да, Уинри, — ответил я и тяжело вздохнул. — Мне удалось выяснить, что необходимым ингредиентом для создания философского камня служат души людей. Эту информацию я узнал у одного Государственного Алхимика. Ему я доверяю. Да и кроме того... Ладно, я продолжу, а к вопросу философского камня вернусь чуть позже.

— Ван Хоэнхайм не просто так носил звание Мудрец. Наблюдая за историей страны, которая стала его новым домом, он заметил, что с ней твориться неладное. Зачем нужны эти бесконечные завоевательные войны? Зачем нужно столько пролитой крови? Чего хотят добиться правители страны? И вот, когда в 1901 году начался конфликт в Ишваре, Хоэнхайм вновь задумался над этим вопросом. Но так как никто не мог дать на него ответ, тогда он сам вновь засел за исследования. Он проследил историю этой страны от самого основания. Он сопоставил даты самых кровопролитных сражений. Он смог взглянуть на всю картину в целом. И ужаснулся. На карте, которую он использовал, чтобы отмечать свои исследования истории Аместриса, он увидел круг преобразования. Такой же круг преобразования, который однажды уже погубил Ксеркс. Можешь мне поверить, такое невозможно спутать ни с чем. И хотя для завершения этого круга оставалось добавить ещё несколько важных элементов, Хоэнхайм понял, что он просто не имеет права оставаться в стороне. Он понял, что единственный способ искупить свой грех, это остановить Гомункула.

— Тогда мой отец начал работать. Знаешь, я до сих пор помню, как он сидел за своим рабочим столом и что-то делал. Тогда мы с братом мало понимали что именно. Вернее... В общем, это я тоже тебе расскажу, а пока...

— Хоэнхайму удалось найти решение. Он понял, как можно остановить Гомункула. И тогда он принял решение. Пожалуй, самое важное решение в своей жизни. Он решил оставить на время свою семью. Ему нужно было время, чтобы подготовить всё необходимое, чтобы предотвратить грозящую Аместрису катастрофу. Подготовить всё необходимое, чтобы разрушить планы Гомункула. Знаешь, Уинри, в тот день... Я помню, как отец плакал, когда он уходил. Ему было жаль расставаться с нами. Ведь он не смог увидеть, как растут его сыновья. Мама обещала ему, что она дождётся его. Но она умерла раньше. И теперь я даже не знаю, что я ему скажу. Ведь если бы не моя слабость, она бы не умерла.

-Эд, ты не виноват... — попыталась успокоить меня Уинри, но я прервал её.

— Нет, Уинри, виноват. Именно я виноват, что мама умерла, — мне было очень тяжело говорить. Ком застрял у меня в горле, и, казалось, слёзы вот-вот польются из моих глаз. Но я должен выдержать и рассказать Уинри ВСЮ, абсолютно ВСЮ правду. — А теперь Уинри, когда я рассказал, кто был мой отец, и какие у него были цели... Пришло время тебе узнать о том, кто я такой на самом деле. Ты узнаешь то, что не знает больше никто на свете. Этого не знает Ал. Этого не знает мой отец. Этого не знала моя мама.

— Знаешь, учёные-алхимики до сих пор не знают что такое душа человека, откуда она появляется, куда уходит после смерти. Они порой даже сомневаются в том, существует ли она на самом деле. Может быть, это всего лишь чистый разум, переносимый в виде энергии, а никакой эфемерной души на самом деле не существует. Я тоже не знаю ответа на этот вопрос, хотя в своё время посвятил много времени подробным исследованиям. Одно лишь мы, учёные, можем сказать точно. Когда человек появляется на свет, он уже разумен. Обычно, человек не помнит, что было в детстве. Более поздние воспоминания затмевают более ранние. А период до полугода вообще не откладывается в памяти человека. И знаешь, это отличная защита для растущего разума. Ведь благодаря этому все сильные эмоциональные переживания сглаживаются и теряются в прошлом. Так происходит обычно. Но в моём случае всё было иначе. Я не просто помню досконально всё произошедшее со мной прямо с рождения. Нет, я помню даже то, что происходило со мной до моей смерти. Да, Уинри, не знаю как, но я сейчас проживаю вторую жизнь.

— Этого не может быть, — покачала головой девушка. — Неужели это правда?

— Да, — кивнул я. — К сожалению мне нечем тебе доказать свои слова. Так что тебе придётся поверить мне на слово. Мда, сижу я тут с тобой, кормлю тебя байками.

— Нет, Эд, ты не прав, — покачал головой Уинри и прижалась ко мне. — Не важно, первая это твоя жизнь или вторая, я люблю тебя таким, какой ты есть.

— Спасибо тебе, Уинри, спасибо, — слёзы всё-таки потекли по моему лицу, и Уинри вытирала их. Так мы посидели минут пять пока я, наконец, не успокоился. — Какой я есть... Но, Уинри, мне ещё только предстоит рассказать тебе правду обо мне. Горькую правду. А пока... Я продолжу свой рассказ.

— Мир, в котором я жил прежде, он похож на наш. Разве что технический прогресс шагнул чуть дальше. Но в том мире есть и коренные отличия. Вернее, одно единственное отличие, но весьма существенное. Там нет Алхимии. Или же просто никто никогда не исследовал этот вопрос, полностью погрузившись в научно-техническую революцию. Я прожил в том мире несколько десятилетий, прежде чем умер. Я видел много самых разных событий, прочитал много самых разных книг. И, знаешь, однажды я узнал одну историю. Я никогда не придал бы ей значения, если бы не родился здесь, как сын Тришы и Хоэнхайма. Дело в том, что эта история описывала историю этого мира. События, описанные в той книге, произошли и в этом мире. Пусть некоторые из них и различались по времени, либо по месту, либо по своим масштабам. Но ключевые точки не имели серьёзных различий. Более того, та история, что я прочитал в книге... Она описывала жизнь мальчика по имени Эдвард Элрик. Наверное, поэтому мне не стоит удивляться, что я и был рожден как Эдвард Элрик.

— Получается, что ты знаешь будущее? — с интересом спросила меня Уинри. — Но ведь это же замечательно. Это так интересно.

— Ты так думаешь? — с грустью спросил я, и Уинри перестала веселиться. А на моих глазах вновь навернулись слёзы. — Знаешь, я ведь сказал тебе, что считаю именно себя виновным в смерти матери. А всё потому, что в той книге это событие был описано. Я знал что моя мама, а ведь я любил, любил её очень сильно... и я знал что она заболеет и умрёт. И я ничего не сделал. Я просто никчёмный трус, который побоялся рассказать отцу всю правду о себе. Если бы я рассказал ему всё что я знаю... Тогда бы моя мама не умерла. И тогда твои папа и мама не умерли бы. Это я... понимаешь? Я виновен в их смерти! Это из-за меня они умерли!

Я сидел и рыдал. Всё то, что копилось во мне за эти полтора десятилетия, наконец, вырвалось на свободу. Я больше не мог сдерживаться и рыдал как маленький ребёнок. Не помню, что было потом. Но пришёл в себя я от того что кто-то поглаживал меня по голове.

— Не плачь, Эд, не плач, — это была Уинри. Она положила мою голову себе на колени и сейчас гладила меня по голове и успокаивала. Я, наконец, перестал плакать и успокоился. — Знаешь, Эд. Я ведь помню тот день, когда нам сообщили что мама и папа были убиты. А ещё я помню тебя, когда ты приехал к нам и на коленях просил у нас с бабушкой прощения, что не вытащил их оттуда силком. Я помню твои заплаканные глаза тогда. Ты тогда был не бравым подполковником. Передо мной был маленький мальчик ещё меньше меня ростом. И он просил у меня прощения, что не смог силком вытащить моих взрослых папу и маму. Неужели я должна тебя винить в этом? Нет, то, что произошло с моими папой и мамой... Я много думала об этом и приняла их выбор. Эд, не стоит видеть вину там, где её нет. И знаешь что ещё, Эд? Мне кажется, папа и мама поступили очень эгоистично. Не из-за того что они оставили меня. Нет. Я считаю что они поступили эгоистично из-за того что они по сути взвалили вину за свою смерть на тебя и ты уже второй раз горько плачешь из-за этого. А ведь это только то, что видела я. Боюсь даже представить, сколько всего натерпелась твоя бедная подушка за эти годы.

— Уинри, я... — слёзы вновь собрались течь по моим щекам, но Уинри ловко отёрла их

— Соберись, Эдвард Элрик, и хватит уже плакать, — строго сказала она, но тут же улыбнулась. — Ведь, кажется, твой рассказ не закончен.

— Да, ты права, Уинри, — кивнул я. И, переведя дух, приготовился продолжать. — Теперь я должен рассказать тебе о том, что я делал все эти годы и почему я считаю себя чудовищем.

— Как ты уже, наверное, поняла, в тот день, когда уходил мой отец, я знал 'Зачем' он уходит. Я знал, что он вознамерился остановить Гомункула, который собирался уничтожить всё населения Аместриса ради собственных интересов. И, как ты, наверное, понимаешь, будучи уже взрослым человеком, я просто не мог оставаться в стороне. Я стал учиться алхимии по книгам отца. В его же дневниках я обнаружил подробности того что приготовил Гомункул и это ещё больше подкрепило моё желание спасти Аместрис и его жителей. Когда умерла мама, мы с Алом, а точнее я, нашли учителя. Изуми Кёртис. Ты, наверное, помнишь её. Однажды она спасла Ризенбург от наводнения. Я учился у неё вместе с братом, но был гораздо успешнее Ала. В результате я закончил учёбу в восемь лет и вернулся в Ризенбург. Ты, наверное, помнишь, что произошло дальше?

— Да, как будто это было вчера, — глубоко вздохнув, ответила девушка. — Меня до сих пор в дрожь бросает от тех воспоминаний. Самого нападения ишваритов я не помню, так как оно прошло в стороне. Но я прекрасно помню тебя всего истекающего кровью. Я помню те жалкие обрубки вместо твоих руки и ноги. А ещё помню, как ты тяжело восстанавливался в течение отведённого тобой же полугода. Ишвариты... я понимаю война, но как можно было быть таким жестоким с ребёнком.

— Они просто обезумели от тех потерь, которые понесли из-за меня, — с горечью ответил я. — Ведь именно я убил их друзей и братьев в тот день, защищая жителей Ризенбурга. Но пришло время, Уинри, узнать тебе правду о том дне. Узнать то, что я скрыл от всех. Свою руку и ногу я потерял не из-за ишваритов. Когда они пришли в мой дом, я уже потерял конечности.