Ледяное небо, Литрпг

— Смотрите, что там приближается, — она махнула рукой на север.

Я обернулся, сощурился и понял, что дело — дрянь. Погода дала нам лишь мимолётную передышку. Небо потемнело, мрачно насупилось. Свинцовой тяжестью нависли тучи, заполненные под завязку снежными зарядами. И вся эта масса с огромной скоростью надвигалась на нас.

Глава 13. За чертой

Метель обрушилась внезапно, завыла, заметалась, словно злая старуха-ведьма с седыми космами в белом саване. Кажется, только что над нами светлело высокое небо, а сейчас всё вокруг мрачно застлало густыми сумерками.

Я помог Глэдис забраться в салон, заскочил следом и захлопнул люк. А ураган уже накатывал на транспортник снежные валы, жаждал поиграться с ним, перевернуть, подкинуть, как игрушку.

Глэдис помогла спасённым людям удобно устроиться в салоне — я оценил её старания. Часть одежды раздала тем, кто попал сюда почти раздетым, другая часть шмоток пошла на матрасы, на которых теперь лежали и сидели люди. Я видел в полусумраке их встревоженные бледные лица — я смог их вытащить из подземелья, но теперь, когда начался буран, наша спасательная операция перешла в не менее опасную стадию — покинуть это место и вернуться в гарнизон.

За бортом самолёта бесновалась, скрежетала в бессильной ярости пурга, а мы по-прежнему не сдвигались с места. Что за чертовщина? Наконец, я не выдержал и направился в кабину, сказать пару ласковых двум оболтусам — заснули они там что ли?

— Что у вас тут произошло, твою мать? — я распахнул дверь и остановился на пороге. — Взлетать же надо!

— Мы не можем, — Джеб повернул ко мне по-детски испуганное лицо, с которого слетела вся надменность.

— Почему?

— А ты сам не видишь, слепой что ли? — отозвался Роджерс с раздражением, махнул рукой на окна, за которыми крутилась грязно-белая муть.

Работали дворники, с противным скрежетом пытались сгрести мгновенно нарастающие комки снега.

— Слушай, Макнайт, — голос Джеба обрёл твёрдость. — Садись за руль... тьфу за штурвал. И поднимай самолёт.

Я только хотел раскрыть рот, сказать, что почти ничего не знаю о том, как пилотировать С-46, как услышал шорох за спиной — там стояла Глэдис. Доверчиво всматривалась в нас троих с надеждой, что я не решился признаться в своей слабости. Да и какой мужик сможет это сделать, показать, что сдрейфил?

— Хорошо, — бросил я. — Но мне все равно нужен второй пилот. Кто из вас способен без подсказок помочь?

— Я смогу, — вдруг сказала Глэдис на удивление сильно и уверенно. — У меня лицензия пилота первого класса.

— Ладно, тогда выметайтесь, пацаны. Быстро! Времени нет.

Ни Джеб, ни Лесли ни слова не возразили, лишь молча встали и вышли. А я тут же с удовольствием занял привычное левое кресло. Пристегнул привязные ремни, надел наушники с микрофоном. Глэдис села в кресло второго пилота.

— Проверка, — скомандовал я. — Включить подачу топлива, зажигание.

— Есть проверка, — подхватила Глэдис, уверенно защёлкала тумблерами, рычажками, и я понял, что она не врала — действительно знает, что делать и это наполнила душу удивительным спокойствием.

— Так, Глэдис, слушай внимательно — сейчас главное правильно набрать скорость. У нас тут лыжные шасси. Центровка неправильная, смещена вперёд. Если ошибёмся и наберём слишком маленькую скорость, не сможем оторвать хвост. Если скорость будет слишком большой, завалимся на нос. Все ясно?

Она кивнула, напряжённо выпрямилась, сжала упрямо губы. Но руки едва заметно дрогнули на штурвале.

— Всё. Поехали.

Я двинул вперёд сектор газа, включил зажигание — оба двигателя отозвались, мягко и приятно зарокотали в унисон. Самолёт начал набирать ход, тяжело подскакивая на сугробах, как машина на раздолбанной дороге. Я развернулся в сторону, где заметил разрывы в снежных завихрениях. И постарался выбросить всё мысли из головы о том, что с нами может случиться. Ведь рядом сидела Глэдис, и почему-то я представлял её не игроком, а реальным человеком, который может погибнуть, если я ошибусь. От этого в животе ворочался колючий страх.

В той, реальной жизни, приходилось нередко встречаться с гибелью друзей, которых знал, как настоящих профессионалов. И после очередной катастрофы, когда проходил "разбор полётов", я проверял и перепроверял действия пилотов на авиатренажёре, всегда думал — как просто избежать катастрофы на земле и как сложно там, в воздухе, когда ты один на один со стихией — за доли секунды должен принять решение, и любая твоя ошибка может стать роковой. Несколько ночей я не мог заснуть, просыпался и прокручивал мысленно шаг за шагом все действия, которые сделал бы сам, если оказался в кабине того самого самолёта, чьи обгоревшие обломки видел.

А сколько раз мне снились эти катастрофы.

— Время принятия решения.

Строгий голос Глэдис, кажущийся таким странно незнакомым, прервал мои размышления. Взгляд на указатель скорости — да, его значение совпало с моими ощущениями. Я плавно взял штурвал на себя, на мгновение затаив дыхание. Отрыв! О, это прекрасное чувство, когда стальная птица взмывает в воздух, подчиняясь твоему движению. И ты ощущаешь себя не песчинкой во Вселенной, а вершителем судеб.

Самолёт уверенно набирал высоту, по моим ощущениями метров пять в секунду и напряжение стало спадать. Но тут слева от нас заклубилась густая масса, зашевелилась, как живая, словно это были не снежные завихрения, а рой огромных злых ос. Снежный заряд собрался и стал напоминать бешено крутящийся белый столб дыма. Я отклонил штурвал и с небольшим креном ушёл от него вправо. Но тут же прямо по курсу спустился из низких облаков ещё один снежный смерч, и самолёт ощутимо начало болтать.

— Кажется, началось обледенение, — предупредила Глэдис.

Лавируя между крутящимися столбами, я начал плавно набирать высоту. Непроницаемый сизый кисель облаков укутал нас — показалось, что мы просто зависли в пространстве, никуда не двигаемся, хотя стрелка на циферблате высотомера исправно отсчитывал фут за футом. Эта странная иллюзия возникает у любого лётчика, который теряет визуальный контроль, но я уже привык к этому и знал, что делать. Сосредоточился на приборах, внимательно следил за каждым движением стрелок, индикаторов. Мир сузился до размеров приборной доски с допотопными приборами-будильниками — от правильной работы каждого зависело, сможем ли мы выбраться из этой кутерьмы или нет. Ведь на глаза полагаться никто из нас уже не мог.

Мы поднимались и поднимались, пока неожиданно не выскочили, как мячик из воды над взбитыми в густую пену облаками — и вольготно раскинулся под нами до самого горизонта небесный океан в белых барашках волн, по которым неслась тень нашего самолёта.

С лёгким креном я сделал разворот, выровнял машину по компасу, и лёг на курс до Сан-Франциско. Вновь взял штурвал на себя — С-46 послушно пошёл вверх и вверх, отдаляясь всё больше от вспененных волн.

— Макнайт, какого дьявола ты делаешь? — грозный голос Джеба.

Тоже мне, командир хренов. Удивительно, он до сих пор не сбежал из игры. Хотя даже не управлял самолётом.

— Хочу выше поднять. Там воздух более разряженный — двигатели меньше топлива будут жрать, — объяснил я. — Боюсь не хватит. Правый двигатель больше берет.

— А почему ты решил, что там воздух разряженный? — в голосе Джеба я уловил сарказм.

Вот балбесы, ничему их в школе не учат. Даже элементарным знаниям об аэродинамике. А ещё лезут управлять транспортными самолётами.

— Джеб, учи матчасть — на высоте всегда воздух более разряжен, а у поверхности земли он более плотный. И лобовое сопротивление больше. Усёк?

— Я-то усёк. Но только ты уверен в этом?

— Ну, если только ты сможешь отменить физические законы, — усмехнулся я.

— Ага. А ты считаешь, Макнайт, что они здесь применимы?

И страх холодной змейкой проскользнул вдоль позвоночника — я так привык к реалистичности здесь, что совершенно забыл о том, что мы в игре. А что, если Джеб прав?

И тут в голову пришла совершенно хулиганская идея, безумная — а что если...

Я сумел оценить размеры локации, за пределами которой вылететь не мог. Но проверял я по горизонтали и никогда не задумывался о том, а что там вверху. Где предел, за который не смогу выйти?

И я повёл самолёт ввысь.

— Алан, вы уверены в том, что делаете? — голос Глэдис дрогнул.

— Да, Глэдис, уверен, — спокойно сказал я. — Поднимемся повыше...

Вот уже стрелка высотомера подошла к отметке в двадцать тысяч футов или семь тысяч метров — в кабине должно стать холоднее, но я ничего не чувствовал. Преодолели ещё несколько тысяч. Всё — это потолок для С-46. Что будет дальше? Игра отбросит нас вниз?

Нет. Мы по-прежнему поднимались всё выше и выше.

Я обернулся и хитро улыбнулся:

— Джеб, введи код на бесконечное топливо. Представляешь, мы можем прыгнуть куда-нибудь на другой конец Земли или вообще вылететь в космос.

— У меня нет никаких кодов, — пробурчал Миллс, явно сожалеющий о том, что дал мне "порулить", но выгнать из кабины он меня уже не мог. — Чёрт, что это?!

Отчаянный вскрик Глэдис и внезапно накрывшая нас тьма заставила меня вжать голову в плечи. Миг и все посветлело. Цвет пространства вокруг нас сменился с прозрачного бледно-голубого на болезненный серо-зелёный цвет. Небо не бывает таким. Никогда. Оно или голубое или лиловое, или чёрное — там на высоте. Мы двигались в странной пустоте. Или не двигались вообще. И вновь нас накрыло чернотой, словно мы прошли сквозь плоские остроугольные треугольники.

— Макнайт, снижайся, идиот! — Джеб был в отчаянье.

Я оторвался от разглядывания пустоты за окном, взглянул на приборы и волосы шевельнулись на темени — приборы застыли на нулях, словно мы уже приземлились и стояли на аэродроме. Но мы двигались или, по крайней мере, так казалось.

Сверху с невероятной скоростью понеслась тёмная громада. Самолёт нырнул в неё, как в туннель, прошёл как нож сквозь масло. Но я успел увидеть этажи недостроенного здания, пустые проёмы дверей, окон.

Вырвались в пустое пространство и перед кабиной закружились в бешеном хороводе плоские геометрические фигуры всех форм и размеров — треугольники, трапеции, ромбы. Мы будто из трёхмерного измерения попали в двухмерное. Но почему самолёт не распался на полигоны?

Внезапно самолёт тряхнуло, подбросило вверх и стрелки на приборах вновь ожили.

— Смотри, куда-то прилетели, — услышал я голос Лесли.

Распахнулась тёмно-синяя даль с ярко сияющей с красноватым оттенком спиралью неизвестной галактики — то, что это не Млечный путь, я понял сразу. Под нами проносились в синей дымке остроконечные горные вершины, справа по курсу возвышался маяк, разрывающий темень ярким светом. Но что потрясло и заставило замереть — над горизонтом, занимая его от края и до края, висел огромный голубовато-белый шар.

— Давай, сажай здесь, — Джеб перестал стучать зубами и голос обрёл твёрдость.

— Куда интересно я буду сажать? — я повернулся к нему и бросил взгляд, в котором сосредоточил всю оставшуюся у меня иронию. — Тут одни горы, шмякнемся — костей не соберём. Ладно, — я щёлкнул тумблером радиосвязи: — Диспетчер, это Альфа-Танго-Фокстрот-Севен-Найт, разрешите посадить самолёт.

В эфире — абсолютная тишина, ни треска, ни шороха.

Лесли грубо выругался и стукнул по стене кулаком.

— Слушайте, пацаны, — весело воскликнул я. — А чего вы из игры не смотались-то? Летите со мной непонятно куда?

— А куда мы смотаемся, твою мать? — хмуро буркнул Джеб. — Если система отключилась. Попробуй сам.

Ёшкин кот, я совсем забыл об этом. Набрал код на коммуникатор. Замерцала тонкая рамка, а в ней ничего, только тёмно-серая муть, сквозь которую пробивались лишь яркие искорки.

— Убедился, ублюдок? — проворчал Джеб.

Отвечать я не стал, сосредоточился на том, чтобы найти внизу ровную площадку, куда можно сесть на таком здоровенном самолёте. Но горы громоздились всё выше и опаснее. Восходящие потоки воздуха стали трясти несчастный транспортник, он то нырял вниз, то задирал нос и я постоянно выравнивал крен рулями высоты.

— Бл..., давай улетай отсюда, — судя по голосу, Джеба начало тошнить.

Я тоже чувствовал себя хреново, только Глэдис на удивление была спокойна, лишь чуточку бледна, но явно не так напугана, как мы, трое мужиков. И это помогало не удариться в панику, справиться с дрожью в ногах и руках.

Начал набирать высоту, всё выше и выше, стараясь дотянуться до бледной россыпи неведомых мне звёзд. И даль расступилась, будто прорвалась расшитая яркими блёстками атласная ткань, мы вновь выскочили в пустоту — приборы замерли, подсветка погасла. И словно повисли в зеленовато-коричневой среде — лишь быстро сменяющийся калейдоскоп геометрических фигур: треугольников, трапеций, ромбов давал возможность оценить скорость, с которой мы летели.

Страх все сильнее поглощал душу, лишая последних сил — я представил, что мы вечно будем носиться за пределами карты, там, где нерадивые разработчики оставили дыру. Сжимал челюсти до хруста, стараясь не расклеиться, не показать, как напуган перед Глэдис. Джеб и Лесли уже давно потеряли контроль над собой, стучали зубами. Джеба уже пару раз рвало, он убегал в салон.

И тут пространство заполнила розовато-фиолетовая дымка, сквозь которую синели очертания города — площадь с огромной статуей бородатого мужика с саблей, часы на высокой башне, колесо обозрения, дома с ярко-освещёнными окнами.

— Во, класс, — на спинку моего кресла оперся Джеб, я ощутил на шее его горячее прерывистое дыхание. — Давай здесь сядем. Смотри какое крутое местечко. Чёрт, а это что такое?

Все здания, площадь, парк развлечений парили в воздухе. Сами по себе. То есть внизу я разглядел что-то похожее на высокую платформу из металлических балок. Но под ней ничего, лишь голубовато-белая дымка облаков. Но как это все держалось? Антигравитация?

— Елки-моталки, потрясно, — протянул Лесли восхищённо. — Летающий город. Макнайт, ищи аэродром.

Я начал кружить, пытаясь разглядеть ровную площадку. И чуть не врезался в огромный дирижабль, вынырнувший прямо перед носом самолёта. Полетел вслед за ним, пытаясь разглядеть, куда он пристанет. Но он, лишь медленно и величаво рассекая воздух, исчез в пушистых облаках.

Отчаявшись найти что-то подходящее, я отдал штурвал от себя и начал снижаться.

— Куда тебя чёрт понёс! — Джеб матерно выругался, не обращая внимания на Глэдис. — Сейчас опять куда-нибудь провалимся. Возвращайся, ублюдок!

Но самолёт, пронзив насквозь взбитый в белую пену слой облаков, вынырнул над долиной, которую сжимали в своих объятьях невысокие горы. Сердце ёкнуло — я решил, что мы вернулись домой. Но тут же осознал, что ошибся — в предрассветных лучах розовели невысокие каменные дома, площадь с высокой стелой. Город рассекала широкая отливающая сталью река, от которой разбегались капиллярами каналы с перекинутыми мостами. И вливалась в уходившую до самого горизонта морскую гладь.