-Сейчас, ваша милость, согреетесь, — пробормотал Алый. — У нас не юг, у нас погоды не те.
Коренастый южанин бросил на него короткий взгляд, протянул руку за плащом. В этот миг лучник в него выстрелил.
Каким чудом стрела, выпущенная с десяти шагов, не свалила странного южанина, Лит так и не понял. Взмахнул полураскрытым крылом плащ, — южанин рявкнул от боли, — пробившая плотную ткань стрела засела в левой руке. В следующее мгновение, южанин резко взмахнул здоровой рукой. Коротко свистнуло, — лучник схватился за лицо, сел на крышу фургона.
-Режь! — в ярости взревел Алый.
Звякнула сталь, тут же кто-то завопил от боли. Разбойники били копьями и топорами, дважды раненый южанин вертелся среди них. Его странный, слегка изогнутый меч, не подпускал противников, обрубая наконечники копий и отводя удары легких топоров. Разбойники лезли отчаянно, но один из них уже лежал на траве, второй, раненый в бок, побрел к фургону...
Этого Лит уже не видел, — он сам бежал к фургону. Неслышно вспрыгнул на колесо, подтянулся, — крыша у фургона оказалась добротной, под тканью прощупывались плотно сбитые доски. Лучник лежал, подогнув ноги. На искаженное лицо опускались медлительные снежинки, в левом глазе покойника торчала красивая звездочка из полированной стали. Разглядеть чудную штуку Лит не успел, — ухватил лук, потянул из колчана, придавленного мертвецом, стрелу...
Четверо против одного. Лит глазам своим не поверил, — за какие-то мгновения южанин успел свалить еще троих. Правда и самого зацепили, — с трудом ступал на левую ногу. Но почти все удары разбойников приходились в обмотанную плащом руку. Лит сроду не думал, что от плаща в бою бывает хоть какая польза. Южанин коротко рычал, отбивал удары, умело отступал, бил сам. И главное, не слабел...
"Колдун!" — понял Лит, накладывая стрелу на тетиву. Лук был добротный, но самый обычный, охотничий. Лит несколько раз из похожего стрелял, все мечтал денег подкопить да себе купить. Только вот руки как-то вмиг стали чужими. Не взять ведь колдуна простым железом.
Видимо, разбойники тоже так решили.
-Бежим! — завопил Алый, смахивая со лба кровь.
Четверо оставшихся на ногах кинулись к лесу. Колдун-южанин опустил меч, провел рукой у пояса. Короткий взмах, — разглядеть, что полетело вслед разбойникам, Лит не смог, но бегущий Алый вдруг пошатнулся, замедлил шаг. Колени его подогнулись, и разбойник, так и не издав ни звука, ткнулся лицом в траву.
Если Лит и не скулил от страха, то исключительно потому что горло перехватило. Лук уже был натянут, — колдун начал поворачиваться к фургону, — Лит, сам не веря, что решается стрелять в колдуна, пустил стрелу...
Был колдуном южанин или не был, стрелы останавливать он не умел. Широкий охотничий наконечник пронзив шею, вышел сквозь воротник куртки. Человек запрокинулся, сел на труп, лежащий лицом вниз.
Обрадоваться Лит не успел. Проклятый южанин умирать явно не собирался. Оперся мечом, с трудом, но встал. Взгляд его уже нашел человека на крыше фургона. Колдун медленно двинулся вперед, на ходу обломил древко стрелы. Лит, дурея от страха, тщился вытянуть из колчана следующую стрелу. Наконец она легла на тетиву, Лит спешно прицелился.
Поляна с мертвыми телами. Серый лес. Снежинки, кружащиеся и тающие в дыму угасающих костров. Темная фигура, неотвратимо ковыляющая к фургону.
Лит выстрелил навскидку. С такого расстояния и ребенок не промахнется.
Не промахнулся. Только колдун, словно знал, махнул комом плаща, стрела увязла в складках. Может и зацепила, только колдун даже не поморщился. Его темные волосы прилипли к запавшим щекам, взгляд намертво вцепился в парня на фургоне.
Намертво. Именно что намертво. "Мертвяк", — осенило Лита. "Конец. Теперь не отцепится".
Ладно. Углежоги, как известно, вечно не живут. Пришло твое время, Дикий Вонючка.
Лит выпрямился, не торопясь потянул из петли топор. Южанин улыбнулся, показав месиво крови и осколков зубов, и, приглашая, махнул плащом.
-Нет уж, тебе надо, ты и лезь, — сказал Лит.
Слова повисли в неспешном кружении снега. Молчал лес, молчала мертвая поляна, даже лошади, привязанные под низкорослым кленом, замерли неподвижно.
Колдунский мертвяк глянул с ненавистью. Лезть на высокий фургон ему было трудно. Вблизи стало заметно, что он и дышит с трудом. Хотя зачем мертвецу вообще дышать?
-Не тяни, — пробормотал Лит. — Срублю тебе башку, да и дело с концом.
Южанин хотел что-то ответить, не смог, — на сизый подбородок сползал густой комок слюны и крови. Обломок стрелы, пробившей горло и ключицу, вздрагивал от судорожного дыхания. Наконец, мертвяк коротко двинул мечом, показывая, как вспорет брюхо парню.
-Да пошел ты, дохляк несчастный. Хуже меня воняешь, — буркнул Лит и сплюнул надоевшую терновую косточку на голову колдуну.
Вот теперь во взгляде южанина мелькнуло бешенство и изумление.
-Точно, заплюю тебя! — грубо захохотал Лит и нагнулся, с всхлипом собирая слюну. Одновременно подцепил за пояс мертвого лучника.
Швырнули одновременно, — колдун миниатюрную, драгоценно сияющую штучку, а Лит свалил на противника тело оказавшегося непомерно тяжелым лучника. Щеку углежогу ожгло болью, он пошатнулся, теряя равновесие. Внизу тоже малость пострадали: упавшее тело лучника сбило неустойчивого колдуна, — теперь сидел черной вороной, спихивал с себя мертвеца. Лит изловчился не упасть, а прыгнуть. Метил прямо на южанина, да тот хоть и был придавлен, умудрился увернуться. Лит все-таки задел врага каблуком в правое плечо. Сам на ногах не удержался, — окровавленная рука колдуна мигом ухватила за сапог, свалила. Колдун поволок к себе, в его левой руке, обмотанной плащом, возник узкий клинок. Лит, взвизгнув, лягнулся-отпихнулся обеими ногами. Узкий клинок как тряпку пронзил истертое голенище, кольнул в икру, но углежог уже вырвался. Откатился, вскакивая на колени...
Топор — вещь изначальная. Тесать, ровнять, плахи и лучину колоть. Ну и рубить, понятное дело.
Рубил Лит, рыча барочные ругательства. Раз — рука вражеская, что к топору тянулась, — напрочь. Два — лоб раскололся прямо промеж страшных глаз. Три — башка в траву слетела.
Лег безголовый мертвяк, успокоился. Лит еще прошелся, покружился, сжимая топорище двумя руками. Очень хотелось еще разок рубануть. Только это уже лишнее. Если и трехчастевый колдун начнет шевелиться, тогда остается только бежать без оглядки. Может, без башки не найдет в лесу.
— — — — — —
Колдун лежал мирно. Лит, отдуваясь, посмотрел на отсеченную голову. Это уже и головой не назовешь. Много ли костяной коробке нужно? Небось, не дубовая.
-Брат, помоги...
Лит вздрогнул. Стон раздался от второго фургона. Лит вытер топор о траву, уже припорошенную снегом и, взяв оружие наизготовку, пошел на живой голос.
Разбойник лежал, двумя руками стягивая полы овчинной куртки на животе. На штанах и под задницей чернела лужа.
-Брат, лихо ты его, — простонал разбойник. — Храбрец редкостный. Помоги мне, а? Тряпье бы, замотаться. Брюхо он мне пропорол, и хребет попортил. Кишки наружу лезут.
-Сам заматывайся. Я не лекарь.
-Так подай тряпку брат, а?! Богами молю, спаси. Я ж ног не чую. Живой буду — верным рабом стану. До конца жизни, ослепнуть мне на месте.
-Нужен ты мне, что зрячий, что слепой, — Лит подобрал припорошенную снегом тряпку, кинул раненому. Близко на всякий случай не приближался, — разбойничкам только поверь.
Раненый поспешно запихал скомканную рубаху в липкое месиво под курткой.
-Ох, добрый ты парень. Дай еще, а? И глоток бы джина, кишки прижечь.
-Найду, дам, — буркнул Лит. — Вы откуда взялись, и что это за волк бешенный был? — углежог махнул топором в сторону южанина.
-Истинно волк, — простонал раненый. — Неужто мы бы пошли, если б не гад этот? Соблазнил, собрал ватагу. Мы из Тинтаджа, да еще человек шесть местных, хуторских. Платил щедро. Говорил, что обоз тайно идет, с контрабандой. Никто и не хватится. Добыча богатая. Вот она, добыча. Кто ж думал...
Что такое кон-тра-банда, Лит не знал. Собственно, не так уж и важно.
Лит подобрал платок, лежащий рядом с женщиной, заслоняющей затылок руками, — вроде бы одна из служанок милостивой леди. Снежинки на измазанных кровью ладонях уже не таяли. Не нужен уже платок-то.
-Держи, безбрюхий. У тебя дружки-то остались?
Разбойник потянул платок под куртку, но глянул исподлобья:
-Ты что, парень? Кончились все, ты же видел.
-Видел, — согласился Лит. — И сейчас вижу. Мучаешься ты. Может того? Помочь? Предки тебя примут.
-Ты что?! Я ж сейчас только кровь уйму. Из наших только трое утекли. Да еще двое коноводов. Остальные лежат.
-Не путаешь с перепугу?
-Да что б мне на ноги никогда не встать! Мы ж здесь почти одиннадцать дней мерзнем. От реки до самого Ласточкиного хутора дозоры выставили. Я каждого из ватаги как облупленного...
-А этот-то кто?
-Так мы разве знаем? Южанин. Как зовут, не ведаю. Просто лорд с юга. Серебро у него имелось, а настоящее имя нам ни к чему. У него двое слуг было...
-Куда делись? — обеспокоился Лит.
-Так их здесь у фургона и срубили. Лорд с обоза, ох и лихим рубакой оказался. Слушай, найди джину? Невмоготу мне. Залить рану нужно. Я тебе потом помогу...
Лит кивнул и пошел к костру.
Охранник, — шлем кожаный слетел, в спине стрела, кровь подмерзает. Вот один из возчиков, — топор так и не выпустил. Истыкали всего, вместо глаза дыра кровавая. А это, видно, из разбойников, одежда незнакомая, да и не было в обозе бородатых. Снова женщина... Нет, эта худенькая.
Совсем плохо стало Литу. Жутко ходить между трупов припорошенных, словно уже месяца здесь лежавших. Ведь утром были живы. Много их как...
Фредке нашел у крайнего костра. Бежать, видно, пыталась, — рубанули по затылку. Это хорошо, — сразу умерла, не мучилась. Других вон как корежило. А Фредке уже снежок тонким пухом укрыл, — остыла сразу.
Лит дошел до последнего тела, — парень, что пытался в лес уползти. Недавно кончился, — рука в мерзлую траву вцепившаяся, еще чуть теплая на ощупь.
Тишина. Лит стоял, обеими руками сжимая топор. Жуть наваливалась со всех сторон. Лес небывало тихий, небо вовсе на деревья легло, — темное, тяжелое. Только снег светит, все гуще кружится. Мертвые молчат.
Фыркнула лошадь. Лит вздрогнул, но обрадовался. Не весь же мир помер? Так не бывает. Оживет мир. Вот разбойники уцелевшие где-то здесь бродят. Не ровен час...
Лит быстрым шагом пошел к фургонам. По пути быстро сунул сучьев в костер. Если кто с опушки следит, пусть призадумается. А углежогу нужно харчей побыстрее собрать, да и сматываться. Да, плащ, нож какой-нибудь подходящий. Ага, и лошадь можно взять. Верхом гарцевать, это, конечно, не для углежога. Но навьючить вполне получится.
К раненому в брюхо Лит возвращаться не собирался, но тот что-то примолк. Пришлось подойти, — разбойник сидел, открыв рот, в дыру с гнилыми зубами залетали неспешные снежинки. Глаза, выпученные, изумленные, вглядывались во что-то невидимое.
Кончился. Ладно, без него скучать не будем.
Плащ нужно выбрать. Тут их полно, только как-то...
Тело южанина Лит на всякий случай обошел. С другой стороны фургона мертвецов лежало гуще. В основном, разбойники. Лихо здесь рубились. Лит с трудом распознал лорда Остеда — этот рукой в кольчужной перчатке сжимал горло долговязого бандита. Тела здесь валялись одно на другом. Обломки копий, тесаки и хищные топоры-чеканы едва угадывались под снежком. Лит осторожно перешагнул через ноги Абеля. Старший охранник, даже мертвый, застыл напряженным комком. Благородный меч из руки не выпустил, между лопаток снег еще алел. Живучий был воин. Кстати, сапоги неплохие.
Вот так они, значит, до конца за свою леди прекрасную резались.
Лит вздохнул, и глянул на приоткрытую дверь фургона. Из нее свешивались ноги в странных мягких сапогах с мудреным шитьем. Ноги явно мужские, но в фургоне тишина стоит. Только над трубой теплый воздух едва заметно колышется. Значит, несравненная Мариэлла, тоже... к своим сиятельным предкам ушла. Наверное, не так королевы свой путь заканчивать должны? Впрочем, кто сказал, что она королева?
— Ты и навыдумывал, углежог-сказочник.
— Ну, похожа она на королеву. Спорить не будешь?
— Что тут спорить? Лезь, полюбуйся в последний раз. Пусть и не королева, а все равно жалко.
— Угу. А что такое кон-траб-анда? Тоже колдовское ремесло?
— Вряд ли. Бандит без особого страха кон-траб-анду помянул. Вообще-то, не дело углежога о таких вещах думать. Ты же здесь задерживаться не будешь?
— Еще чего не хватало! И в фургон бы ты не лез. Но вроде как подряжался работать. Придется по-честному.
Лит потянул за штаны мертвеца, и тело послушно сползло из двери. Тоже оказался смуглый, сильно загорелый. Видно, один из слуг колдуна. Кто-то ему метко ножичком в горло засадил. Лит на всякий случай перевернул труп лицом вниз, взгляд прищуренных глаз южанина уж очень нехорошим показался. Кто их знает, этих прихвостней колдовских.
Короткая куртка с бронзовыми нашитыми бляхами задралась вместе с желтой рубахой, и на спине мертвеца Лит увидел чудную татуировку: корабль с парусом, к кораблю неведомое чудище тянется пастью разинутой. Само чудище скрывалось где-то в штанах, видимо, восседало прямо на заднице мертвеца. Жуть! Ну и дикари там на юге.
Лит перехватил топор повыше, чтобы в случае чего, было удобнее работать в тесноте, и полез внутрь. Две удобные ступеньки, полумрак. Тепло еще не выветрилось. Под ногами мягко, — ковер. Пахнет кровью и еще чем-то сладким, благоуханным. Да, мертвецов и здесь хватало. Лежали двое, обнявшись. Внизу женщина, — Лит разглядел изящную ступню в мягком белом носочке. Пришлось стащить мертвеца, — ага, еще один южанин. Понаехали тут. Девушка лежала, запрокинув голову. Губы разбиты, на щеке кровавые ручейки, набежавшие из сломанного носа. Красивая девушка. Но явно не королева. Темноволоса и явно помоложе будет. Наверное, не старше углежога глупого.
Лит растерянно присел, осторожно взял девушку за тонкие запястья и попробовал посадить. Нехорошо, что она так валяется. От движения звякнули украшения, — наряжена красавица была богато, — одних браслетов не меньше трех десятков. Тело, хоть и тронутое неживой тяжестью, оказалось послушным. Лит усадил мертвую спиной к чему-то мягкому, — вроде бы лежанка узкая, вся подушками заваленная. Одну из подушек Лит сунул под затылок девчонке. Длинные шелковистые волосы закрыли окровавленное личико. Нарядное платье под левой грудью блестело мокрым, — туда ее сталью били, и не один раз. В руке девушка сжимала широкий короткий кинжал. Значит, тоже дралась. Эх, и что же боги такую миловидную не пожалели?
За спиной раздался стон. Лит дернулся, стукнулся макушкой обо что-то висящее, звонко зазвеневшее. Рванулся назад, распахнул дверь. Серый снежный свет неохотно вполз в тесноту фургона. Лит рассмотрел еще одну фигуру, скорчившуюся под пристроенным к борту фургона разбитым столиком. Королева смотрела сквозь упавшую на лоб светлую челку. Бледные губы разлепились:
