Кому верить?

Дальше Лукиан с Ксенией должны были действовать строго по плану. Они подали условный сигнал, что находятся близко, и устроились дожидаться помощников. На третий день, когда уже казалось, что весточка не была получена, или за время их отсутствия случилось что-то страшное, потихоньку с разных сторон начали появляться горцы, сопровождаемые селянами с лошадьми, осликами. Навьючив животных, повели их к Ксениной горе. За несколько дней предполагалось управиться, не привлекая внимания случайных людей.

Селяне помогали, радовались возвращению хозяйки с зерном, теперь они знали, что им не придётся делиться с горцами урожаем. Они конечно не оставили бы их голодать, но вынужденной помощью существенно сократили бы свой рацион, а ведь у них ещё нахлебники в лице проживающих северян никуда не делись.

Ксения торопилась, она истерзала, измучила себя беспокойством за детей. Они выросли, обвыкли в горах, сдружились с погодками и беспрестанно придумывали себе новые затеи, не всегда безопасные. Сердце ныло за детей, и хотелось их поскорее обнять.

Продвигались снабженцы извилистыми путями и уже были близки, когда их встретил встревоженный Марк.

— Миледи, − крепко обнял и сразу отпустил, огорошив словами − пацаны сами спустились и сбежали на разведку к какому-то тайному ходу!

Ксения сначала схватилась за сердце. 'Спустились сами', это означало, что никто их не страховал наверху, а они сами держали свой вес, вцепившись в верёвку.

Выдохнув, что первая глупость детей позади, она соображала, о каком тайном ходе идёт речь. Нахмурилась, а потом вспомнила, что в дневнике Софи показан тайный ход в имение. Видимо, сыновья нашли дневник и прочитали.

На самом деле не ход, а так, баловство. Длинного, ведущего к горам прохода прорыть не удалось, а то, что получилось, давало возможность войти в подвале особняка и выйти в ста метрах в стороне от дома в зарослях шиповника. Причём бессмысленность хода подтверждало и то, что вышедший был как на ладони у всех находящихся во дворе особняка.

Других ходов Ксения не знала, значит, и её ребёнку знать неоткуда. Поняв, что дети в опасности, она спешно засобиралась.

Если крестьянские приятели могут нарваться на порку ремнём за свою выходку, то её сыновей с сельскими ребятами ни один варвар не спутает. И если сейчас они все жили более-менее спокойно, поскольку считалось, что графиня покинула эти места, ударившись в бега, то что будет, когда наместник имения узнает, что хозяйка рядом. О покое можно будет забыть всем, однозначно.

— Куда? Объясните мне миледи, я сам, − удержал её Марк.

— Марк, это там, где шиповник... зарослями, но неужели они не понимают, что там как на ладони будут? — волновалась она.

— Там выход тайного хода?

— Да, − горячо закивала Ксения.

— Они не дураки, может ещё есть какой ход? − решил уточнить Марк.

— Я других не знаю, Александр вроде тоже, а Алексей слишком мал, чтобы дед тайком ему что-то одному доверил бы.

— С ними ещё двое ребят, может те что узнали? Ведь дети, они лазают везде, − рассуждал мужчина, − я посмотрю, спрошу у дежурящего там, может он видел ребят.

— Можно мне с вами? − не в силах больше ждать, спросила Ксения.

— Нет, вы будете помехой.

Как бы ни было горько, но пришлось согласиться. Марк взял ещё одну лошадь, сбросил мешки и отправился за детьми. А караван не торопясь пошёл дальше, тихо обсуждая безрассудство детей.

Сброшенные мешки мужчины несли по очереди на руках, из-за чего продвигались медленнее, чем могли бы. Дошли до горы только к вечеру. Устали петлять, соблюдая максимальную осторожность, но никого чужого по пути не встретили. Ксения поблагодарила селян и отдав лошадей, горцы начали подъём груза.

К суете у подножия присоединились женщины, возвращавшиеся с работы по сбору первых созревших орехов. Они очень обрадовались вернувшейся леди с Лукианом и успешной покупке зерна. Так вышло, что отвечая на вопросы и следя за погрузкой, самой последней внизу оставалась Ксения.

Впрочем, она и не торопилась, надеясь дождаться детей и самолично отшлёпать их. Уже стало совсем темно, когда из лесу выскочили две девы, волочащие полные мешки оливок.

— Вы с ума сошли, набросилась на них Ксения. Надорвётесь такую тяжесть таскать, да и поздно уже, не говоря о том, что рисковали на северян нарваться.

— Не-а, − замотали головами бойкие красавицы, − те сейчас тоже в поле работают, кушать-то хочется — вот и припахал их командир, − смеялись девчонки.

Не успели переброситься словами, дожидаясь пока платформа начнёт опускаться вниз, как вдалеке раздался крик.

— Вниз, подъёмник вниз! − орал во всю глотку Марк.

Его ещё было не видно. Но подъёмник был почти внизу и тут до Ксении дошло, что если за Марком погоня, то это для них не спасение. Их вес зашкаливает. Две крепкие девицы, четыре пацана, да мешки... мешки отбросим, и все равно вес с излишком, а ещё они с Марком. Что же делать?

Мужчина на коне выскочил, как чёртик из табакерки, держа в поводьях вторую лошадь с юными седоками. Все четверо ребят были с ним. Оценив ситуацию мгновенно, он, оставив детей, кинулся навстречу преследователям.

Девчонки замерли, раскрыв глаза и, похоже, никак не осознали, что сейчас случится. Ксения втолкнула на опустившуюся платформу девиц, затем мальчишек.

— Держитесь все друг за друга! Марьяна, Литиция, отвечаете, чтобы дети не свалились, − и уже надрывая голос − Тяни!!! − одновременно дёргая верёвочку, указывающую наверху звоном колокольчика, что груз уложен и готов к подъёму.

— Мама, мама, − заорали дети, пытаясь спрыгнуть, но девчонки держали их крепкой крестьянской хваткой − мама....

Ксения не собиралась кидаться в драку. Поняв, что ей придётся остаться внизу, она кинулась в тень, намереваясь скрыться у подножия и переждать опасность. Она слышала, как звенели удары сабель, до неё доносилась северная ругань.

— Готов, − крикнул один из преследующих воинов, и топот копыт приблизился к месту работы подъёмника. Он сейчас был для них уже недосягаем. Ксению они видеть не могли. Ей оставалось ещё чуть-чуть отойти подальше и затихариться, молясь, чтобы верёвки выдержали излишний вес.

— Эй, ты слышал, один из пацанов кричал мама? − совсем рядом услышала Ксения и, боясь, что воины захотят посмотреть округу, заторопилась ускользнуть подальше.

Очень аккуратненько, ежесекундно ожидая, что оступится, ударится о камень или подвернёт ногу, она, отбегала, внушая себе в случае чего молчать, не вскрикнуть, не выдать себя. И когда она случайно наступила на змею, то сжав зубы, только глухо застонала от боли. Укус был настолько болезненным, что не оставалось сомнений: её угораздило встретиться с гадюкой.

К сожалению, может к счастью, её стон услышал один из северян, и, спешившись, пошёл на голос. Чертыхаясь, натыкаясь на камни, он вскоре увидел ковыляющую женщину. Удовлетворённая улыбка расползлась по его лицу, но вглядевшись в пойманную, он дважды сплюнул. Не было сомнений, что ему попалась сама хозяйка этих мест, и к тому же с ней что-то произошло.

— Ну чего ты там, ногу подвернула что ли, − по-своему пробормотал мужчина.

— Нет, − сквозь зубы, глухо ему ответила молодая женщина − змея укусила, ядовитая. Очень больно.

На секунду замерев, варвар нахмурился и быстро подхватил местную леди на руки. Изо всех сил вглядываясь, куда ступает, он донёс её до ровной площадки, вместе с ней сел на коня и понёсся к особняку.

— Стой, подожди, пожалуйста, − залепетала болезная изо всех сил дёргая мужчину за куртку.

— Чего вам, леди? — нахмурился варвар.

— На секунду, попрощаться, − выдохнула она. − Вы же его убили?

— Защитника вашего? Убили. Сам лез. Ранили его, а он не отступал, ну и... Вас, стало быть, защищал, − понимающе протянул северянин. − Сильный духом воин, но не такой умелый, как мы.

Что бы ни болтал варвар, возле Марка он остановился, снял Ксению, и она, несмотря на боль, прошла к погибшему, упала рядом, обняла.

— Как глупо, Марк. Как глупо. Нелепые случайности. Как же я без тебя? − ничего не видя от слёз, она поцеловала мужчину в лоб и закрыла ему глаза.

— Для тебя теперь всё хорошо, все твои горести и печали позади, − шептала она. − Я верю Марк, что такой благородный человек, как ты, попадёт в рай. Прощай, мой верный друг.

Ксения замерла, чувствуя, что заговаривается, что подступает истерика и хочется выть, раздирая лицо ногтями, столь больно ей в душе, столь невосполнима потеря для неё. Но на неё сейчас оценивающе смотрят чужие, её путь в отличии от Марка не закончен, и ради своих мальчишек она должна жить дальше, придумать, как вернуться, чтобы быть им защитой и опорой. Сейчас, к сожалению, только северяне успеют ей оказать помощь. У них живёт лекарь, а у неё хоть и слабенькая, но аллергия осталась из прежних земных болячек и без помощи ей не пережить ядовитый укус.

Глава 10.

Приключенческая.

Воин, дав полминуты на оплакивание обгорелого страхолюдного мужика, не спрашивая, подхватил женщину и под шутки товарищей повёз её в имение. Леди была тоненькой, больше походила на молоденькую девушку, но на портрете, который висел в особняке, её изобразили с двумя малышами. И крики они слышали 'мама, мама'. Значит вот они какие, настоящие аристократки Метрополиса! Не зря их император велит своим людям охотиться за ними и брать в жёны. Вон она рожает, а всё словно весна-девица.

Прижав ношу поближе к себе, погладив по телу, пока никто не видит, он заметил, что леди становится хуже: её трясёт и передёргивает от боли. Воин поскакал в полную силу, рискуя в темноте переломать коню ноги.

Северянину повезло: на дороге не попалось ни камешка, ни ямки, и он добрался в кратчайшие сроки. Леди на его руках дышала тяжело, словно ей не хватало воздуха.

— Лекаря, − заорал он сразу как увидел праздношатающихся во дворе.

— Кто у тебя? − спрашивали сослуживцы, не спеша никуда бежать.

— Лекаря! − на весь двор взревел мужик.

— Совсем ошалел, − послышался недовольный голос, − чего, бабу затрахали, теперь лекаря ей?

Но на шум начали выходить из дому другие проживающие, в том числе их командир.

— Чего орёшь? − недовольно спросил он.

— Вот, − и на протянутых здоровенных ручищах показал едва дышащую девушку.

Одного взгляда было достаточно, чтобы командир узнал её. Три портрета молодой графини висят в особняке. Один, где она с красавцем мужем гордо взирает на находящихся в зале, другой показывает её мягкой, домашней, уютной, ведь там она изображена с двумя малышами, совсем в неофициальной обстановке. Сидит на полу, среди игрушек и азартно играющих пухлощёких мальчуганов. Да и к художнику она вроде как спиной устроилась, но по его просьбе развернулась, опираясь рукой на ковёр, и дарит нежную улыбку.

Третий портрет северянин тайно перевесил в покои, которые занял сам, убрав громоздкую яркую картину с танцующими девами на каком-то празднике. Всё время, находясь в спальне, он разглядывал молодую леди и гадал, такова ли она в жизни, или художник безбожно приукрасил её?

На портрете не было буйства красок, не были изображены экзотические цветы, крохотные собачки, птички в клетках, как на других портретах дам: без роскошного наряда, она просто сидела, держа листок бумаги в руках — и глаз от неё было не отвести.

Он изучил каждую чёрточку её лица, гадая, какая она на самом деле. Доведись ему увидеть её мельком среди тысяч дам, всё одно узнает! Вот и сейчас, при свете факелов, в дорожной одежде, запылённая, бледная, с прерывистым дыханием, все равно её ни с кем не спутать.

Нежное, утончённое, одухотворённое лицо, окружённое выбившимися локонами цвета тёмного дерева. Её даже в таком виде вполне естественно было принять за волшебное существо. Она не походила ни на светловолосых соотечественников, ни на черноволосых местных жителей, ни на какую-либо другую знакомую народность.

Осознание того, кого именно держит на руках его воин, и в каком ужасающем леди состоянии, привело командира в ярость.

— Кто?! − едва различимо прорычал он, теряя человеческую речь.

Все отступили, чуя гнев старшего. Но прохлопавший момент ярости товарищ, сопровождавший северянина, который держал леди, получил удар в челюсть.

— Что у вас здесь? − послышался голос проталкивающегося сквозь толпу лекаря.

— Господи, леди Ксения! Что с ней?

— Она сказала, что её укусила змея, − косясь на старшего, торопливо и громко ответил воин с ношей.

Товарищи принялись хватать командира и в ухо ему кричать, что девушку никто не обидел, что её укусила змея.

Чернота в глазах тайного мечтателя схлынула так же быстро, как пришла. Раздражённо сбросив с себя руки соотечественников, мужчина рявкнул:

— Ну и чего ты стоишь, лечи, давай!

Лекарь стоял, замерев у головы Ксении, и перебирал пальцами возле висков.

— Не мешайте, − тихо ответил он, − я уже лечу.

— Здесь? − никак не мог полностью успокоиться командир.

— Да, − прикрыв глаза, лекарь понажимал возле шеи на какие-то точки, и, словно очнувшись, произнёс, − теперь её можно отнести ко мне.

— Чего сразу не отнёс? − слегка набычившись, с интересом спросил герр Ингвар.

— Не успели бы, − спокойно ответил эскулап.

Тишина была ему ответом.

— Она выживет? − одновременно спросили воин, державший девушку, и командир.

— Теперь да. У леди Ксении нетерпимость к укусам пчёл, змей. Раньше она не могла есть мёд, − поделился информацией лекарь. − Но с тех пор как живёт здесь, эта особенность почти исчезла. Во всяком случае, на укус пчёл она реагировала как все, не задыхаясь. Позвольте мне пройти, яд в её теле всё ещё распространяется и необходимо полноценное лечение. Я же сейчас только дал ей возможность нормально дышать.

Все расступились, уступая дорогу лекарю.

На горе в это время мужчины спустились вниз, завернули тело Марка в белый холст и подняли наверх. В одной из дальних пещер с низким входом находилось древнее захоронение, о котором знало несколько человек и вездесущие мальчишки. С почестями жители горы проводили своего главу в последний путь.

Потеряв графиню и Марка, люди остались обезглавлены. Временное руководство на себя взял Лукиан, разделив обязанности со своим товарищем, также являющимся помощником главы.

Всё было логично, но беда состояла в том, что по способностям оба мужчины были равны, и возвышение одного из них царапало другого, даже в такой грустной и трагической ситуации. Конечно, это не означало, что каждый из них помимо решения насущных дел собирался тратить время на подножки конкуренту, но настроение в общине стало меняться. Во многом ещё и из-за того, что у обоих были семьи, которые были уверены, что именно их глава достоин принять руководство над всем горным сообществом.