Волчья песнь

— Этим коллектором уже лет двадцать не пользуются, ничем тут не пахнет, — сообщила Машка. — Давай-ка куртку свою, она у тебя прогорела на плече.

— Между прочим, вы видели, что напялила Бранка? — фыркнула Нина. — Её примут за вышедшее погулять пугало!

— Кто тут меня хулит? — на лестнице появились ноги. Бранка в самом деле выглядела живописно — мьюрийская рубаха-лау с подкатанными рукавами, завязанная на животе (пришлось её так напялить, потому что рубаха была мала), серые широкие штаны и потрёпанные сандалии. К этому следовало добавить перепачканное лицо и лохматый чёрный парик. Но сетка в руках девушки была полна консервными банками. — Полюбуйтесь, — она тряхнула сеткой, спрыгивая на пол, — сплошные консервы, и все — калмского производства. Мясные я не брала... а дорогие! — она покачала головой.

— Ты что, за них платила?! — вытаращился Дик.

— Нет, конечно, но цены-то я посмотрела... — она сдёрнула парик и бросила его в угол. — Фух.

— Олмер прав, посёлок на нас плохо влияет, — Мирко как бы между делом протянул руку к банке с каким-то, судя пол этикетке, компотом; Бранка аккуратно убрала банку и метко тяпнула друга за палец. — Ввввай!

— Подожди, пока позовут, — невозмутимо заявила девушка. — Да и Димка с Люсей сейчас придут.

— Кто-нибудь, наших позовите, они там заигрались уже, — Машка встряхнула куртку. — Ну вот, готово. Держи, Олмер.

— Вот спасибо! — просиял немец. Подумал и спросил: — Можно тебя поцеловать?

— Поцелуйся с моим ножом, милый, — угрожающе заявил Дик, играя складником — так, что клинок не был виден над пальцами.

— Ты очень добрый, Дикки, приятель, — прочувствованно вздохнул Олмер.

Сверху спустились оживлённо болтающие городошники. Сашка выглядел гораздо веселей обычного. А почти следом за ними буквально ссыпались хохочущие Димка и Люська.

— Стерео, похоже, хорошее, — вскользь заметил Сашка. — Ну как культпоход?

Люська подавилась смехом и стала расшнуровывать сандалии.

— Ну про что, про что, не молчите, — нетерпеливо заёрзала Галя, — я ведь не была никогда...

— Сложный вопрос, — ответила Люська. — Дим, объясни.

— С удовольствием, — отозвался тот. — Там, значит, есть школа. Здешняя, на нашей планете, но у мьюри, конечно. Директор — ветеран войны, учителя делятся на три категории: хорошие, очень хорошие и один плохой. Педолог.

— Кто? — не понял Олмер. — Ой, то есть, этот... — немец покраснел.

— Да ну тебя! — отмахнулся Димка. — Нет. Педолог — это... — он задумался и обобщил бестрепетно: — В общем, плохой (1.). Ну и всех старших учеников он там с толку сбивает. А один там, в старшем классе, вообще плохой. Пьёт спиртное, курит какую-то траву, в общественной работе не участвует... в общем, неприятный тип.

1.Педология — лжеучение в педагогике, исторически тесно связанное с левацкими идеологиями и в то же время ставящее в основу работы с детьми некие "комплексные исследования", якобы позволяющие определить неизменные интеллект и психические задатки ребёнка, т.е., фактически делящее детей на касты по надуманным параметрам. Что интересно, землянину по рождению и фактически дикарю по воспитанию Димке и мьюри-создателям фильма (объективно противникам Земли, пусть и невольным) педология кажется одинаково нелепой и опасной вещью.

— И что? — заинтересовалась Бранка.

— И то. Ну, этот плохой учитель с тем плохим учеником близко сходятся на почве вольнодумства. А директор между тем устраивает в школу свою дочь, в старший класс как раз. И она вся в отца — честная и принципиальная, работящая, как не знаю, кто... и не знаю, где они таких мьюри видели... ну ладно. Вот. Она вступает в борьбу с плохим учителем и плохим учеником. А он в неё влюбляется.

— Учитель? — уточнил Сашка.

— Да иди ты! Ученик этот! А она в него. Там такая любовь — мне тоже захотелось. Поцелуи, песни по ночам...

Люська кашлянула сердито. Машка попросила:

— Не мешай, а? И что там дальше, Дим?

— Ну а дальше тот плохой ученик обнаруживает, что плохой учитель — агент.

— Чей? — ошарашенно спросил Горька. Его столь неожиданный кинематографический ход поразил.

— Наш, конечно, — пояснил Димка. — Он раскаивается...

— Агент? — опередил Олмер.

— Тьфу! Да ученик же! И с товарищами по классу и той девушкой раскрывает агента и берёт его живьём. А потом начинается война. С нами, естественно. И все парни из класса уходят на помощь джаго добровольцами, бить врага. Ну, нас, в смысле.

— Здорово, — вздохнул Сашка. — Аж завидно. А тут бегаешь по лесам, палишь — никакой романтики... Тоже сходить посмотреть, что ли?

— Ребят, — Горька вдруг оживился, — а почему бы нам не сходить в самом деле...

— ...в стерео? — удивился Дик. — Я за. Я не был никогда.

— Зачем в стерео? Если мы уж тут, в посёлке, так давайте плюнем им в душу! Обстреляем гарнизон...

— Лучше склады, — возразил Димка.

— Можно и склады тоже, — щедро согласился Горька. — Поделимся на две части и пойдём. Отличное развлечение на ночь. Заодно тряхнём это сонное царство. Саш?..

— А что Саш? — командир одним глазом косил на капающую сиропом дольку фрукта, которую держала увлёкшаяся болтовнёй с Бранкой Люська. Бросок, щелчок зубов — долька исчезла. — Я -за.

— Аоу! — восхищённо завопил Мирко. — Так чего сидим?! Собираемся, чтоб вас всех!

31.

Глубокой ночью улицы посёлка были пустынны и даже затемнены. Короче говоря, для Лесных Псов были созданы идеальные условия, так как они отлично ориентировались (да и неплохо видели) в темноте.

Сашка, Мирко, Олмаер и Бранка двинулись к складам. Горька, Димка, Дик, Голя, Люська, Машка и Нина — к гарнизону. Встретиться уговорились на свалке за городом...

...Гарнизон — около сотни джагганской пехоты далеко не "первой свежести" — располагался в военном городке на окраине посёлка, не так уж далеко от парка. Бетонный забор был расшатан, побит и подкопан в связи с активным двусторонним сообщением посёлка и гарнизона. На проходной постоянно дежурил караул — точней, спал в помещении.

Впрочем, как раз обо всём этом Лесные Псы и не знали. Честно говоря, даже после долгих лет общения с джаго они не могли поверить в бестолковость этих существ, которым лень было даже регулярно смотреть на экраны сканеров в караулке — иначе, скорей всего, просто двинулись бы через проходную.

Дик и Люська залегли в поле напротив городка, приготовив пулемёты для прикрытия своих. Остальные перебежали к забору. Димка лёг в канаве на спину, уперев в землю приклад "тунора" для навесной стрельбы.

Но, стоило Горьке сунуться к облюбованной дыре под забором, как из неё зафыркал и захрипел джаго — парня отнесло в сторону раньше, чем он разобрал слова:

— Опаздываешь, надоело уже, вот, держи!

Навстречу ошалелому Горьке выехал ящик. Опять послышалось:

— Всё на месте, клянусь своим носом! Давай бутылки!

Бутылок у Горьки не было, но он не растерялся:

— Сейчас! Точно не надул?

— Странное что-то говоришь... Ведь договорились же давно. Скорей давай, мне спешить надо, а то палками не отделаюсь...

Горька уже различал джаго, стоящего на четвереньках по ту сторону дыры. Поэтому вместо бутылок он просунул "Глиммер" — и какое-то время пережидал, пока зарезанный джаго перестанет булькать и дёргаться.

— Шагу без товарообмена не ступишь, — усмехнулся Димка. — Ну и дальше-то что?

— Нин, обстреляешь штаб. Дим, бей по окнам казармы. А мы с Галькой и Машкой рванём энергетическую установку. Надеюсь, она и у них на жидком топливе, — раздавали приказы Горька. — Всё, пошли. Сигнал — три раза голосом вьюрка-кукушки.

Юноша и девушки стремительно и бесшумно проскользнули в дыру. Димка, подумав, вскрыл ящик — там были фальшвейеры.

— Спятили, чтоб им, — покачал он головой и устроился поудобней. Нина, найдя выступ в стене, встала на него и утвердилась прочней — чтобы стрелять поверх обреза...

...Энергоустановка — судя по запаху, старый добрый дизель — стояла рядом с казармой, возле вышки, от которой тянулась "колючка". На вышке за, кажется, мелкокалиберной пушкой, торчал часовой — едва ли не один на весь лагерь!

Под куртками Лесные Псы пронесли детонационный шнур — в достаточном количестве, чтобы крупно нагадить. Именно его сейчас и решено было использовать. Проникновение на территорию гарнизона оказалось лёгким до идиотизма — сколько раз происходили подобные вещи, и каждый раз, снова и снова, Лесным Псам чудились засада, подвох... Они не понимали, как такая бестолковость вообще возможна!

Под колючей проволокой проползли, вжимаясь в землю. В помещении дробно стучали механизмы, свет падал из двери, открытой настежь. И при этом ни единый прожектор не горит — как же, светомаскировка, вдруг появится земной монитор и ахнет из своих рельсовиков с орбиты прямиком по этому лагерю! — а тут нате, из паршивой двери свет вовсю. Всё логично, всё в духе джаго.

Горька перекинул в руки карабин. Машка подняла ко рту согнутую ладонь — и послышался сигнал.

Тут же Горька начал часто стрелять в тёмный силуэт на вышке, из него брызнули куски, часовой вскинул лапы и пропал.

Галька прыгнула внутрь, стреляя ещё в броске. Механик был убит сразу — выстрелы швырнули его на чуть подрагивающий корпус машины. Двое, невесть почему что-то евшие тут же, вскочили, выпучивая глаза и давясь непрожёванным и полупроглоченным. Галька повернулась, треснули единым звуком два выстрела, выбивая джаго мозги на стену. Вбежавшая Машка на ходу разматывала шнур.

Над двором с визгом полетели гранаты "тунора" — вышибали окна, рвались внутри казармы. В их взрывах потонули щелчки винтовки Нины — она стреляла по окнам штаба, которые разом озарились светом, словно приглашали бить по себе.

— Готово! — сообщила Машка. Галька сунула запальный конец в огонь, на котором эти двое готовили то, что ели.

— Ходу!

Пригибаясь, они бросились через двор, но неожиданная очередь заставила их залечь. Били из подвального окна штаба — и у стреляющего явно был ночной прицел.

— Сссссс... — прошипел яростно Горька, снимая с пояса гранату. — Не доброшу... хотя... Галь, подача!

Сорвав кольцо, он подбросил гранату. Девушка перекатилась, взмахнула карабином, как битой в лапте — и граната угодила точно в окно полуподвала, тут же взорвавшись внутри. А через какие-то секунды троица уже протискивалась в дыру.

— Бегом! — не останавливаясь, скомандовал Горька. Они перебежали дорогу.

Из ворот начали вылетать ошалелые джаго — полураздетые, но всё-таки с оружием. Дик и Люська обрадованно открыли по ним огонь из пулемётов, прикрывая отход друзей...

...Группе Сашки здорово помешал какой-то пьяный немолодой мьюри. Он ничуть не удивился появлению на улице странно одетой и вооружённой четвёрки, зато воспылал нежной любовью к Бранке и тащился следом, высказывая длинные и цветистые объяснения в любви. Мирко это, к возмущению Бранки, смешило, а сама девчонка, в конце концов осатанев, развернулась, припёрла воздыхатели к стене и прошипела ему в лицо по-русски:

— Если ты сей же секунд от меня не отвалишь, я тебе оторву твоё достоинство и засуну тебе же в рот, понял?! Я на работе! Я мир спасаю!

Пьяница молча исчез куда-то, едва его отпустили.

— Ну... — Мирко развёл руками.

— А что ещё девушке делать, если её парень от пьяни её защитить не может?! — разъярённо спросила Бранка.

— Могла бы просто прирезать его, а не ругаться, — возразил Мирко, а Олмер замурлыкал древнее и полупонятное:

— По приютам я с детства скитался,

Не имея родного угла —

Ах, зачем я на свет появился,

Ах зачем меня мать родила?!

— Нам на мученье, — проворчал Сашка. — Шевели хвостами, креветки консервированные!..

...Склады располагались вдоль монорельса, сразу за основными путями. Охрана была поставлена на редкость отвратительно, хотя на складах хранилось огромное количество топлива, запасённого на случай — точней, теперь уже конкретно для — боевых действий на планете. Запасали его уже довольно давно и около двух тысяч тонн разворовали.

Обойдя закрытый вокзал, Лесные Псы пошагали через пути. В темноте они казались одетыми вполне обычно, и с обогнавшей их ремонтной платформы окликнули:

— Вы что, с третьей смены?

— Ага, — откликнулся Мирко.

— Ну я тебе говорил... — сказал окликавший ещё кому-то. — А что там Фату, всё ещё на месте?

— Ушёл, — буркнул Мирко, не чая прекратить дурацкий разговор.

— Как ушёл?! — платформа резко встала. Сашка про себя обложил Мирко старинной руганью. — Куда ушёл?! Он хоть сказал?!

— Сказал — личные дела.

На этот раз Мирко попал. На платформе засмеялись, что-то кто-то сказал неразборчиво, снова смех... и уже вполне дружелюбный вопрос:

— Вы к складам?

— Нет, по домам, — Мирко сообразил, что им могут предложить подъехать, а тогда и слепому станет ясно, что они такие же мьюри, как рельс под ногами — ручей. — Какие там новости — ну, сверху?

— Да бормочут что-то, а так — плохо, кажется. Или хорошо, тут уж как думать, — снова хохоток — и: — Ну, давайте. Фату привет.

— Угу, — буркнул Мирко, мучительно гадая про себя, кто такой этот Фату?

Платформа с посвистыванием пошла дальше. Лесные Псы проводили её грустными глазами. Им почему-то вдруг стало завидно — мьюри жили нормальной обычной жизнью, а они... хотя — какого ещё?! Нормален и обычен был как раз мир, отнятый у них!

— А тут по ночам довольно активная жизнь, — Олмер едва не упал, отшагнув от прошедшего мимо с гулом и присвистом локомотива. Из кабины его буднично обругали, он тихо прошипел немецкое ругательство. Сашка вздохнул:

— Вот скажи, откуда ты немецких ругательств набрался? Мы же тебя честно этому не учили...

— Генетическая память, — отрезал Олмер. — Ноги того гляди переломаешь... Мирко, ты эти локомотивы водить умеешь?

— Я их только на картинках пару раз видел, — ответил Мирко.

— Стой, куда? — лениво окликнули спереди. — Поворачивай, запретная зона!

— Занеслооооо... — нарочито громко и досадливо протянул Мирко. — А всё ты, Фату, — он вспомнил имя. — Я ж тебе говорил!

— Ну кто знал-то? — седьмой путь и седьмой путь, — импровизировал Сашка смущённо.

— Фату?! — окликнул охранник. — Ты, что ли?! Не узнать...

— Этот Фату кажется, очень известная личность тут, — пробормотал Мирко, а Сашка ответил:

— Да... Ты чего там бормочешь-то, посветил бы! Это разве не седьмой?!

— Да говорю тебе — склады! — засмеялся охранник. — Седьмой вы прошли давно; ну ты даёшь! А кто там с тобой?!

— Молодёжь. Хозяйство показываю.

— Ночью-то?! Стой на месте, сейчас подойду, посвечу, а то вы так до леса дошагаете.

Послышали шаги, чмоканье магнитного запора, снова шаги...

— Фа... а... кто это?! Вы к...

Смутно сверкнув в ночи, меч Сашки наискось полоснул по горлу охранника. Тот повалился боком на рельс — с тихим булькающим сипом.

— Сигнализацию отключил, дурак, — сообщил Олмер со смешком.

— Ну, это даже не интересно! — оскорбилась Бранка...

...До самых бараков их никто не останавливал. Но тут возникло абсолютно непреодолимое без большого шума препятствие. Бараки, построенные ещё до войны, были сложены из каменных блоков по старинной технологии, двери — из деревянных плах, но пропитанных смолой, толщиной в руку, на бронзовых петлях, засовы — металлические кованые шпалы, замки — пудовые трубы с механизмом внутри... Короче говоря, ничего похожего на временные постройки — бараки оказались бы трудной целью даже для современных орудий. Лесные Псы оказались в положении лисы у винограда.