— Андрэ... — Вэй, тяжело вздохнул. — Я...
— Ты мне, лучше, кофе — свари... — Вздохнул я в ответ. — Минут через 15. Да, дочке — одежду, чистую, принеси!
Я стоял и любовался заживающим на глазах, порезом, сжимая и разжимая ладонь.
Вэй, видя мое спокойствие, вновь исчез.
Игроки, сидели как пришитые, за своими компами, лишь изредка, поднимая на меня глаза.
Погрозив пальцем, так, в никуда — уселся за сервак.
Никогда не мог понять восточного спокойствия и невозмутимости.
Сам, вырос на востоке, но — не понимаю...
Спина Вэя, мелькнула и скрылась за занавеской в кухню.
Через минуту, из-за занавески, выскользнула фигурка, закутанная в одеяло и шустро перебирая ногами, растворилась в полутьме черного выхода.
— Андрэ! — Негромко позвал меня, хозяин клуба. — Сейчас кофе, будет готов!
— Ох, первая хорошая новость, за весь день! — Рассмеялся я, выбираясь из продавленного "Админского", кресла и сладко потягиваясь. — Иду!
На кухоньке, уже царил идеальный порядок.
Вэй, степенно, процеживал кофе, в здоровый, полулитровый, керамический, кружак.
— Мой дом, отныне — Твой дом! — Сказал он, ставя кружку передо мной.
— Не надо, Вэй! — Одернул я его. — Ты же понял, кто — я... Хочешь, чтобы в дом вошла беда?
Втянув носом тонкий аромат свежесваренного кофе, я закачался от восхищения.
Никогда, я не встречал, такого аромата.
— Вэй... Это — шедевр! — Признал я после первого глотка. — Спасибо!
— Это... — Вэй произнес длинную фразу и замер, пытаясь ее перевести.
— "Благословление духа семейного очага"... Не думала я, дядя Вэй, что у Вас остались еще зерна... — Девушка, получившая от меня деньги у фонаря, замерла. — А мне — найдется?
Вэй, замерший при ее появлении, улыбнулся и развернувшись к плите, взялся за джезву.
Молодая женщина, прошла мимо меня и села напротив.
На душе вдруг стало тепло и просто.
— Не часто, в наше время, люди поступают — по-людски... — Печально произнесла женщина. — Спасибо, дядя Вэй!
Изящная, белоснежная кофейная чашка, поставленная перед ней, исходила белым паром, распространяя вокруг себя, непередаваемый аромат.
— Можно, вашу, руку? — Черноволосая, черноглазая — протянула мне свою.
Поставив кружак на стол, протянул руку, ладонью вверх.
Мелькнул тонкий стилет, появившийся, словно ниоткуда и на моем запястье появился глубокий порез.
Неуловимое движение клинка и такой же порез возник на запястье — женщины.
Положив свою руку поверх моей, порез на порез, женщина замерла.
От боли, я заскрипел зубами.
— У вас — сильная кровь... — Улыбнулась женщина и убрала руку. — Вы — найдете, выход! Не с первого, раза...
Допив свой кофе, странная незнакомка, грациозно встала из-за стола и, не говоря ни слова — вышла вон.
— Вэй! — Окликнул я мужчину, замершего спиной ко мне у плиты. — Кто это был?
— О чем вы, Андрэ?! — Изумился Вэй. — Кто, был?!
— Молодая женщина. — Принялся описывать я. — Лет, 25 — 27. Высокая. Черные глаза, черные волосы, ниже плеч.
— Здесь только я и — вы... — Пожал плечами Вэй.
— Тогда, кому ты только что, наливал кофе?! — Начал заводиться я. — Девушка, со стилетом!
— У Наших женщин не принято ходить с оружием... — Вэй, улыбнулся мне, как малолетнему дебилу.
— Тогда, что за чашка, стоит передо мной, вторая? — Ткнул я пальцем, в пустую кофейную посудину. — И, откуда, по-твоему, у меня порез, на руке?!
— Здесь, никого не было... — Поклонился Вэй. — Господин, слишком сильно устал!
Судя по блеску в его глазах — врал Вэй не часто...
Глубоко вздохнув, допил кофе и встал из-за стола.
Если азиат, хитро улыбаясь, начинает врать — значит, вы коснулись чего — то, запретного...
Значит — пора — прощаться...
Азия, умеет хранить тайны.
— Андрэ! — Услышал я, выходя с кухни. — Мой Дом — Твой Дом!
* * *
— Мистер Тобольскии! — Портье с улыбкой протянул мне пластиковый ключ — карточку.
— Спасибо! — Я развернулся и услышал: — Минуточку!
Из-за неприметной двери появился управляющий, как всегда, безукоризненно затянутый в серый костюм, с галстуком, под цвет глаз.
— Мистер Тобольскии... — Управляющий, положил на стойку пухлый конверт. — Ваш, выигрыш!
— Ого! — Заглянув в конверт, вырвалось у меня. — Не дурно, за простенький спор! А, что же я получил, на месте?!
— О! Это — от тех, кто присутствовал! А это — остальное! — Объяснил мне управляющий. — Приказать не беспокоить, вас?
— Ага... До вечера! — Кивнул я, головой, только сейчас осознав, насколько же я вымотался. — Спасибо!
Царственно кивнув в ответ, управляющий сделал пометку в компьютере и, откланялся.
Наш десятиэтажный отель, в "трехэтажном Катманду" — сам по себе, чудо света.
В этой стране, все — низкое...
Даже аэропорт Трибхуван — выглядит издалека и сверху — длинным и низким бараком...
Впрочем, это я так — брюзжу...
Дверцы лифта, со щелчком распахнулись на моем этаже.
Предвкушая теплый душ и чистую постельку, сладко зевнул.
Да, я не правильный.
Очень, не правильный...
Я, засыпаю, после крепкого кофе.
А димедрол, вызывающий у большинства, сонливость, заставляет бегать меня по потолкам, в приступе гиперактивности.
Снимая с руки часы, автоматически, отметил время — десять минут шестого...
Номер, "вылизанный" горничной, с открытой нараспашку балконной дверью, из-за которой доносился шум просыпающегося города, блистал чистотой и порядком.
На закрытой крышке ноутбука, стоял мой комплект отверток...
— Азия! — Расхохотался я от души.
Тихий шорох, донесшийся до меня из спальни, заставил насторожиться — не люблю, гостей...
Особенно — в спальне...
Особенно — если Меня там нет!
— Да... Вот, *опа, то! — Ляпнул я, рассматривая лежащую в моей постели Наталку. — То не одной, а то — гурьбой! Медом, меня намазали, что-ли? Или, "пока не нужен — никому, а как понадобился — всем?!"
Укрыв Наталку валяющейся на полу простыней, вздохнул и разбудил ее.
— Уходи. Пожалуйста. — Попросил я, глядя в ее затуманенные сном, глаза. — Уходи...
Развернулся и потопал в душ.
Сунув грязную одежду, в стиральную машинку, на быструю стирку, замер, глядя на себя в зеркало.
— Что, опять, вые...ся? — Спросил я у своего отражения. — Вые...ся, придурок.
Включил ледяную воду и сунул под нее голову, отфыркиваясь.
Через минуту, от холодной воды, пошел "гусиной кожей" и вновь посмотрел на свое отражение.
— Если Судьба дает выбор — поступай, по-людски! — Скривился я. — Даже если ты — Экзот.
— Поступай, по-людски... Потому что по-человечески — не получается... А "демократов" и без тебя, хватает! — Брызнув на свое отражение, открыл створку душевой кабины и полез нежиться под тугими струями горячей воды, надеясь хоть так, смыть с себя, плохое настроение.
Чертыхнувшись, вылез и взял бритву.
Мне всегда помогает — бриться.
Словно с обрезками волоса, валится в канализацию вся плесень и накипь, случайных поступков и ложных, надежд.
Хорошо-то как!
Закончив моцион растиранием полотенцем и, обмотав его вокруг бедер, вышел в номер, оставив дверь открытой — пусть, проветрится.
В спальне, снова валялась на полу простыня.
Качая головой, подошел к балконной двери и повернул ручку, закрывая дверь и огораживаясь от всего мира.
Меня обещали не беспокоить до вечера.
Вот и буду — дрыхнуть!
Ибо — заслужил...
Стук в дверь возвестил, что — не заслужил.
Распахнув дверь, обнаружил за ней фройляйн Гешке.
Судя по виду, Анна-Лена, так и не ложилась — одежда на ней была та же, что и на мосту.
— Надо, поговорить... — Фройляйн, прошла в номер, не обращая внимания на то, что ее, собственно говоря, никто не приглашал.
— Андрэ... Вашими рассуждениями, Вы обидели, Вацлава... — Начала она, устроившись в кресле. — Он из беженцев...
— Жесть! И для этого, надо было припереться ко мне в номер, в шесть утра?! — Изумился я. — Сказать, что я обидел беженцев, своими рассуждениями?! Фройляйн, вы меня разочаровываете...
— Вы — нетерпимый, жестокий мальчишка, делающий поспешные выводы и оскорбляющий людей, не задумываясь... — Гешке, уставилась на меня, ожидая ответа.
— И, что?! — Уселся я, в кресло напротив, забыв от злости, что из всей одежды на мне — полотенце. — Пойти, броситься в ноги и начать посыпать голову пеплом?! Знаете, возраст у меня — не мальчишечий...
— А в рубашке — мешок с костями... — Усмехнулась немка, внимательно изучая меня, как собаку перед случкой. — По виду и не скажешь...
— Полюбовались? Можете — проваливать! — Я, с удовольствием потянулся. — Дверь — не забудьте, закрыть. С той, стороны!
— Андрэ... Вы — Экзот... — Анна — Лена выпалила эту фразу, заставив меня рассмеяться.
— С чего, такая уверенность?
— Фамилию Гешке, Андре, вы не найдете не в одном медицинском справочнике или сайте... — Фройляйн Гешке скрипнула зубами. — Тем не менее, мой отец, работал с Семеном Волчик... Это его, открытие, легло в основу курса лечения... Некоторых заболеваний...
— Поздравляю! Теперь я могу, выпроводить вас и лечь — спать?! — Демонстративно зевнул я.
— Андрэ. Мой отец был экзотом. А я — его "последнее желание"... — Анна — Лена, горько улыбнулась. — Не от всех болезней, помогает "ТВ"...
— "Аутизм"... — Усмехнулся я, демонстрируя собственную информированность. — Психические заболевания "ТВ" не лечит.
— Да. Волчик позволил отцу уйти в "ноль"... — Анна — Лена нахмурилась. — Теперь...
— Представляю, под каким вы, "колпаком"! — Расхохотался я. — Единственная в мире! Женщина — ищейка, натасканная на Экзотов! Вот это вы — промахнулись!
— Я — никогда не промахиваюсь, Андре. И — никогда не сдаю — экзотов...
— А и не надо — сдавать... Достаточно — просто проявить интерес, чтобы нужные службы, занялись человеком, вплотную. — Я, по привычке, захрустел пальцами. — Представляю, сколько крови у вас на руках...
— А на — Ваших?! — Вспылила Анна — Лена.
— Я — предпочитаю — лечить. — Пожал я плечами. — Убивать — противно... А, так как я не люблю людей, то... Лечу — компьютеры...
— У каждого свой — крест...
— Не таскать, кресты, надо. А рубить — на дрова. И варить — чай. Или — кофе. Или — суп. — Отмахнулся я. — Вечно, вы, поклонники еврейского божка, на кресты, пеняете.
— Христос — Спаситель... — Перекрестилась фройляйн, видимо открещиваясь от моего богохульства.
— Христос... Мерзкий, злопамятный божок. — Выплюнул с наслаждением в лицо, "религиознутой", я. — По слабости своей, справиться со взрослым, ему не дано... Вот и отыгрывается, на старых и слабых. Калеча детей и стариков. А, подобные Вам, фройляйн Гешке, начинают кричать, что это — наказание за грехи... Хочешь наказать грешника — накажи грешника! Зачем, на ребенке — отыгрываться?! Или — слабо?
Представляю, как я выглядел со стороны — сижу, в полотенце и рассуждаю о паршивце, настолько засравшем толпе мозги, что они, его — боготворят...
Жесть!
Анна — Лена, вновь сверкнув очами, поежилась.
Может, еще не пропала надежда? Может, станет — человеком?
— Андрэ... А во что, верите — вы?
— Я? Я — просто — верю. Верю в чудеса. Верю — в людей. Верю в то, что где-то там, есть некая сила, у которой — совершенно очумительное — чувство юмора. Вот в это — верю... А в гнилого типуса, который предпочел сбежать под крылышко к папочке, а не защищать своих последователей... Верить, как — то, не хочется... Верить в гниль — стать, гнилью...
— А в Судьбу? — Анна — Лена уставилась на меня так, будто я — пророк.
— "No Fate But What We Make..."! — Вырвалось у меня.
— "Терминатор"! — Расхохоталась фройляйн.
— Второй! — Погрозил я ей, пальцем. — В первом, фраза не звучала...
— "Кураж"! — Покачала головой, девушка.
— Нет. Желание выставить человека и завалиться — спать! — Совершенно серьезно ответил я, разводя руками.
— У тебя — кровь! — Опешила Анна— Лена.
— Порезался, когда брился... — На "автопилоте", ответил я.
— На руке?! — Изумлению фройляйн не было границ.
— Ох, дьявол... — Я зажал внезапно открывшуюся рану, нанесенную стилетом. — Блин...
Немка, выдрессированная кухонной работой, за озиралась, в поисках аптечки.
И, ведь, нашла — же!
Забинтовав мне руку, фройляйн отстранилась.
— Ты — пахнешь, как экзот... — Тяжело вздохнула она. — Но у тебя — идет кровь...
— Да не экзот я, не экзот! — "Взорвался" я. — Что — перекреститься?!
Прыснув в ладошку, немка помотала головой и замерла, к чему — то прислушиваясь.
— У тебя всегда, соседи такие бурные?! — Вопрос, что называется не бровь, а в — глаз!
— У меня — замечательные соседи! — Подмигнул я, девушке. — Только поспать, сегодня, мне, кажется, не дадут...
— Всё. Уже — ухожу... — Рассмеялась Анна — Лена. — Хороший, ты, Андрэ! Только — наивный и милый...
Закрыв за фройляйн дверь, от души рассмеялся.
"Наивный и милый" — ага!
Видела бы фройляйн Гешке, меня несколько лет назад, после лабы!
Отогнав не прошеное видение, со вздохом, пошел вынимать бельё из стиральное машины.
— Так вот как, "отстирывают бабки"! — С хохотом сполз я по стеночке ванной.
Зеленые купюры, плотно покрывали иллюминатор стиралки, вывалившись из размокшего в воде, конверта.
— Да... Дорогая, кажется, получилась стирка... — Признался я, самому себе и, открыв машинку, стал доставать одежду и банкноты.
Удивительно, но получасовое пребывание в машинке, со стиральным порошком и отжимом на две тысячи оборотов, американским президентам, не повредило!
Чудо — машинка "канди", с функцией сушки, по гроб жизни, недолгой, моей, оставшейся — спасибо!
Пересчитав свой выигрыш — прищелкнул языком — 11000 убитых енотов!
Не плохо, по мосту, прошелся!
Качая головой, от избытка "чувствей", пошел в спальню.
Сбросил на пол, простыню и подушку, пропахшую запахом Наталки и, попытался впасть в спячку.
— "Бурные"... — Повторил я, фразу фройляйн через несколько минут... — В стенку, постучать, что-ли?!
Зазвонивший телефон, расставил все точки над ё.
Через десять минут, собрав вещи в рюкзак, спустился вниз, к стойке регистратуры.
— Мистер Тобл.. Тоби.. — Молодой парнишка, запнулся на моей фамилии.
— Я, самый... — Помахал я перед его носом, сто баксовой, купюрой. — Хочу заказать одиночную экскурсию, по Вашей стране. Дней, на пять...
Язык денег, в мире демократии — самый простой и понятный. Проще только — язык точного удара — в челюсть!
— Гид, мужчина или женщина? — Парнишка мгновенно подобрался.
— Без разницы. Главное — молчаливый и приятно пахнущий... — Попытался я скрыть зевок. — И машина — удобная!
Мозги, от ночного бдения, кипели и требовали покоя.
Парнишка, сняв телефонную трубку, сделал один — единственный звонок.
— Мистер Тобольскии! — Выговорив мою фамилию с первого раза, молодой человек расцвел, как роза. Или это у него от предвкушения ста бакинских?! — Через десять минут, подъедет наш лучший гид, на своем личном авто. А пока, может быть — кофе?
