Стуки-Дао

отправилась прямым скоростным экспрессом — посредством маленького туристского

топорика — престарелого наследника студенческих времен.

Можно задать вопрос на этом фоне медленно ветшающих иллюзий — а была ли тогда

еще любовь? Была! Еще как была! И с каждым новым скандалом только увеличивалась.

Она была такая требовательная, эта Лилия! Ей все время что-то было надо! Как

только я отбрехался от недостойных мужчины работ по дому, как она тут же стала

навешивать мне задания одно дурнее другого. Эти бесконечные и идиотские просьбы

навесить в ванной крючки, или протянуть веревку на лоджии — дорогая многоваттная

дрель, на которую были выкинута куча моих денег. Я, конечно, отказывался, потому

что никогда не умел работать руками — когда находитесь на моем уровне вы

получаете удовлетворение немного от других вещей, нежели тачание на станке

деталей. И я прав, потому что могу привести вам в пример свою собственную семью

— у нас, когда требовалось повесить крючок, люстру или очередную картину, отец

всегда нанимал человека со стороны!

Но Лилька, понятно, считала иначе — она находилась в очень распространенном

женском заблуждении о том, что мужчины должны уметь все. В том числе и возиться

руками. Но это же бессмысленно! Усилия надо прилагать в том, что получается у

тебя лучше всего — иметь свой вектор развития. И если он направлен в

нематериальную сферу, то пусть будет так — в конце концов, это же приносит

столько денег. Но Лилия не слушала меня, а лишь плотно сжимала губы, словно

стремясь не выпустить копящиеся у нее внутри нелестные выражения. Иногда мне

хотелось, что бы эта потаенная ругань все же вырвалась на белый свет, и тогда я

мог бы с чистой совестью поставить свою женушку на место.

И, увы, с каждым днем мне хотелось этого все сильнее. Трудно жить в неидеальном

мире с неидеальными людьми. И самое печальное, даже не пытающимися стать

идеальными.

А эти ее праздники! Меня раздражала необходимость делать подарки. Нет, это

приятно подарить что-то — ну раз, ну другой, ну третий — но нельзя же бесконечно

быть добрым волшебником! И волшебники утомляются, когда волшебство приходится

свершать регулярно и по часам. Оно от регулярности изнашивается, волшебство...

Кроме того, я так и не понял, что именно надо дарить Лилии. На мой вопрос она

игриво отмалчивалась или ограничивалась мутными намеками, вроде "чего ни будь".

Чего ни будь... Откуда я знаю что нужно людям вроде Лилии, которые полностью

лишены вкуса и не все равно не смогут оценить красоту. Можно, конечно, делать

дорогие подарки, но ведь КПД такого действия будет невысоким, потому что это все

равно останется в семье, а значит, трата денег будет бессмысленна! После целого

ряда нелепых подарков я как-то раз отстегнул Лили энную сумму и посоветовал ей

выбрать что ни будь по душе. Она не сказала мне не слова и взяла деньги, но мне

почему-то показалось, что она несколько обиделась. Странно, в конце концов, кому

как не ей знать, что же именно она хочет.

Вы видите, как с ней было тяжело? Я вообще не люблю, когда от меня что-то

требуют. Я сам решаю, что мне надо, а что нет.

Мелкое недовольство накапливалось и во мне — классический кумулятивный эффект —

каждый следующий недочет ты видишь в свете уже установленных. Лилия неплохо

готовила, но меня утомляла ее манера неэстетично раскладывать пищу — резать мясо

всегда толстыми ломтями, картошку — крупными уродливыми клубнями. Если она

наливала чай, то обязательно не клала туда сахар, а уж о лимоне всегда

приходилось просить отдельно.

Я делал ей замечания, но что толку! Она в упор не понимала, что даже самая

невкусная пища может показаться привлекательной, если ее красиво разложить — в

элитных ресторанах не могут ошибаться! Но неужели трудно потоньше нарезать

ломтики, разложить ее в красивом узоре! Нет, у нее, понимаете ли, нет времени,

она спешит, потому что ей надо делать уборку, сдувать пыль или вешать веревку в

ванной.

Но больше того! Лилька теперь выдавала новые фортели — она, видите ли, была

недовольна моими замечаниями. Ну, как ребенок, ей-богу! Детям тоже говоришь, что

надо учится, чтобы потом была возможность устроиться в жизни, но поди их пройми!

Так и она — тупое, бессмысленное, упрямство! Ослиное!

Кажется, из-за пищи мы и поругались по настоящему во второй раз в жизни.

Ну, тут уж я не собирался церемониться. Тем более что я не был виноват — после

моего спокойного заявления о том, что чай снова без сахара, Лилька неожиданно

сорвалась и резким тоном потребовала насыпать сахар самому, да еще, к тому же

делать это впредь.

-Почему я должен это делать? — спросил я, — ведь есть ты!

-А почему я?! — закричала она, — почему всегда я?!

-Каждый занимается своим делом! Это твое дело, потому, что...

-Потому что я на другое не способна?! — завопила Лилия так, что у меня заболели

барабанные перепонки. Но из-за того, что она, сама того не зная, попала так

близко к правде я сделал тактическую ошибку — против воли улыбнулся.

Следующие четверть часа Лилия изливала на меня свой бессмысленный визгливый

гнев, давила беспочвенными обвинениями и просто по всякому обзывала,

окончательно сойдя с рельс здравого смысла. Я покорно терпел ее нападки, но в

итоге тоже начал раздражаться. Какое она имеет право так меня называть? Кто она

такая, вообще?!

-А на что ты способна?! — крикнул я, наконец, выбрав паузу в ее озлобленном

многословии, — Ну, скажи мне?! Скажи мне Лиля, на что ты способна на самом деле?

Что ты можешь! Что тебе надо? Чего ты хочешь добиться?! Ты погрязла в своем

быте, в своих мелких бессмысленных проблемках. Ты ничего не видишь! Когда ты

последний раз хоть что-то читала?!

-Зато ты читаешь! И сам не видишь ничего, кроме своих книжек! Ты вообще ничего

не видишь!! Не хочешь видеть, не хочешь замечать, кроме того, что касается тебя

лично!!

Вот он паритет — взаимные обвинения — закрыть глаза и ринуться в атаку не слыша

и не видя ничего вокруг! Но я не люблю паритеты, особенно в тех случаях, когда я

прав. А таких случаев большинство. Кроме того, если тут кто-то что-то и видит —

так только я. Мечтатели смотрят в небо, практики себе под ноги, и только я

смотрю вперед.

-Что я не вижу, а! — закричал я, вставая, — Это ты ничего не видишь! Тебе это

не дано, поняла?! Не дано ничего видеть! Ты вообще живешь с закрытыми глазами!!!

-Значит так, да?! — спросила она, резко сбавив тон и я понял, что слегка

переборщил. Что ж, мы, сложные и многогранные натуры — как правило люди

увлекающиеся...

Лилия смотрела на меня с ненавистью и обидой, от этого еще больше став похожей

на капризного и не очень умного ребенка. А я смотрел на нее и не мог понять, что

эта женщина вообще делает рядом со мной? Что она делал все это время?

-Ты ведь и вправду считаешь, что ты лучше, — сказала Лилия еще слышно, — тебе

ведь никто не нужен...

-Лилия прекрати...

-И я тоже не нужна. Совсем...

-Не будь глупее, чем есть! Я тебе нужен...

-Ты мне нужен?

Вот это поворот! Значит так, да?

-Ах, значит, я тебе не нужен? — прошипел я сквозь зубы, — а твоя стиральная

машина тебе нужна? А пылесос этот орущий, купленный на мои деньги? А вот это

весь гардероб, что ты скупаешь каждый месяц!? Он тебе, нужен, а?! А вот эта

квартира, где ты живешь, хотя за нее плачу я — она тебе нужна? Ну, скажи мне

Лилия, вот эта вот неэстетичная гадость, которую ты приготовила, на чьи деньги

она куплена!?

-Ты думаешь, это для меня что-то значит?!

-Ах не значит... А не хочешь с завтрашнего дня начать жить на свою зарплату? Я

ведь могу тебя лишить. Я могу тебя лишить всего, чтобы ты узнала, что это для

тебя значит! Ты хочешь это узнать, Лилия?! Я клянусь, я устрою это для тебя...

Я...

-Скотина! — закричала она, — сволочь, подлец!

-Не падай ниже, чем уже есть! — орал я, — хотя тебе некуда падать! Ты убога,

Лилия! И жизнь твоя пуста и бессмысленна! Жалкое создание!!!

Вот это было лишним. Она упала на табурет и залилась слезами, беспомощно и по

детски всхлипывая. Я смотрел на нее и хотел хоть немного почувствовать себя

виноватым. Но чувство вины так и не пришло — было лишь раздражение от ее

рыданий, которые звучали так жалко да какое то темное удовлетворение оттого, что

я ее все же пробил. Надо признать, что эти сжатые губы и уход от ответа бесили

гораздо больше любых рыданий. Не люблю, когда от меня что-то скрывают!

В конце концов, я подсел к ней и, сделав над собой усилие, обнял Лилию за плечи

— ну, не всем же рождаться гениями? Вокруг полным полно простых людей и не их

вина, что на небесной раздаче им вывесили судьбу, похожую на детский алюминиевый

обруч — и без всякой надежды вырваться из этого заколдованного круга.

Далеко не всем дано летать — и жестоко лишний раз указывать им на это.

Я шептал ей в ухо какую то успокоительную чушь, которую выдумывал прямо на

ходу. Говорил о гармонии и красоте, о высоких чувствах и жертвенности.

-Ну посмотри в окно, Лиля, там кипит жизнь, ну посмотри же какая красота!

-Я не вижу красоты... — прошептала Лилия, и я понял, что она говорит чистую

правду.

Мне жаль тех, кто лишен чувства эстетики — этих людей так много, что отсутствие

восприятия вполне можно назвать нормой. Но все равно, когда я нахожусь рядом с

ними, то они всегда кажутся мне увечными и я содрогаюсь при мысли, что мог бы

родиться одним из них. К счастью судьба предоставила мне иной шанс — жаль, что я

им так и не воспользовался.

Волевым усилием скандал был успешно забыт — и он оказался последним в нашей

совместной с Лилией жизни. Лилия готовила-стирала-убирала и делала вид, что

ничего не произошло. Я же тоже старался не вспоминать, но... так и не смог

преодолеть какой то брезгливости по отношению к своей жене. После того разговора

она окончательно пала в моих глазах и я уже ничего не мог с этим поделать.

Мрачное разочарование, единожды поселившись в моей душе, заставляло видеть

окружающее в искаженной перспективе. Я сто раз говорил себе, что Лилия, хоть и

не ровня мне, но все равно очень достойная женщина. Увы, я не верил сам себе —

на мой взгляд она действительно была ограниченным жалким созданием — обычная,

такая же как все, как все ее знакомые, как вся эта толпа — со своей пустой,

бессмысленной, суетной жизнью! И разочарование вызвало злость.

Я ничего не мог с собой поделать и все больше понимал, что не могу жить вместе

с женщиной, которая живет с закрытыми глазами. Это не для меня. Я достоин

лучшего! Лучшего! Она была как камень, который тянет меня на дно. Как пудовая

гиря, что не дает взлететь... Хотя никогда я еще не любил так страстно и истово,

как в те дни.

Не знаю, простила ли меня Лилия... да мне наплевать, в общем то. Так

получилось, что теперь я все время пытался уязвить ее — это получалось

непроизвольно, как-то само собой. Я приходил к ней на кухню и заводил заумные

разговоры, пестрящие научными терминами. Она их не понимала, а когда

переспрашивала, ответ следовал в тоне: "Естественно, ты такое не знаешь...

откуда ж тебе!", а когда просила объяснить: "для объяснения нужно иметь хоть

какую то теоретическую базу, которой у тебя, естественно, нет".

Я завел привычку упоминать в разговорах с ней названия книг — представляя их

для сравнения: "Ну, если бы ты читала Кобо Абе, то, несомненно бы, оценила...

впрочем, ты же не читала..." Я понимаю, что это не очень хорошо — мелкие пакости

не красят человека, но к тому времени я уже пришел к выводу, что у меня не такой

уж золотой характер. Возможно, он и был золотым, но длительное общение с Лилией

его испортило. Это ведь всегда так — посредственности стремятся уравнять гениев

с собой, запачкать их грязью, если хотите. Просто они завидуют, все завидуют, и

если не могут подняться на тот же уровень, стараются опустить тебя до своего.

Вот так я в течение полугода методично доказывал своей жене Лилии ее

ничтожность и незначительность. И чем дольше я это делал, тем больше верил в

свои слова — больше того, после очередной демонстрации презрения мне всегда

становилось лучше, как тогда, когда я смотрел на диких жителей глубинки,

ковыряющихся в навозе, рождающихся и умирающих среди навоза и копошащихся там

всю свою сознательную жизнь.

Мне легчало, мир вновь обретал равновесие и посреди этого становления я не

замечал, как на моей полной умных и правильных мыслей голове прорастали рога.

Да друзья, вот это самая печальная часть моей истории. Моя жена Лилия изменила

мне с моим же старым приятелем — тем самым, что устраивал когда-то вечеринку.

Он, оказывается, работал вместе с Лилией в их задрипанном институте и теплые

отношения не замедлили возникнуть.

Вот так вот, этот удар я пропустил. Даже не удар, нокаут, поставивший меня на

колени. Ругая Лильку самыми грязными словами, все же надо отдать ей должное —

она сумела отомстить мне наиболее жестоким и циничным способом. Пожалуй, одним-

единственным по настоящему жестоким, имевшемся в ее распоряжении. Меня отвергли,

меня смешали с грязью, низринули с высот на грешную землю.

До сих пор не знаю, что она нашла в этом плебее. Да, я знал его, достаточно

долго знал, чтобы составить свое мнение — этот тип был ничем не примечательным

человеком. Ему ничего не светило в будущем, его умственный потенциал не давал

ему никакой возможности подняться выше, он вел серую и занудную жизнь обычных

людей. Он и был самым обычным — классическое жалкое создание. Я бы его пожалел,

если бы так не хотелось его убить. Впрочем, он то не был виноват — безвольная

тряпка, он просто повелся на соблазн Лилии. А вот она — она была виновата по

полной программе!

Знаете, когда я в тот день пришел с работы пораньше, уже не столь полный

радужных планов, но все равно с хорошим настроением, и застал дома классическую

сцену, кочующую из одного пошлого анекдота в другой, то испытал сначала шок и

неверие. Хотя факт — вот он, по дуге обходя меня пробирался двери, на ходу

застегивая брюки.

Этот тип смотрел на меня расширенными испуганными глазами и был столь жалок и

незначителен, что его бессвязный извиняющийся лепет прошел мимо меня.

А я все не мог поверить. Не мог поверить, что эта отвратительная пошлая сцена

происходит у меня в квартире! У меня! В моей квартире! Моя жена изменяет мне с

жалким созданием с зарплатой в полтораста рублей! У меня в квартире! Да я словно

попал в анекдот. Меня выставили идиотом! Я и чувствовал себя идиотом!