Гарри Поттер и испорченный ребенок

Лицо СКОРПИУСА вытягивается с каждым словом.

СКОРПИУС: Это моя вина. Я говорил ей, что пророчеству можно помешать осуществиться, я говорил ей, что вся логика, касающаяся пророчества, сомнительна...

АЛЬБУС: Через двадцать четыре часа Волан-де-Морт поразит себя заклятием, пытаясь убить Гарри Поттера в младенчестве. Делфи пытается помешать этому заклятию — она сама планирует убить Гарри. Нам надо добраться до Годриковой впадины. Как можно скорее.

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ, СЦЕНА ТРЕТЬЯ

ГОДРИКОВА ВПАДИНА, 1981 ГОД

АЛЬБУС и СКОРПИУС идут по главной улице Годриковой впадины — красивой оживлённой деревеньки.

СКОРПИУС: Ну, видимых признаков нападения я не наблюдаю.

АЛЬБУС: Это точно Годрикова впадина?

СКОРПИУС: Разве отец никогда не привозил тебя сюда?

АЛЬБУС: Не-а. Он хотел несколько раз взять меня с собой, но я отказывался...

СКОРПИУС: В любом случае, сейчас не время для осмотра достопримечательностей — у нас на повестке дня спасение мира от ведьмы-убийцы... Но всё-таки посмотри, какая церковь! Это наверняка церковь святого Иеронима...

Он указывает на церковь, и та начинает проявляться.

АЛЬБУС: Просто великолепная.

СКОРПИУС: А на кладбище святого Иеронима (показывает в другом направлении) якобы всегда полным-полно великолепных привидений; именно там будет установлена статуя-памятник в честь Гарри и его родителей...

АЛЬБУС: Отцу поставили памятник?!

СКОРПИУС: Ещё нет. Но поставят. Надеюсь... А это — дом, где жила Батильда Бэгшот... ну то есть живёт.

АЛЬБУС: Та самая Батильда Бэгшот? Которая написала "Историю Магии" Батильды Бэгшот?

СКОРПИУС: Та самая. Ух ты, так вон же она! Вау! Я тащусь... Моему внутреннему заучке прямо бальзам на душу.

АЛЬБУС: Скорпиус!

СКОРПИУС: А вот и он...

АЛЬБУС: Дом Джеймса, Лили и Гарри Поттеров...

Молодые обаятельные супруги выходят из дома, толкая перед собой сидячую коляску с младенцем. АЛЬБУС делает движение, чтобы подойти к ним, но СКОРПИУС удерживает его.

СКОРПИУС: Они не должны увидеть тебя, Альбус, это может повредить структуру времени! Нельзя этого делать. Не в этот раз.

АЛЬБУС: Но это же означает, что мы успели! Она ещё не...

СКОРПИУС: Оно-то так, но что нам теперь делать? Готовиться к драке с ней? Она же... бесноватая!

АЛЬБУС: М-да, это мы и вправду как-то не продумали... Давай сейчас всё обмозгуем — что нам делать и как защитить отца.

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ, СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ

МИНИСТЕРСТВО МАГИИ, КАБИНЕТ ГАРРИ

ГАРРИ торопливо листает какие-то документы.

ДАМБЛДОР: Добрый вечер, Гарри.

Пауза. ГАРРИ глядит на портрет ДАМБЛДОРА, его лицо безучастно.

ГАРРИ: Профессор Дамблдор? В моём кабинете? Это честь для меня... Хотите сказать, что я должен быть в гуще событий сегодня ночью?

ДАМБЛДОР: Чем ты занимаешься?

ГАРРИ: Разбираюсь с документацией, смотрю, не упустил ли чего важного. Собираю силы, чтобы хоть как-то сопротивляться врагу. Думаю о том, что сражение происходит где-то за тридевять земель от нас. Что ещё я могу делать?

Пауза. ДАМБЛДОР ничего не отвечает.

Где вы были всё это время, Дамблдор?

ДАМБЛДОР: Сейчас я здесь.

ГАРРИ: Здесь — когда битва проиграна... Или вы хотите сказать, что Волан-де-Морт может и не вернуться?

ДАМБЛДОР: Может, и так...

ГАРРИ: Ой, да перестаньте... Уходите. Вам здесь делать нечего, вы мне не нужны. Вас не было рядом каждый раз, когда пахло жареным. Я три раза сражался с ним без вас. Если понадобится — ещё раз встречусь. В одиночку.

ДАМБЛДОР: Гарри, ты же не думаешь, что мне не хотелось драться с ним вместо тебя? Если бы я мог тебя заменить — не задумался бы ни на секунду...

ГАРРИ: "Любовь нас ослепляет"... Вы хоть знаете, что это значит? Вы хоть знаете, каким никудышным был тот ваш совет? Мой сын сражается вместо нас — точно так, как я вынужден был сражаться вместо вас. Тем самым я доказал, что я такой же плохой отец ему, каким вы были мне. Оставил ребёнка там, где его никто не любил, позволял крепнуть его обидам — мальчику долгие годы понадобились, чтобы понять...

ДАМБЛДОР: Если ты имеешь в виду Тисовую улицу, то...

ГАРРИ: Годы! Долгие годы я жил там совсем один, понятия не имея, кто я, почему здесь живу, есть ли вообще кому до меня дело!

ДАМБЛДОР: Я не хотел привязаться к тебе...

ГАРРИ: Защищая себя — даже тогда!

ДАМБЛДОР: Нет. Я защищал тебя. Я не хотел навредить тебе...

ДАМБЛДОР пытается выбраться за рамки портрета, но у него ничего не получается. На его глазах слёзы, но он старается их не показывать.

Но я должен был встретиться с тобой в самом конце! Тебе было одиннадцать, и ты был таким храбрым, таким хорошим мальчиком... Ты шёл стиснув зубы и ни на что не жалуясь по проложенной для тебя дороге. Конечно же, я любил тебя. И я знал, что это произойдёт ещё раз. Я знал, что моя любовь обязательно нанесёт непоправимый вред. Мне нельзя любить... От моей любви всегда становилось только хуже...

Пауза.

ГАРРИ: Мне было бы не так больно, если бы вы всё это сказали мне ещё тогда.

ДАМБЛДОР (уже не скрывая слёз): Я был слеп. С теми, кто любит, обычно так и происходит. Я так и не смог понять, что тебе нужно было услышать, что такой замкнутый, изворотливый, опасный старик... любит тебя.

Пауза. Оба мужчины пытаются сдержать эмоции.

ГАРРИ: Я никогда не жаловался, это правда...

ДАМБЛДОР: Гарри, во всём этом суматошном эмоциональном мире не найдётся ответов, которые учитывали бы всё. Совершенства людям не достичь, да и магия тут спасует. Любой момент торжества счастья омрачается этой каплей яда — осознанием того, что боль придёт опять. Будь честен с теми, кто тебя любит, показывай свою боль. Страдать для человека так же естественно, как и дышать.

ГАРРИ: Вы мне это уже говорили раньше.

ДАМБЛДОР: Это всё, что я могу тебе сегодня предложить.

Собирается уходить.

ГАРРИ: Не уходите!

ДАМБЛДОР: Те, кого мы любим, на самом деле никогда не покидают нас, Гарри. Есть вещи, которых смерть не может коснуться. Боль... воспоминания... любовь, наконец.

ГАРРИ: Я тоже любил вас, Дамблдор...

ДАМБЛДОР: Знаю.

Исчезает. ГАРРИ остаётся один. На пороге появляется ДРАКО.

ДРАКО: А знаешь ли ты, что в этой самой другой реальности — реальности, которую наблюдал Скорпиус, — я был начальником Отдела исполнения магических законов? Может, этот кабинет уже скоро будет моим... Эй, с тобой всё в порядке?

ГАРРИ до сих пор поглощён своими обидами.

ГАРРИ: Заходи. Проведу для тебя экскурсию.

ДРАКО нерешительно входит и осматривается, кривя лицо в гримасе.

ДРАКО: Видишь ли, в чём дело... Меня никогда не прельщала карьера министерского чиновника. Даже когда я был ребёнком. Отец об ином и не мечтал, я — никогда.

ГАРРИ: А что тебе нужно было от жизни?

ДРАКО: Квиддич. Но в нём я оказался недостаточно хорош. Главное, чего мне хотелось, это быть счастливым.

ГАРРИ кивает. ДРАКО задерживает на нём взгляд.

Ладно, мне никогда особо не удавались вступительные разговоры; давай тогда перейдём к серьёзному делу?

ГАРРИ: Конечно. Что за серьёзное дело?

Пауза.

ДРАКО: Как ты думаешь, у Теодора Нотта был единственный Маховик времени?

ГАРРИ: Что?!

ДРАКО: Маховик времени, который отобрало у него Министерство, был всего лишь прототипом. Из дешёвого металла. Да, он действительно работал. Но во времени мог переноситься только на срок, равный пяти минутам: был у него такой серьёзный дефект, который превращал его в неподходящий товар для настоящих коллекционеров артефактов Тёмной магии.

До ГАРРИ доходит смысл слов ДРАКО.

ГАРРИ: Нотт работал на тебя?!

ДРАКО: Нет. На отца. Отец любил владеть разными штуковинами, которых не было больше ни у кого. А министерские Маховики времени — спасибо Прорицату! — были для него всего лишь скучными безделушками. Ему нужна была возможность переноситься во времени дальше, чем на час, он хотел отматывать в прошлое целые годы... Он им так никогда не воспользовался. Думаю, он втайне предпочитал мир без Волан-де-Морта. Но — да, Маховик времени делали для него.

ГАРРИ: И он у тебя?..

ДРАКО достаёт Маховик времени.

ДРАКО: Никакой проблемы пяти минут. Ещё и с золотистым блеском — всё, как любят Малфои. Чего скалишься?

ГАРРИ: По-моему, главной причиной, по которой Гермиона сохранила первый Маховик времени, была боязнь того, что может всплыть и второй. Между прочим, если придраться, то тебя легко можно отправить в Азкабан.

ДРАКО: Ты ещё прикинь, что можно выбирать разные варианты развития событий. Прикинь, что случилось бы, если бы люди знали, что я могу путешествовать во времени. Прикинь, какие слухи вспыхнули бы с новой силой.

ГАРРИ глядит на ДРАКО, прекрасно его понимая.

ГАРРИ: Скорпиус?

ДРАКО: Мы могли иметь детей — но у Астории со здоровьем были нелады. Испорченная проклятием кровь, серьёзное недомогание. Проклятие наложили на её предка, но отголоски зацепили и её саму. Ну, знаешь, как это всё может проявляться в последующих поколениях...

ГАРРИ: Сочувствую, Драко...

ДРАКО: Я не хотел рисковать её здоровьем и говорил, что для меня не имеет значения то, что на мне прервётся род Малфоев... что бы там ни говорил отец. Но Астория — она хотела ребёнка не для продолжения рода Малфоев, не для чистоты крови и не для славы. Она хотела его просто для нас. И вот Скорпиус, наш ребёнок, родился! Это был лучший день как в моей, так и в её жизни, хотя после родов Астория очень ослабела. Мы все трое тогда перебрались в одно укромное место, я хотел, чтобы она поправила своё здоровье — и вот тогда начались слухи...

ГАРРИ: Даже представить не могу, как вы себя чувствовали.

ДРАКО: Астория всегда знала, что до старости ей дожить не суждено. Она хотела, чтобы у меня кто-то остался, когда она уйдёт из жизни, потому что... потому что быть Драко Малфоем означает быть невероятно одиноким. Меня всегда будут подозревать. От прошлого не убежишь. Хуже того: я никогда не понимал, что, пытаясь защитить его от этого мира, полного сплетен и наговоров, я был обречён на то, что мой сын будет окутан целым облаком подозрений — даже худших, чем когда-либо пришлось пережить мне.

ГАРРИ: Любовь ослепляет... Мы оба пытались дать нашим сыновьям не то, что было нужно им, а то, что было нужно нам. Мы так зациклились на том, чтобы переписать собственное прошлое, что отравили им настоящее.

ДРАКО: Вот почему тебе нужна эта штука. Я держал её у себя, изо всех сил пытаясь противостоять искушению её использовать — при том, что я душу продал бы, лишь бы провести ещё минуту с моей Асторией.

ГАРРИ: Ох, Драко... Нам — нельзя. Использовать его нельзя ни тебе, ни мне.

ДРАКО переводит взгляд на ГАРРИ — и в первый раз в жизни эти заложники собственной судьбы смотрят друг на друга как друзья.

ДРАКО: Мы должны их найти — сколько бы времени это ни заняло, хоть века. Мы должны найти наших детей...

ГАРРИ: Мы понятия не имеем ни где они находятся, ни в каком времени. Обыскивать время, не зная даже приблизительных координат, — это мартышкин труд. Боюсь, нам не помогут ни любовь, ни Маховик времени. Теперь всё зависит от наших ребят — только они могут нас спасти.

АКТ ЧЕТВЕРТЫЙ, СЦЕНА ПЯТАЯ

ГОДРИКОВА ВПАДИНА, НЕПОДАЛЁКУ ОТ ДОМА ДЖЕЙМСА И ЛИЛИ ПОТТЕРОВ, 1981 ГОД

АЛЬБУС: Ну что, будем всё рассказывать дедушке и бабушке?

СКОРПИУС: О том, что они никогда не смогут любоваться тем, как растёт их сын?

АЛЬБУС: Бабушка сможет это пережить... Я это точно знаю, ты же её видел...

СКОРПИУС: Альбус, она выглядит просто замечательно, и на твоём месте я бы заставил себя рассказать ей о том, что произойдёт. Но ведь ей ещё предстоит просить Волан-де-Морта оставить Гарри в живых, она должна будет думать, что он может умереть, и с твоей стороны это будет наихудший из возможных спойлеров, который, к тому же, никогда не сбудется.

АЛЬБУС: Дамблдор! Он ведь сейчас жив! Мы можем подключить Дамблдора, рассказать ему всё — так же, как ты рассказал Снеггу!

СКОРПИУС: Не уверен, что мы можем так рисковать, сообщая ему, что твой отец выживет и что у него будут дети.

АЛЬБУС: Но он же Дамблдор! Он всё разрулит!

СКОРПИУС: Альбус, о том, что́ именно знал Дамблдор, как он это узнавал и почему он делал то, что делал, написаны многие десятки книг. Но единственная правда заключается в том, что он что-то делал исключительно потому, что должен был так поступать. Так что пусть ведёт свою игру, я не собираюсь рисковать и путать ему все карты. В случае со Снеггом я мог попросить о помощи, потому что был в параллельной реальности. А сейчас мы — не в ней. Сейчас мы в прошлом. Подчистки во времени лишь создают дополнительные проблемы; уж если наши приключения чему-то нас и научили, то именно этому. Любые попытки кому-нибудь что-нибудь рассказать будут иметь слишком опасные последствия для времени.

АЛЬБУС: Тогда придётся говорить с кем-нибудь в будущем. Надо передать отцу послание.

СКОРПИУС: У нас нет совы, которая умеет летать через время. А у него нет Маховика времени.

АЛЬБУС: Если мы найдём способ передать отцу послание, то он найдёт способ сюда добраться. Даже если ему самому придётся смастерить Маховик времени.

СКОРПИУС: Мы пошлём ему воспоминание — типа как с Омутом памяти, только по-другому: прямо над ним станем и будем передавать сообщение, надеясь, что оно всплывёт в памяти как раз в нужный момент. Я понимаю, что это маловероятно, но что делать... Станем над ребёнком и просто будем громко повторять: НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! НА ПОМОЩЬ! Хотя ребёнок, пожалуй, может немножко испугаться...

АЛЬБУС: Ага, ну совсем немножко.

СКОРПИУС: Ну, небольшой испуг сейчас — это ерунда по сравнению с тем, что произойдёт потом. И вообще, может, он подумает тогда... в смысле, позже... может, он вспомнит наши лица, кричащие...

АЛЬБУС: "...на помощь".

СКОРПИУС глядит на АЛЬБУСА.

СКОРПИУС: Ты прав. Это дебильная идея.

АЛЬБУС: Одна из худших твоих идей за всю жизнь.

СКОРПИУС: Придумал! Мы сами его доставим, подождём сорок лет — и доставим!

АЛЬБУС: Без шансов: как только Делфи скорректирует время так, как ей нужно, она целые армии отправит, чтобы нас нашли и укокошили.

СКОРПИУС: Ну а что тогда — так и будем скрываться в этой дыре?

АЛЬБУС: Ага, забиться вместе в норку на сорок лет — хрен редьки не слаще... Тем более что нас обязательно найдут и прикончат, и тогда время полетит ко всем чертям. Нет, нам нужно что-нибудь такое, что мы можем держать под контролем, о чём мы точно будем знать, что он на него наткнётся в нужное время. Нам надо...