— Мы — не жильцы уже, — горько усмехнулся Флиннел. — А вы ступайте, лейтенанту подмога нужна.
— Нам от силы день — два осталось, — подтвердил Сайм. — Так хоть помрем со смыслом.
— Но возможно, изначальные сумеют вас вылечить! — вмешался Дрианн.
— Эх, твое магичество! — добродушно-снисходительно ответил Сайм. — Да может, и нет еще никаких изначальных-то! Так, сидит нежить какая-то. А если и есть, вопрос: впустят ли они нас. Вы идите, идите до конца, ребята. А мы тут повоюем.
— Лейтенант! Они уже совсем близко! — тихо проговорил Лютый.
Выхода действительно не было. Следовало или пожертвовать двумя, или сгинуть всем. Только вот дротики...
— Барон, — вкрадчиво шепнул Артфаал. — Есть один способ. Вязкие чары.
— Вы же сами говорили, что они действуют лишь на обычных воинов, а магию не останавливают!
— Дикарей такая защита, конечно, замедлить не сможет, а вот их копья и дротики — вполне. Копья, насколько я могу судить, изготовлены без помощи волшбы, поэтому они просто завязнут в воздухе. Дротики же в большей степени опасны из-за яда. Конечно, полностью Вязкие чары их нейтрализовать не сумеют, но сделать их полет гораздо медленнее — да. Как и Большой Темный зонт. Разница лишь в том, что под зонтом капралы и сами не смогут использовать оружие, а Вязкие чары будут действовать лишь на врага.
— Но кто станет поддерживать Вязкие чары? Если я уйду на большое расстояние, связь разорвется, и заклинание перестанет действовать! Это же защитная волшба!
— Да вы его, главное, сотворите! — нетерпеливо пояснил Артфаал. — Поддержать и я сумею. Заодно позабочусь об освещении. А в случае благоприятного исхода помогу капралам найти отряд.
— Идите! — Флиннел сердито смотрел на меня.
— Сейчас.
— Вам лучше бы, того, этого, на середку моста пойти, — сказал Добб, неловко покашливая. — Так оно сподручнее.
Мы отошли к середине моста, и я начал сооружать Вязкие чары. Само заклинание сложным не было, к тому же благодаря тренировкам с лордом Феррли я помнил его очень хорошо. Немного пришлось повозиться, вплетая охранные элементы для капралов и пропуская нити волшбы через их ауры. Но в итоге все получилось.
— Ну, братцы, счастливо, — сказал Сайм. — Не поминайте, как говорится, проклятьем, ежели что...
Воцарилось неловкое молчание, никто не знал, что нужно говорить. В самом деле, что можно сказать человеку, идущему ради тебя на смерть? Как прощаться, зная, что больше никогда не увидишь его живым? Хотелось сказать что-то, но все слова казались мелкими, жалкими. Остальные чувствовали то же самое, что и я.
— Они здесь, — проговорил Лютый.
К мосту приближалась кучка дикарей.
— Ступайте! — выкрикнул вдруг Флиннел, белозубо улыбнувшись. — Ну!
— Активируйте чары, барон, — поторопил меня Артфаал, возносясь на каменный бортик моста. — А сами идите уже.
Я выпустил заклинание перед капралами и, пятясь, сделал несколько шагов. Такими они мне и запомнились: Флиннел, заряжающий арбалет, и Сайм, целящийся в преследователей.
Мы перешли мост и двинулись вниз по течению реки. Я отчаянно хотел надеяться, что дикари не ступят на каменное сооружение, которое скрыла от нас ночная темнота. Лишь изредка взблескивала там яркая точка — свет, сотворенный демоном. Но Лютый не дал моей надежде оформиться и укрепиться.
— Там идет бой, — сказал он, вслушавшись.
Мы молча шли вниз по течению Шарда, обходя многочисленных тварей, выползавших из воды на берег. Дрианн, понемногу приходящий в себя и отказавшийся от помощи Йока и Зарайи, шел сам. Погони не было. Рыжие зверьки продолжали бежать за нами, только теперь они старались держаться подальше от Дрианна, и каждый раз, когда маг останавливал на них взгляд, обиженно взвизгивали. Первым заметил такую перемену в их поведении Лютый. Он долго наблюдал за животными, потом тихо спросил меня:
— Ты так и не сказал мне, что происходит?
Я пожал плечами: самому хотелось бы знать. Судя по словам Дрианна об окончании поглощения, сейчас рядом с нами шагает совсем не тот человек, к которому мы привыкли. А возможно, и вообще... не совсем человек. Лич? И он набирает силу. Я где-то читал, что звери чувствуют нежить и боятся ее. Ом, так и не дождавшись от меня внятного ответа, подозрительно покосился на Дрианна. С этого момента он не выпускал мага из поля зрения, внимательно наблюдая за каждым его движением. Парень же удивительно быстро восстанавливался: шаг его стал тверже, походка увереннее, и мне показалось, что появилась способность видеть в темноте. Во всяком случае, он без всякого страха шагал впереди всего отряда, все больше удаляясь от нас. Вскоре разрыв между нами и магом составил примерно с четверть фихта, свет огненного шарика уже не достигал одинокой фигуры. Но, похоже, Дрианна это не волновало. И еще он ничуть не опасался существ, покрывающих берег реки. А вот они его... Там, где проходил маг, образовывалась дорога, свободная от каких бы то ни было тварей. Это было очень удобно, но навевало определенные мысли. Интересно, что ни у кого не возникало желания окликнуть парня или просто заговорить с ним. Воины тоже начали сторониться его. И немудрено: от Дрианна исходило что-то недоброе, жуткое и непонятное. Если бы речь не шла о моем друге, я сказал бы просто: от него несло смертью.
Время от времени Лютый прислушивался и сообщал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Погони нет.
Капралы продолжали держать оборону...
Наше безмолвное шествие продолжалось почти всю ночь. Я уже собирался было скомандовать привал, когда Лютый произнес лишь одно слово:
— Погоня... — голос его чуть дрогнул.
На лице Йока заходили желваки, Зарайя прошептал короткую молитву. Мастер Триммлер тяжело засопел, Добб тихо выругался. Я ощутил, как моей души мимолетно коснулись ледяные пальцы Слепой невесты. Возобновление преследования означало лишь одно: Сайма и Флиннела больше нет в живых. Только одному Дрианну не было никакого дела до происходящего. Он продолжал брести впереди отряда, безразличный и безучастный. Чужой.
Мы прибавили шагу. Потянулись долгие часы изматывающей гонки. Густота ночи стала истаивать, переходя в синие предрассветные сумерки, и я погасил огненный шар.
— Они ближе, — бросил Лютый.
Еще час изнуряющего бега. Первые лучи солнца робко коснулись непроходимых джунглей и остановились, не в силах преодолеть хитросплетения растений, посылая в их чащу лишь бледные отсветы. Ночные твари убрались в мутные глубины Шарда, а вместо них над водой показались уродливые головы зверей, предпочитающих охотиться днем.
— Полмайла.
Солнце поднялось выше, и теперь деревья Зеленого сердца уже не могли остановить его набравших силу лучей. Лес, ночью полный загадочных шорохов и жутких выкриков ночных хищников, теперь наполнялся иными звуками.
— Четверть майла...
— Хватит! — мастер Триммлер остановился, тяжело дыша. — Не хочу я больше от них бегать!
— Да и бессмысленно это, — поддержал его Йок, — все равно ведь догонят.
Добб хмыкнул:
— Того, этого, лейтенант, ребята дело говорят.
— Привал, — объявил я. Бой так бой. Значит, нужно отдохнуть.
Все опустились на землю, восстанавливая дыхание, давая усталым мышцам хоть немного расслабиться. Один Дрианн еще несколько минут, как заведенный, двигался вперед. Я собрался его окликнуть, когда маг встрепенулся и, резко развернувшись, почти побежал в нашу сторону.
— Лютый, где там дикари? — нарочито спокойно поинтересовался Йок.
Ом в который раз уже за эту ночь прислушался. На его лице отразилось сомнение, сменившееся недоверием, потом перешедшее в удивление... Капрал решительно тряхнул головой, будто отгоняя непрошеные мысли, и снова настороженно застыл.
— Погони больше нет, — наконец сказал он.
— Как это нет? — возмутился мастер Триммлер. — Была и пропала, что ли?
Я подумал, что, скорее всего, граница охотничьих угодий могучих пролегала где-то в этих местах, и дикарям пришлось остановиться.
— Ничего удивительного, — мрачно произнес, подходя, Дрианн. — Пройдите еще с полфихта, и сами все поймете.
Мы поднялись, неохотно расставаясь с вожделенным отдыхом, и поплелись вслед за магом.
— Мать Ат-тана! — восхищенно воскликнул Зарайя.
Среди высоких, причудливо изогнувшихся деревьев, густо оплетенных лианами, вздымались высокие белые стены. Солнце, пробившись сквозь кружево листьев, словно художник, работающий на идеальном полотне, расцветило камень розовато-желтыми бликами.
Мы остановились, рассматривая удивительное селение. В этот момент и появился Артфаал.
* * *
Сильное племя Дер-ориг, много у них могучих воинов. Охотничьи угодья у них лучше, чем у Гра-ориг. Много зим подряд враждовали два племени. Но Дер-ориг всегда в бою побеждали. Много хороших воинов в тех битвах полегло. Зубами скрипели орки Гра-ориг, поминая своих врагов. В драку рвались, мстить хотели. Вот и сейчас:
— Воевать с ними надо! Они наше угодье захватили, нам охотиться негде! — кричал хх'раис Варх на совете племени.
— Ночью, ночью нападать надо! Врасплох захватить! Как они нас две зимы назад! — вторил ему молодой воин по имени Кард.
— Правильно это, месть, по закону Морриган, — шаман сказал.
Молчал Уран-гхор, слушал, что орки говорят. Да, правда, захватили Дер-ориг чужие угодья. И то, что две зимы назад налетели они на племя Гра-ориг глубокой ночью, тоже правда. Многих тогда перебили, еще и женщин с собой увезли. Но только выжило племя, отец всегда часовых выставлял. Это и спасло. И у Дер-ориг часовые есть, много, без них никак. Глупая затея ночью нападать, по тревоге все племя быстро поднимется, и все равно сильнее будет, чем Гра-ориг. Почему орки этого не понимают? Вот Варх, он безумный воин. Грибы дурманные ест, и от этого думать не умеет. Весь ум свой в лесу оставил, в грибнице. Ему лишь бы в бешенство прийти да подраться. А Кард почему глупый такой? Ведь он не хх'раис, он молод. Быть может, дело в том, что отец его был хх'раис? Дурное семя родит дурной плод. От больного вулкорка — слабые, глупые щенята. А шаман и рад, что все племя думать ленится. Хотел Уран-гхор совета у него просить, как дальше жить, как племенем управлять. Пришел в карангу, говорил с шаманом. И услышал только одно: "По закону Морриган!" Все бы ему каркать, как ворону. А что в том законе? Слаб шаман, слабо племя... Думал Уран-гхор, много думал. Надо отвоевывать свои угодья, и от Дер-ориг избавляться надо. Скоро вождь их Шадар-гхор узнает, что нет больше старого вождя, Бхара-гхора. А место его не Рранх занял, старший сын, а младший — молодой, неопытный. И тогда не будет покоя Гра-ориг. Крови много прольется, воины лучшие полягут в драке. А может, и конец племени придет. Надо первыми успеть.
— Хей! Хей! Хей! — выкрикивали воины боевой клич, потрясая копьями.
— Правильно! — подтверждал шаман.
Поднял руку Уран-гхор, замолчало племя. Так тихо стало, что можно было услышать, как растет трава, как мошка крыльями машет.
— На честный бой Дер-ориг вызовем, наше племя — не крысы.
Обвел вождь своих орков взглядом, тяжелым, как грозовое небо. Никто ему возразить не посмел, и даже шаман молчал. Только один воин крикнул:
— Неправильно это! Дер-ориг нас как щенков побьют! У них все воины хх'раисы! Потому они и непобедимы!
— Ты вождю своему не веришь? — нахмурился Уран-гхор.
— Какой ты вождь, ты — мальчишка еще! — ярился Акхан.
Все понимали, почему молодой хх'раис недоволен. Он всюду с Рранхом ходил, правой рукой его был. Вместе они и охотились, и с соседними племенами воевали, и на вылазки ходили. Если бы старший сын Бхара-гхора вождем стал, богато бы тогда жил Акхан. Была бы у него лучшая каранга, и хорошая жена, и вулкорки самые сильные. А у нового вождя пособников нет, не обзавелся пока. Присматривается к оркам, все время думает о чем-то. И вон что надумал: на честный бой Дер-ориг вызвать, драться среди дня! Да конец тогда племени! Почему молчат орки, почему они вождя боятся? Бунтовать надо, скинуть его, пока не поздно. И повторил Акхан:
— Щенок ты, а не вождь!
Плохие слова сказал. Молчал совет, ждали, что Уран-гхор вызовет врага на тайж'ах. И безумный воин ждал ответа, предвкушая хорошую драку. Он отомстит за Рранха, убьет мальчишку. И тогда только сила решит, кому шапка достанется. Хмуро было лицо молодого вождя, сурово насупились густые брови его, упрямо выпятилась челюсть. Встал Уран-гхор, каменья на шапке хищно блеснули в лучах скупого северного солнца, а в руке его кинжал сверкнул. Неужели прямо сейчас расправится вождь с обидчиком? Открыл рот шаман, чтобы крикнуть: "Неправильно это, не по закону Морриган!" Акхан напрягся, ловил каждое движение врага, сам за меч схватился. Молнией кинжал мимо его уха пролетел. Неужто промахнулся Уран-гхор с пяти шагов? Позор воину! Но сзади писк раздался, обернулись орки, и увидели: кинжал пригвоздил к земле жиху — крысу степную черную. Взвизгнул зверек — и обмяк. Ровным шагом подошел вождь к жихе, выдернул кинжал, обтер лезвие о траву. А дохлую крысу поднял за хвост и Акхану протянул:
— Отнесешь в селение Дер-ориг, Шадар-гхору отдашь, при всех. Скажешь: жду его племя через два дня, на Росомашьей пустоши, что за холмами-близнецами, в полдень. А шаман с тобой пойдет.
Зашептались орки, понурился Акхан. На лютую смерть его Уран-гхор отправил, все знают, как обычай велит с такими гонцами обходиться. Дохлую крысу подарить — страшное оскорбление, обвинение в трусости. Ни один орк не простит такого. Шаман ухмыльнулся:
— Верно, закон Морриган это не запрещает.
Чего шаману бояться? Его тронуть не посмеют, никто не захочет навлечь на себя гнев духов. А вот Акхан и убежать не сможет — покроет себя несмываемым позором, ни одно племя беглеца не примет.
— Сейчас пойдете, — бросил вождь. — Вулкорков возьмите, путь неблизкий.
Вскоре отправились в дорогу Акхан с шаманом, проводили их орки прощальными взглядами: хх'раис, считай, уже мертвый был.
Обратился Уран-гхор к племени:
— Верите ли вы мне, орки?
Не у всех в сердце вера была, не всем новый вождь нравился. Но многие молодые товарищи его по детским играм да по первой охоте, да по боям, крикнули:
— Мы тебе верим, Уран-гхор! Веди нас!
Остальные подхватили, тоже клич крикнули. С одним волчонком еще можно управиться, но когда много молодых волков в стаю сбиваются — против них открыто идти опасно. Все видели, жесток и хитер новый вождь.
— Тогда слушайте меня, орки, — Уран-гхор взял прутик тонкий, присел, стал на земле что-то рисовать. — Слушайте все, запоминайте. А кто подведет меня — смерть тому.
Два дня минуло, и две ночи. На исходе второго дня вернулся шаман, на одном вулкорке ехал, второй рядом бежал. Старик в карангу к вождю зашел, рассказывал ему что-то. Спокоен был Уран-гхор, задумчиво его лицо. Айка сама не своя ходила, боялась за мужа. Но молчала, не положено хорошей жене в мужские дела вмешиваться.
А через два дня, в полдень, как было условлено, стояло племя Гра-ориг на Росомашьей пустоши. Совсем мало воинов пришло на бой, два десятка всего. Мечи у них в руках были, и щиты странные, большие, почти все тело закрывали. Впереди всех Уран-гхор стоял, ждал врагов. И появились они в назначенный час: заклубилась серая пыль вдалеке, под лапами вулкорков, и из этого облака встало могучее войско Дер-ориг. Впереди Шадар-гхор скакал. Огромен и страшен был его вулкорк, злобно скалил клыкастую пасть, сильные лапы пыль степную загребали. К седлу мешок приторочен, чем-то бурым пропитанный. А сам Шадар-гхор еще страшнее зверя: неукротимой ненавистью сверкали налитые кровью раскосые глаза хх'раиса, споря с красными самоцветами на черной шапке вождя. Широк в плечах он был, мощен, как матерый волк. То ли в улыбке, то ли в оскале открывались крепкие желтые зубы. Встретились взгляды вождей и скрестились в первом поединке.
