Костас оглянулся. Девица, страшненькая. Однако формы искупали корявость. Грудь торчком, задница в пять кулаков ширины. Хихикнув, девушка прошествовала дальше, грациозно неся корзину с бельем. Словно ощущая его взгляд, вскинула голову. Барыня да и только!

Стряхнув воду, Костас вытер руки о штаны, подхватил яри, поднялся по ступенькам, разминулся в дверях с безусым карнахом и вошел в казарму. Люди ели, пили, зубатились, солоно шутили. Из харча — каша с мясом. Впрочем каша она всегда каша, а с мясом или без, как успеешь. Для сугреву винцо. Из тех сортов, что за бочку и солида не дают. Вперед обоссышься, чем напьешься допьяна. Разговоры за столом у всех о рейнхе Венсоне.

— Гэллогласы, серьезные ребята, — бубнили в конце большущего стола. — Упертые. Я с ними у Трабинна сходился. В обороне станут, не сдвинешь.

— То в обороне. А тут на стену лезть.

— Залезут, — заверил рассказчик.

— Ага! Как кузнечики запрыгнут, — веселился народ.

— Кернов сколько! Сотни три не меньше. Чисто мураши по лагерю бегают.

— Что керны! Нищета в дерюгах. Чуть лучше наших птохов. Я вот на их баллисты глянул... Три это да!

— А у нас одна и та дурными руками сделана.

— А бриколи? Две штуки!

— От этой заразы щитом не прикроешься, — подметил со знанием дела кто-то из бывалых.

— Влупят, со стены посыплемся, что переспевшие яблоки с веток.

— Эй! Вы бы чего веселей рассказали.

— А ты слушай, умнее будешь.

— Вас слушать скиснешь!

— Дурень, ты дурень. Мы ж правду говорим.

— Ты кого дурнем обозвал? Да я тебя...

— Сядь! Завтра удаль покажешь.

— Да уж не заскулю.

— Вот и поглядим.

— Эй, Чепс! Я вроде среди них раттлеров видел.

— Не ошибся, есть.

— И спафариев десятка два или больше.

— Серьезно?

— Нет шучу!

— Это не много.

— Хватит насолить!

— А кто такие? Спафарии?

— Познакомишься еще. Доспех на них добрый, поди пробей. Сразу не получится. Мечи у них двуручные. Дадут отмашку, трупаков возами вывозить будут. Сильны в драке.

В оконцовке сошлись на том: кормежка отменная, вино дерьмо, а Венсон повременит денек-другой, а уж потом и на стену пошлет своих говноедов. Или как их там гэллогласов.

Костас сел за стол поближе к Дайфу и Рагги. Сосед справа беззлобно выговорил, деревяшку, мол, свою куда подальше прибери. Подошел служка-хромоношка, поставил деревянную миску, щедро бухнул каши и сверху придавил кусищем мяса. Воткнул в дымящиеся блюдо ложку.

— Побольше ложи, может волосьев прибавится, — подначили едока и беззлобно рассмеялись.

Служка выложил из бочонка топленого масла. И здесь не пожадничал, отвалил, как родному.

— Не подарок то на стене торчать, — с чужих слов повторил пацан. — А масло оно от сырости помогает. Даже лучше чем вино.

— Лучше вина от сырости помогает только баба, — пробубнил Дайф, что хомяк набив за обе щеки.

— Ох, все бы о бабах кручинились, — толкнула его Селли. Бесстыжая тетка пошла вдоль стола вино подливать. Виду в ней никакого, а мужская рука так и тянется. Где за коленку подержаться, где по заднице хлопнуть. Нахальный карнах руку под подол запустил. Хоть бы спросился! Так вот не спросясь до самых кудряшек и добрался. Думал фундоши носит, как путная?! А нету! Чего морда вытянулась? Не мальчик сырого места пужаться!

Кашу Костас поел с охотой. Хороша кашка. С маслом особенно. Мясо мягкое, разваренное.

Пока ел, несколько раз поймал на себе изучающий взгляд. Бородач, что сидел поодоль, тайком рассматривал его.

— Странная штука, — подивился бородач, кивком показывая на яри.

— Не странней прочих, — ответил Костас, коверкая слова.

— И против меча устоит?

— Кто держать будет, — помог ответить Костасу Дайф.

— Понятно он, — показал пальцем бородатый.

Костас пожал плечами. А кто еще.

— Может согреемся?

Костас опять пожал плечами.

— Понятно, — произнес бородач. Понятие его простое. Бзделоват лысый копейщик.

— Как жрачка, — раздалось над самым ухом у Костаса.

Рядом плюхнулся Дёгг. Сразу схватил чью-то кружку и отпил добрую половину. Хозяин кружки возмутился.

— Да, ладно, не жмись! — отмахнулся Дёгг и позвал служку. — Эй, дубина стоеросовая! Корми воина, если не хочешь чтобы тебе завтра дружки Венсона уши надрали.

От сарда пахло густо вином. Не тем, что здесь разливали! Видно не сильно стража тягостно прошла, успел перехватить.

— Как оно? — спросил он у Костаса. — Видал этих? Не очень, то бравые ребята.

— Но и не ландухи, — влезли в разговор.

— Не ландухи, — согласился сард.

— Слыхали наших побили?

— Эк, удивил! Война. Нечего зевать.

— А много?

— Двоих.

Разговор о потерях как-то сразу иссяк. Может потому, что завтра или послезавтра наступит срок сидящим за столом.

Дёгг распахнул безрукавку и хлопнул себя по пузу. На нем новая, относительно новая, бригандина.

— Не чета моему жаку.

Затем сард в порыве щедрости стянул с себя милоть и протянул Костасу.

— Держи! А то первой же стрелой проткнут.

— Спасибо, — поблагодарил Костас за подарок. В одежке он не очень нуждался, а вот прикрыться, хотя бы чисто формально не мешает. Тем более безрукавка не стеснит его. С яри надо двигаться быстро.

Дёгг хватанув еще винца из чужой кружки, ушел. Попутно перекинувшись парой-тройкой слов с ребятами. Сард легко заводил знакомство.

— Так что копейщик? — вспомнил про Костаса бородач. — Покажи, как ты своею тыкалкой управляешься.

Народ оживился. Народу собственно все равно как коротать время, лишь бы развлечься. Хочешь гвозди задницей забивай, хочешь ею и выдергивай.

В казарму ввалились вооруженные люди. Человек десять. Рослые, плечистые, в хороших доспехах, на левом плече золоченый наплечник. Личные мечники Руджери. Из торквесов.

— Несет нелегкая. Пожрать спокойно не дадут, — зашипел бородач.

Торквесы прошли к концу стола. Им уступили место. Кто не торопился оторвать задницу, поторопили. Тощего птоха, так по-приятельски хлопнули по спине, каша изо рта полетела. Селли со служкой принесли огромное блюдо с отварным мясом. Тут же поставили мису поменьше с острым соусом, притащили раскаленную сковородку с расплавленным сыром. Птохи, да и карнахи с завистью поглядывали в сторону торквесов. Не отощают от такой кормежки.

Пока Селли таскала хлеб и ложки, торквесы не торопясь, без суеты, рассаживались.

— Как в свинарнике, — поморщился золотоплечий, и скинул не убранную тарелку со стола. Черепушка слетела, разбилась, каша рассыпалась по полу.

Другой, оглядев сидевших за столами птохов, усмехнулся.

— С такими орлами замок тысячу лет не завоевать.

Услышав его, один из компании торквесов оживился. Пакостная улыбка растянулась до ушей. Зубы пересчитать можно! А зубы у торквеса — не у всякой молоденькой бьянки такие. Ровненькие, беленькие и целенькие.

— Сейчас посмотрим, какие они орлы.

Потому как компания оживилась, золотоплечие знали наперед, что будет дальше.

— А что парни, заработать хотите? — торквес отцепил с пояса кошель и пустил его среди приятелей. Те щедро сыпали туда монеты, все больше тремисы, а иногда и солиды. — И себя покажите заодно. Согласны? Дело не хитрое. Тут почитай солидов двенадцать.

Торквес вытащил из-за пояса мизерикордию, бросил кошель на стол и ударом пришпилил его к столешнице. Трехгранный клинок вошел без малого на треть.

— Кто вытащит, того и деньги, — объявил торквес. — Правду говорю.

— Правду-правду! — поддержали его компаньоны. — Брат Холт врать не будет.

— Но прежде чем тянуть, — Холт подвинул немытую тарелку поближе, — сюда триенс положить. Не меньше. Ну, кто первый? Да не стесняйтесь! Все по-честному! Есть среди вас мужчины или нет?

Трехгранное лезвие вытащить можно только на силу. Раскачивать не получится, сломаешь.

Мужчины, карнахи и птохи, кто посмелей, сперва неуверенно, потом все большим количеством подходили испытать счастье. Звякали монеты о глиняную тарелку, хватались жилистые руки за рукоять, кряхтели, сопели, отпускали крепкие словечки. Толку то? Даже бородач не обделенный силой не справился.

— Парни! Парни! Аккуратней! — ржали торквесы, обмахиваясь. — Тут дышать скоро нечем будет!

Холт подхватил табурет и швырнул в окно. Вместе со слюдяной пластиной вылетела и рама.

— Хоть продыхнуть! — замахал торквес руками перед носом.

— А ну не безобразьте! — вьюном вилась Селли рядом с веселыми парнями. И двух шагов не шагнула подол задрали окаянные.

— И её к выигрышу приобщим, — задыхался от смеха Холт. — Керстен, дай ей семисс.

Золотоплечий сунул деньгу в ладонь Селли.

— Чтобы без отказу герою!

Токвесам весело. Именно их безудержный глумливый смех и подвигнул Костаса принять вызов. Захотелось испортить людям настроение.

Бросив триенс в тарелку, Костас взялся за рукоять кинжала. Чуть надавил вниз и рывком, дерево жалобно пискнуло, извлек.

— Ух, ты! Даже не перднул! — удивился Холт, зачинщик забавы.

— Молодчина! — похвалили его.

— Селли! — позвал золотоплечий кухарку. — Иди, рассчитайся с мужчиной.

Костас, вместе с остатками каши, ссыпал в кошель деньги с тарелки. Встряхнул его, положил на стол и вбил мизерокордию по самую гарду.

Веселье сразу закончилось. Это был вызов. И не принять его торквесы не могли.

Чем бы все закончилось можно не загадывать. Селли, не первый год крутившаяся среди солдатни, посчитала благоразумным убраться из зала. Торквесы, Керстен и Холт переглянулись. Учить надо птоха, учить!

В казарму ворвался портарий Мерх. Злее злого. А злее злого он от того, что получил выволочку от Руджери. И вроде как зазря получил, а с другой стороны вовсе и не зазря. За дело досталось. Не успела стража смениться, венсовские лучники спрятавшиеся в кустах сыпанули десяток стрел. Десяток что? Малость. Малость малостью, а двоих наповал. Третий еще неизвестно жив ли будет. Стрела шею навылет пробила. И все как ни странно пьяные. Заскочив на кухню, Мерх черпаком помешал кашу, заглянул в хлебный ларь и пинком опрокинул трехведерный кувшин с вином. Его даже разбавить не успели.

— Почему кормежка такая? — орал он на кухаря. — Не доварена! В половину с половой! Хлеб когда пекли? Его есть не возможно! Черств как камень! Вино убрать! Убрать! Чтобы больше никому. Воду пусть пьют!

— Так вино от заразы, — оправдывался повар. — От живота и простуды. Капитан приказал.

— Живот не заболит, если готовить нормально будешь. А простуда? — не зная, что поперек капитанова приказа удумать, отступился. — На три четверти разбавляй.

— Так это же самая вода и будет? — возмутился кухарь.

Портарий его уже и не слушал. Выскочил за порог, как ошпаренный.

Тяжкий гул гонга как кулаком ударил в стены. Звякнула ложка в пустой неубранной тарелке, задребезжали соприкасавшиеся краями кружки. Веселье закончилось...

— Чем порадуете бьянка Кайрин? — произнес Бриньяр. В черной сутане, в такой же шапочке, он напоминал порыв штормового ветра. Не вошел — ворвался!

Эгуменос бросил на стол свиток. Судя по печатям, две большие золотые плюшки на шнуре, официальный документ за подписью императора. Посмотрел в окно. На подоконнике толклись голуби. Сообразительный сизарь, покрутив головой, призывно заворковал и постучал клювом в стекло. Бриньяр отвернулся — не до них!

В комнате как всегда светло. Пахнет грушами. Рядом с графином гранатового вина, ваза с янтарно-желтыми плодами. Золотой Баррик. Их едят только такими, переспевшими.

— Глориоз и Буи договорились о заключении брачного союза между их семьями, — быстро проговорил запыхавшийся Бриньяр. Взгляд его наткнулся на фреску. Пятно света все так же не достигло грешника. Если нет милости Создателя, почему запаздывает его кара?

— Обряд Обмена Клятв состоится перед ярмаркой на Ста Кравватин. Вряд ли нас еще раз отпустят в Роусу, — шутка Кайрин не возымела действия на Бриньяра. — Венчание три месяца спустя. В Роще Кайракана, согласно верований рода мужа, а потом повторится в храме Первого Апостола.

Подробности Кайрин, эгуменос принял спокойно, не прокомментировал, не высказал недовольства, лишь посетовал.

— Их союз добавит мне седины и морщин. Я слышал севаст теперь в отъезде? — Бриньяр плюхнулся на стул, подался вперед, облокотился и навалился на столешницу.

Кайрин стало неприятно. Эгуменос хочет близко видеть её лицо во время разговора, читать по нему недосказанное, следить за мимикой. Он это умел. Умел узнать.

— Он занимается улаживанием дел с Тшевом. Продает крепость.

Сегодня Кайрин была в черном строгом соркани*. Контраст света и черного в её пользу.

— Конечно же Фанку?!

— Фанк дает хорошую цену.

— Еще одна потеря для нас.

— Пока чикоши грабят область, трудно назвать Тшев чьим-то приобретением или потерей. Пушта в десяти милях.

— Давай вернемся к севасту. Он выдает дочь замуж за сына глориоза.

— Ему нужны хускарлы Бекри. Буи хочет заручиться поддержкой глориоза. И тот не откажет.

— Хускарлы? Севаст укрепляет границу Лэттии?

— Боюсь речь уже идет об их обороне. Страты жгут Варрен. Младшая орда Нань, стала на правом берегу Дайры, — во время разговора Кайрин водила пальцами по столу словно скатывала шарик из невидимых пылинок.

— Угу, — Бриньяр давно предполагавший эту войну, призадумался. Так скоро?! Эгуменос отложил на память взгреть асикрита*. Важная новость своевременно до него не доведена! — Что это меняет? Что можем изменить мы? Или повлиять.

— Вы знаете Мэдока ди Хенеке?

— Не тот ли молодой человек, что прогуливается по галерее?

— Он самый. От вашего имени Мэдок приглашен. На тот случай если вы сочтете мое предложение интересным.

— Каким образом нам поможет бастард Бекри? Для меня по сей день загадка, почему глориоз не удавил его во младенчестве. А ты знаешь, я не люблю загадок! Особенно, которые загадывают мои недоброжелатели, а у меня нет на них внятного ответа.

— Кайракан запрещает детоубийство.

— А отцеубийство? — навострился эгуменос в ожидании реакции Кайрин. Не такая уж и плохая мысль стравить бастарда с отцом?

— Отцеубийство само собой тоже.

— И зачем нам Мэдок? Мой старческий ум не поспевает за ходом твоих молодых мыслей.

— Мэдок жив и здоров и все знают, он сын глориоза. Но не все знают, Мэдок бастардом не является. Иногда просто здорово, когда в империи действует столько законов, взаимоисключающих друг друга.

Эгуменос сильнее подался вперед. Продолжай!

— Вы поможете ему, — объявила Кайрин.

— Я? — удивился Бриньяр неожиданному предложению. — Для чего и каким образом?

— Сейчас он прозябает в оруженосцах в ордене Хранителей Дорог. Отзывы о нем самые лестные, но поскольку род отца не поддерживает его, род его матери признан мятежниками и большей частью казнен, а остатки разжалованы, Мэдок, именно так как и сказала, прозябает. Несмотря на таланты, его не скоро произведут в рыцарское достоинство. Боюсь угадать, но возможно никогда этого и не произойдет. А должно произойти.