Белый Клык

— Первоначально она просто не воспринимала нас всерьез, — наконец сказал он. — Мы были забавным курьезом, непонятным для нее: созданные из Созидания и Разрушения, наделенные Знанием и Выбором — мы были настолько больше всего, что она видела прежде, что поначалу она просто изучала нас.... как умела — глазами Гримм, нападениями и враждой, кровью и смертью. Когда она наигралась и попыталась уничтожить...

— На нашей стороне были четыре Девы — я помню времена, когда им поклонялись, как живым богиням. Серебряноглазых воинов были не единицы, как сейчас, а сотни. Многие, многие другие: нас защищали силы, которые ныне остались лишь в легендах и сказках. Поняв, кто является главным препятствием на пути к ее цели, Королева начала охотится на них — уничтожать, вырезать под корень легенды и все, что с ними связано. Уверяю тебя, Глинда, магии в Ремнанте было намного больше, чем ты можешь себе представить.

— Одна за другой, столетие за столетием... пришел день, когда легенды пали. Девы, чьи силы ты видела лично — то немногое, что мне удалось сохранить. Серебряноглазых остались единицы...

— В те годы Королеве пришлось выучить еще один урок: магия — не единственное, что мешает ей уничтожить человечество. Люди обладают душой, боги не просто так дали нам четыре дара: Созидание, Разрушение, Знание и Выбор — аура, Охотники, Прах и прогресс... когда Салем уже торжествовала победу, оказалось, что мы выросли достаточно, чтобы больше не нуждаться в защите сверхъестественных сил. Наше единство, наш разум и воля, позволили нам устоять.

Озпин замолчал, тяжело глядя в пустоту.

— Я должен был догадаться, — наконец признался он. — Она всегда приспосабливается. Она учится. Я сражался с ней десятки раз, если не сотни... и почти всегда погибал в этих битвах. Теперь она сделала следующий шаг, она собирается обратить нашу силу против нас. Она собирается сделать так, чтобы мы уничтожили себя сами.

— Если наш враг сделал свой ход, то, наверно, нам стоит сделать свой? — тихо, с явным нежеланием, наконец произнесла его ученица.

Передать силу Осенней Девы. Рискнуть жизнью и рассудком молодой девушки, которая и не представляет, что ей уготовано — она просто живет своей жизнью, радуется и смеется, грустит и плачет, влюбляется и печалится...

— Я слышал, что недавно племянница Кроу едва не победила Пирру Никос... — наконец сказал он.

Глинда напряглась.

— Я видел запись боя. Это было... интересно.

— У мисс Сяо Лонг большой потенциал, — напряженно признала профессор. — И великое будущее, как и у любой из ее команды. Она станет достойной Охотницей... если сможет укротить свой темперамент. Она импульсивна, безудержна, совершенно не думает о последствиях, прямолинейна...

— Как я уже сказал — я видел запись боя, Глинда, — мягко возразил Озпин. — И то, что я увидел, говорит мне, что она начинает все это осознавать. И работать над собой.

-...Вы же не думаете...

— Немного.

— Но идеальный кандидат — Пирра Никос. Мы все сошлись на этом.

— Это верно, — не стал спорить директор.

Отхлебнув кофе, он задумчиво прищурился.

— Мисс Никос идеальный кандидат, — наконец признал он. — Она добра, справедлива, скромна и очень, очень сильна для своего возраста. Просто по боевому потенциалу она уже на уровне опытного Охотника.

— Она идеальный кандидат, — повторил он. — Это понимаю я, это понимаешь ты... это понимает и наш враг. Она — очевидный выбор. Кроме того, мисс Никос — знаменита на весь мир, она общественная личность. Ее будет трудно охранять и не получится спрятать. А ведь именно скрытность — то, что хранило Дев все эти годы.

— Но мисс... Янг — племянница Кроу. Как... как вы собираетесь сказать ему об этом? Операция опасна. Она непредсказуема.

— Я не знаю, Глинда, — признался директор. — Он должен скоро вернуться. Я думаю, мы сядем с ним и обо всем поговорим. Уверен, мы найдем решение — мисс Сяо Лонг не единственная кандидатка, пусть даже, на мой взгляд, одна из лучших.

Несколько минут они стояли в тишине. Директор все так же, чуть прищурившись, смотрел на багровое солнце, уже почти скрывшееся за горизонтом, его ученица — нервно постукивала стеком о бедро.

— Знаете... я всегда хотела спросить вас...

— Да, Глинда?

— Вы помните... вашу первую жизнь?

— Если постараюсь... — признался человек, давным-давно уже им не являющийся и называющий себя Озпином. — Мне вспоминается дом из бревен, мягкая медвежья шкура под ногами... женщина, учившая врачевать — думаю, она была моей матерью.

— Врачевать? — удивилась женщина.

Директор лишь пожал плечами. Наверное, сейчас действительно было сложно в это поверить, но когда-то медицина была всем, чему он хотел посвятить свою жизнь.

— Да... сейчас того, первого меня, назвали бы доктором.

— А потом я погиб в первый раз, — поделился Озпин. — Меня убил Беовульф. Я вновь осознал себя в голове мальчишки лет четырнадцати, как понял намного позже — на другом континенте. Он мог пользоваться всеми моими знаниями, помнил всю мою жизнь... а я выступал в роли наставника. В один далеко не прекрасный день я обнаружил, что больше не ощущаю разницы между собой прежним, бестелесным голосом в голове, и собой нынешним — шестнадцатилетним парнем из плоти и крови, недавно влюбившимся со всей страстью первого чувства.

— Долгое время, жизнь за жизнью я думал, что наши души сливаются, что мы становимся одним целым... Но это не так — у меня-голоса нет ауры, а значит, нет и души, — Он сжал в руках кружку так, что захрустела керамика. — Я просто банк данных с хорошо написанным интерфейсом, совсем как у роботов Атласа. Я на самом деле умираю каждый раз, хотя может показаться, что я бессмертен.

— Я не знаю, что именно грядет, Глин, — признался он. — Но есть вероятность, что мне придется умереть. Какое-то время вы будете сражаться без меня. Я хочу, чтобы ты помнила — цель Королевы, Салем... не сила Осенней Девы, она — лишь способ. Она хочет собрать все Реликвии, что оставили нам наши создатели — Созидание, Разрушение, Знание и Выбор. Разрушение у нее уже есть — она сама. Следующим пунктом в списке у нее стою я — тот, кто мешал ей больше всего все эти годы.

Впервые за весь разговор он посмотрел своей ученице прямо в глаза:

— Не позволь ей лишить нас Знания, Глинда.

Глава 17. От "всегда" до "никогда"

— Проход только по пропускам, — отрезал фавн в маске Белого Клыка, перекрывая вход алебардой-ракетницей.

Браун медленно смерил взглядом бойца сверху-донизу. Парень был ему незнаком — судя по его оружию, которого и Охотник не постыдился бы, он приехал вместе с пополнением, что привез с собой Адам.

— Послушай, парень... — торопливо начала Скарлет, пытаясь спасти идиоту жизнь.

Возможно, страж ждал показательного удара пяткой в грудь и вопроса: "да ты знаешь, кто я?!", возможно угроз и криков... Но точно не того, что незнакомец схватит его за голову, проигнорирует удар алебардой в плечо, а потом начнет ломать им стену, буквально "вырыкивая" на каждый удар по слову:

— Я. Не. В настроении. Для. Этого. Дерьма.

Когда страж потерял сознание, он бросил тело под ноги его сбежавшимся коллегам и бросил своей команде:

— Останьтесь здесь. Мне надо поговорить с Адамом.

В последний раз посмотрев на стража, Браун скривился, на мгновение испытав легкое чувство вины. Ничего с ним не будет — за годы жизни с постоянно активным Проявлением он хорошо научился отмерять силу, а также вовремя останавливаться, как только аура противника была исчерпана. Полежит пару минут в бессознанке, потом сходит к доктору, получит свою шоколадку и завалится спать на койку. Еще и спасибо скажет...

В его оправдание — он был в бешенстве.

Больше его никто останавливать не посмел. То ли весть о взбешенном Фавне-из-стали распространялась со скоростью радиосвязи, то ли все встречные по умолчанию считали, что если кто прошел охрану, значит, имеет право здесь быть. Впрочем, судя по тому, как от него шарахались, верно было первое...

У него до сих пор ныло разрубленное плечо — Охотники, презрев Перемирие Гримм, напали на его команду прямо недалеко от фавн-района Вейл, где отряды Белого Клыка под его началом пытались остановить Тварей Темноты, не пуская их жилым кварталам своего народа. Он приказал остальным отступать, остался с Хонгом, Курай и Скарлет отражать вероломное нападение... ему пришлось убить одного из пары — самого сильного, что едва не отправил на тот свет его партнера.

И уже после он узнал, что Охотники были в своем праве. Не люди нарушили Перемирие — это сделал Белый Клык.

Перемирие было... законом, одним из тех, что предпочитали выполнять все. Твари Темноты приходили на запах отрицательных эмоций — и убивали всех, кого встретят. Когда ты оказывался под их атакой, был только один способ действовать, способ, которому учил его Адам: "увидел Гримм — убей Гримм". Этот принцип не нарушался даже во время Войны за Права, даже несмотря на ту роль, что сыграли Гримм в ее окончании. Развязка того восстания была, с одной стороны, полностью предрешена, с другой — случайна. Никто не хотел звать Гримм к своему порогу, просто... так получилось.

Вчера днем Белый Клык сделал это намерено. Угроза нового восстания, которое неизбежно привлечет за собой Тварей Темноты, была тем, чем Белый Клык воинственно размахивал последние пять лет, непрозрачно намекал, но никогда, никогда (!) даже не думал использовать. Все должно было закончиться прежде, чем до этого дойдет — они уже смогли заставить Шни правильно охранять шахты, заставили мелкий бизнес хотя бы не задирать цены, хотя бы соглашаться обслуживать...

Да, все было далеко не прекрасно, да, постоянно случались ошибки и перегибы — в конце концов, никто не делал этого раньше, некого было спросить, некому было подсказать. Браун и сам сталкивался с этим, ошибался и убивал невинных, чтобы на выходе получить пшик...

Но они бы научились, они бы нашли путь между войной и отказом от сопротивления. Он должен существовать — Браун видел его, пусть смутно, пусть большей частью догадками, но — видел.

Где-то на полпути он встретился с новыми "партнерами" — Синдер Фолл, которую не получалось назвать как-то иначе чем "жестокой сукой", и двумя ее миньонами — седым пареньком и красноглазой зеленоволосой девкой.

— Это была твоя идея, — сказал Браун, останавливаясь посередине прохода.

Ширины его плеч вполне хватало, чтобы сделать затруднительной попытку просто обойти.

— Что именно? — склонила голову к плечу Синдер, изображая незнание.

Она казалась развлекающейся, почти смеющейся — и только пылающие янтарные глаза выдавали то, что ей не понравился его тон.

— Все это. Поезд, Гленн... Гримм.

— Это был совместный проект, мой лохматый друг, — развела руками она. — Мы, в конце-то концов, партнеры с Адамом.

Она смотрела на него снизу вверх, она казалась девочкой рядом с ним, тонкой, как тростиночка — он мог обхватить ее талию двумя пальцами, но смотрела на него так, будто могла перешибить одним ударом.

Впрочем, она, возможно, действительно могла. Раз уж даже Адам не смог с ней справиться.

Не в первый и не во второй раз Браун задался вопросом, кто такая Синдер Фолл. Люди с определенным уровнем силы неизбежно становятся известны, под своими реальными именами или псевдонимами, о них говорят, о них сплетничают и предупреждают. В конечном счете, не так уж и много людей в мире, способных встать на один уровень хотя бы с Фавном-из-стали, не говоря уже об Адаме Торусе. И большинство из них — Охотники, те, кто сражаются с Гримм, не людьми.

О Синдер не знал никто — она будто вынырнула из темноты, сразу с деньгами, ресурсами и гребанными Паладинами, новейшим оружием, которое Атлас охранял как зеницу ока. Кто учил ее? Откуда у нее такая сила, навыки, связи и влияние? Чего она хочет получить от всего этого?

Мгновение они пристально смотрели друг другу в глаза, а после женщина сокрушенно вздохнула, отведя взгляд:

— Адам распустил тебя, Фавн-из-стали. Остальные его миньоны знают, что такое приказ.

— Миньоны? — рыкнул он. — Мы не миньоны.

— О, кто же вы, в таком случае?

— Белый Клык — борцы за свободу, не преступники, с которыми ты работала раньше. Мы делаем одно дело. Это называется товарищество.

В ответ она... просто рассмеялась. Искренне, не сдерживаясь, запрокинув голову, будто услышала самую смешную шутку на свете.

— Где ты был последний год? В лесу?

Она... почти угадала. Проклятый Прахом "План А" был и до сих пор оставался лучшим способом проломить защиту шахт SDC — в Атласе большую часть времени он провел мотаясь от миссии к миссии. Его редко привлекали к иным заданиям. Даже на чертову авантюру с Лаймами он вызвался добровольно, решив, что прихвостни Шни уже достаточно хорошо охраняют шахтеров.

— Тебе стоит поговорить со своим боссом, Фавн-из-стали, — добавила она, окончательно успокоившись. — Думаю, будет только справедливо, если он сам разберется со своими людьми. Я — просто партнер, в конце концов.

Еще раз улыбнувшись, она отступила в сторону, приглашающе махнув рукой.

Смерив ее злым взглядом, Браун последовал совету, мимоходом впечатав плечом в стену белобрысого. В одном жестокая сука была права — он должен был поговорить с Адамом.

Он остановился ненадолго перед его кабинетом, чтобы несколько раз глубоко вздохнуть. Он давно знал своего учителя — с ним можно было спорить, его можно было переубедить... но делать это надо было спокойно. И никогда, ни в коем случае, нельзя было пытаться на него надавить.

Моррон должен был хотя бы попытаться сохранить самообладание, начав разговор правильно.

Он даже не забыл постучать.

— Войдите, — ответил приглушенный голос.

— Адам, — было все, что он сказал, закрывая за собой дверь. — Ты вернулся.

— Только что.

Браун медленно подошел к столу, сел на стул... и выдохнул только одно слово — из страха, что начни он говорить свободно, сорвется на злое рычание:

— Гримм.

Адам в ответ на это лишь сжал зубы.

— Что с ними?

"Она спросила: "А что с гражданскими?", — вспомнился ему разговор, который у них был в день его возвращения из Атласа.

Он помнил и продолжение: "А что с ними?"

— Гримм. Твари Темноты. Враги всего живого, — принялся перечислять Браун, чувствуя, как рычащие нотки все-таки проскальзывают в его голос, несмотря на все усилия. — Бич человечества. Те, против кого мы сражались всю нашу историю, со времен пещер и каменных топоров, те, кто убивали нас все это время, кто убил миллиарды. Они в городе, где живут люди и фавны. И это мы привели их сюда.

Мгновение его учитель молчал. Браун видел знаки — как напряжены его плечи, как рефлекторно опустилась рука на рукоять клинка, как вспыхнули гневом зеленые глаза... А потом он с ясно видимым усилием взял себя в руки, с грохотом отодвинув стул, поднялся на ноги и порывисто подошел к окну.

— Я много думал о нашей борьбе, Мор, с тех пор как Блейк предала нас, — наконец сказал он после нескольких секунд тишины.