Чувствовалось, что в квартале к новогоднему празднику готовились загодя, создавая праздничное настроение; возможно, не с размахом, но с большой заботой и вниманием, и заблаговременная подготовка жителей к предстоящему событию показалась мне более чем странной. Дело в том, что Новый год практически не отмечался повсеместно, вытесненный другим, знаменательным событием — Днем национальной независимости. Вот это праздник так праздник! К его проведению начинали готовиться заранее. За несколько месяцев устроители планировали грандиозные представления, феерические шоу и прочие экстраординарные мероприятия. Так что встреча очередного Нового года меркла на фоне размаха, с которым отмечался самый главный День в году.
Хотя мне что один праздник, что другой — всё едино. Не люблю ни тот, ни другой. Возможно, потому что не жду от них чудес и прочих хорошестей.
Девушка взяла меня под руку, и мы пошли по тротуару нога в ногу.
— Смотри, Аффа, как красиво! — показала я на небольшое деревце с веточками, увитыми лампочной гирляндой. Разноцветные огоньки горели тускло, видимо, из-за экономии света, и все же в груди радостно подпрыгнуло, а потом ухнуло вниз при виде маленького чуда. — Здорово они готовятся к Новому году! Не ожидала.
— Это район слепых, — вполголоса сообщила соседка, и от неожиданности я сбила шаг.
Слепыми называли тех, кто не мог осязать волны. Таких как я. Участь этих людей незавидна. Они жили в изолированных районах и кварталах, им запрещалось занимать важные посты и работать на ответственных должностях. И еще им запрещалось носить дефенсоры*. Нарушение данного правила считалось преступлением и каралось по закону.
— Институтских здесь не шибко любят, но терпят. Мы для них — один из источников доходов, — сказала Аффа, не заметив моего взбудораженного состояния. — Особенно не любят тех, кто с элементарки. Кому понравится, если покупатель прочитает мысли или внушит отдать товар забесплатно? Поэтому местные сплошь и рядом носят дефенсоры, хотя и скрывают. Как говорится, пока не пойман — не вор. Конфликты стараются не раздувать, живут тихо-мирно, добра наживают. К тому же в здешних лавочках цены на порядок дешевле, чем в других районах.
Аффа что-то еще болтала, но я не вслушивалась в слова. Плыла как в тумане. Взгляд по-новому окидывал дома, окна, деревья, низенькие заборчики. Это мог быть мой район и мой квартал. Это мой снеговик мог стоять у моего дома, и на его крыльце вечером меня могла встречать мама.
Смогла бы я променять висоратское превосходство на жизнь обычных людей, которым не посчастливилось заполучить умение созерцать проклятые невидимые волны? Да, — не колеблясь ни секунды, откликнулось сердце. Было бы кому встречать меня вечером на крылечке.
— Смотри, почти пришли, — Аффа потянула вперед, заставив ускорить шаги. Хорошо, что она не заметила мою растерянность.
Мы вышли на улицу, оказавшуюся центральной. По обе ее стороны чередой расположилась небольшие магазинчики. С этого места и стартовал наш покупательский забег. За изучением витрин стала понемногу забываться оскомина, возникшая от слов девушки. Нас встречали вежливые и радушные продавцы. Их искренность импонировала, и я невольно улыбалась в ответ, говорила комплименты разнообразию ассортимента, качеству товаров и смеялась над шутками.
— Не сомневалась, что тебе понравится, — сказала Аффа, когда мы вышли из книжной лавки с тетрадями, пачкой писчей бумаги и небольшим набором канцелярских принадлежностей. — Интуиция меня не подвела.
— Погоди, — остановилась я. — Значит, специализируешься на интуиции?
— Ну, да. Еще вчера, предложив пойти за покупками, знала, что вечер получится чудесным и продуктивным. Ну, пошли же! Здесь много интересного.
И мы, подобно оголодавшим обрушились на лавки.
Сперва зашли в мастерскую по изготовлению ключей и ремонту всякой мелочи, где я заказала дубликат ключа от пищеблока. Доброжелательный молодой человек заверил, что через полчаса можно забрать заказ.
В посудной лавке, не без давления Аффы, приобрела небольшой чайничек и граненый стакан в никелированном подстаканнике, на ручке которого красовалась оскаленная пасть грифона. Бр-р, жуть... Но красиво.
Из лавки хозяйственных товаров ушла, прихватив мыло, моток шпагата, плечики под одежду и две лампочки. Между нами разгорелся жаркий спор о том, покупать ли гвозди и молоток или потребовать от комендантши. Аффа настаивала, что суровая тетка обязана сдать в аренду орудие забивания гвоздей и, собственно, предметы мук забивания. Я же ставила под сомнение наличие у комендантши последних. Молоток — еще куда ни шло, а если каждый студент будет ходить и клянчить гвоздики под картины, хозяйка общежития разорится вконец. В результате сошлись на том, чтобы купить три пятисантиметровых гвоздя.
Забежав в лавку тканей, я не смогла не уйти без кусочка ситца из обрезков и махрового темно-вишневого полотенца. Вот уж не ожидала, что куплю огромное банное полотенце. Но внезапно захотелось тепла и уюта, и, поддавшись неожиданному порыву, я воскликнула: "Беру!".
Не обошли вниманием и аптеку. Изначально сюда и хотела зайти Аффа. Вдобавок к импровизированной аварийной аптечке, оставшейся в общежитской тумбочке, я докупила вату в рулончике и предметы женской гигиены.
Ну, и главным пунктом меню стало посещение комиссионной лавки, по выходу из которой на моем запястье красовались крошечные часики с улыбающимся гномом на циферблате. Вместе с футляром продавец вручил техпаспорт и копию квитанции. Но меня мало волновала законность покупки. Я безотрывно любовалась на симпатичную косоглазую рожицу под треугольной шапкой, и, казалось, гномик хитро улыбался в ответ.
Неожиданным и очень полезным приобретением стала покупка коврика-циновки в приличном состоянии, хотя и слегка потертого. Зато ноги не будут мерзнуть на ледяном полу общежитской комнатушки.
Затем мы зашли в бакалейную лавку и купили коробку с чаем, два пакета со сдобными сухариками, пакет сушеных груш с яблоками и три плитки плавленого сахара.
Я сгорала от нетерпения опробовать купленные вещички и предвкушала свое первое чаепитие в облагороженной каморке. В каждом из предыдущих временных мест обитания расставание с вещами происходило одним махом. Нужное откладывалось в сумку, лишнее сгребалось в пакет и выбрасывалось на помойку. Возможно, и с этими покупками когда-нибудь придется расстаться, но сейчас о грустном не думалось. Мечталось о хорошем.
Под конец Аффа затащила меня в косметическую лавку и уговорила купить бальзам для губ с подкрашивающим эффектом, стоивший пять висоров. Сущее разбазаривание денег!
Чуть не забыв о заказе на ключ, мы вернулись назад и, распрощавшись с мастером, отправились в обратный путь.
Итого на всё про всё с меня как с куста осыпалось тридцать три висора. На меньшую сумму я и не планировала потратиться, поэтому ужасно обрадовалась купленному барахлу. Мне не терпелось устроить крошечный чуланчик. Кому-то подобное воодушевление показалось бы смешным, а купленные вещи донельзя дешевыми, но для меня главным стало ощущение предвкушения, детского восторга и праздника в душе.
Все-таки не зря слабый пол любит с маниакальностью делать покупки — крупные или мелкие. Возбужденные и смеющиеся, мы шли по дорожке к общежитию.
— Ну, как тебе показался Мэл? — спросила вдруг Аффа.
— Самовлюбленный хам. А разве Мэл — его имя?
— Нет, уменьшительное от фамилии. Но он разрешает называть себя так друзьям и избранным.
— Надо же, какая цаца! Встретились две цацы, сцепились клювами и не могут расцепиться, — фыркнула я и рассказала Аффе про обед в столовой.
— Да-а, не повезло тебе. Про Мелёшина много болтают. Есть хорошее, но больше плохого. А его Эльза — первостатейная стерва. С ней лучше не связываться. Единственная доченька у родителей, поэтому её холят и лелеют.
Из всего сказанного Аффой меня почему-то задела фраза "его Эльза". Ну, и подумаешь!
— А я влюблена, — разоткровенничалась Аффа на подходе к общежитию. — Хотя видела его лишь раз и то на первом курсе.
— Завидная преданность. А как же позавчерашний вечерний друг?
— А-а, это проходящее, — отмахнулась девушка. — А тот, кто занимает мои мысли и сердце, недостижим как звезда.
— Актер или певец?
— Ну их! Как сейчас помню нашу встречу. Я поднималась на крыльцо, запнулась об ступеньку и упала. Косметика, тетрадки, перья вывалились, а он помог подняться и собрать вещи. Вежливый, обходительный. А какие глаза! Неземные! Черные, утягивают в бездну. И ресницы густющие-прегустющие. Бархатные... Нереальный красавчик!
Аффа заливалась соловушкой. Вот она, любовь — заноза в сердце, и ничем её не выжечь и не вырвать. Ля мур, тужур, осоловелые глаза. Я исподтишка посмеялась над сердечными страданиями соседки.
— Неужели больше не встречались? Разве он не учился в институте?
— Он оказался горнистом.
— Кем? — затормозила я. Никогда бы не подумала, что можно запросто столкнуться с легендарной личностью на крыльце. — Неужели шел по ступенькам?
— Ну, да. Примерно как мы с тобой.
— Невероятно! Наверное, это он играет душераздирающие звонки.
— Тоже заметила? — подскочила Аффа. — У них ни один звонок не похож на другой. У кого-то веселый, у кого-то печальный, даже плакать хочется. Жаль, я больше не встретилась со своим лапочкой.
— Зато вам удалось поговорить. Иначе как бы ты поняла, что парень — горнист?
— Он ведь в желтом, и на погонах петлицы в виде перекрещенных горнов. Это ихняя форма.
От неожиданности я чуть не села в сугроб.
— Афка, — сказала запанибратски. — Кажется, за одну неполную неделю твои горнисты успели дважды попасться мне на глаза.
— Ого! — воскликнула девушка. — Я едва тебя увидела, сразу заподозрила, что ты не промах. Пошли скорее, расскажешь подробненько, где и как повстречала. А случайно среди них не попался мой черненький?
— Случайно нет. — Увидев расстроенное лицо Аффы, я добавила: — Извини.
Суть да дело, а за разговором о загадочных горнистах я натянула над окошком шпагат и наскоро навесила ситцевую тряпочку. Завтра из нее получится веселенькая шторка.
Вкрученная в патрон лампочка напомнила о том, что неплохо бы соорудить плафон, чтобы не смотрелось казенно. Не беда, что-нибудь придумаем.
Коврик идеально лег от двери до кровати.
Вместе с Аффой я прошествовала в крошечный пищеблок и поставила кипятиться свой первый чайник, после чего церемонно пригласила девушку в гости через час на распитие вечернего чая и обмытие купленных вещичек.
Сделав книксен, соседка ответила согласием, и, в назначенное время, усевшись на кровати, мы отламывали кусочки сахарной плитки, запивали ароматным чаем и наперебой обсуждали события прошедшего вечера. А на веревке, растянутой через всю комнату, сушилось темно-вишневое полотенце.
Как иногда мало нужно человеку для счастья.
И как много.
______________________________________________________________
defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) — защитник
Это могла быть 14.1 глава
Накануне Аффа твердо вознамерилась пойти утром в столовую в надежде разузнать о загадочном обладателе бархатных глаз, лишивших девушку покоя.
— Представляешь, — сказала она вчера, — третий год учусь в институте, и лишь один раз столкнулась с горнистом. А ты умудрилась дважды.
Мне оставалось пожать плечами, мол, сама не пойму, как приключилась сия невероятность.
Назавтра я наводила марафет перед небольшим зеркальцем у раковины, когда Аффа, отчаянно зевая, появилась из своей комнаты.
— Поражаюсь тебе, — промямлила, прикрыв рот ладошкой. — Как умудряешься вставать в несусветную рань? Меня с кровати пушкой не согнать.
— А любовь не подгоняет? — подколола я.
— Не знаю, — ответила вяло девушка и поплелась в душ.
— Тебя ждать или догонишь?
— Иди-иди, я следом! — крикнула Аффа.
Решив навести окончательный лоск, я вытрясла из карманов завалявшиеся мелочи и обнаружила флакончик из-под духов, прихваченный с чердака. Пустой пузырек хранил нежный пленительный аромат. Представив себя таинственной леди под вуалью, я повела жеманно плечами и нанесла несуществующие духи за каждое ухо и в ямку между ключицами. Смазала губы бальзамом, приятно пахнущим цитрусовыми, и подмигнула отражению в оконном стекле. Крыска готова покорить вселенную. И не забыть бы крыске протереть вечером окно.
Собирая сумку, я не могла отделаться от навязчивой, но не оформившейся мысли, зудевшей как комар под ухом. Считала неторопливые шаги по дороге в институт и исподволь выискивала в голове причину смутного беспокойства. Даже лоб наморщила, раздумывая. И лишь при входе в полутемный холл меня осенило.
Среди мелочевки, вынутой из карманов, затесался блокнотик, одолженный Бабеттой Самуиловной. Возможно, казенная канцелярская вещь, которую я пронесла мимо стража, непроходимо дрыхнущего у парадных дверей!
Открытие ударило подобно молнии. Я подкралась на цыпочках к недвижимой туше животного. В полумраке очертания животного напоминали огромную бесформенную кучу. Не различить, где голова, а где хвост, и имелся ли таковой. Мне вдруг показалось, что страж вот-вот испустит дух. Ничего удивительного. Наоборот, вполне ожидаемо, когда потряхивает по двадцать раз на дню и беспрерывно закладывает уши.
Однако Монтеморт не оправдал робких предположений о близкой кончине. В глубинах необъятного тела всхрапнуло и зевнуло с громким "уа-а-ау". В скудное пятно света выползла толстая лапа с клиновидными загнутыми когтями и снова втянулась в полумрак. Ой, мамочки! Меня передернуло от страха.
Блокнотик и его происхождение основательно загрузили извилины. За завтраком я усердно размышляла о том, что, вероятнее всего, Бабетта Самуиловна одарила меня заначкой из личных запасов. Она не поступила бы халатно, вручив казенное добро и, тем самым, отправив на верную гибель в пасть Монтеморта. А вдруг библиотекарша забылась? Всякое бывает. Ошиблась, перепутала. И блокнотик числится институтским имуществом. А вырванные листочки где числятся? Взять тот же флакончик из-под духов. Я спокойненько пронесла его мимо пса, не удосужившегося встать в охотничью стойку, значит, с большей долей вероятности пустой пузырек — частная собственность, которую выбросили за ненадобностью. Отсюда вытекают два вывода: или я прихватила чужие вещи, или Монтеморт потерял хваленую сноровку. А вторая гипотеза означает... что можно безнаказанно проносить под носом суперстража всё, что угодно! Правда, теоретически.
Сногсшибательное умозаключение подбросило меня на месте. Приличные студентки не должны помышлять о растаскивании казенного имущества! — вспомнился наказ завхозши. Но приличным студенткам обидно, что дурацкие институтские правила запрещают уносить пирожки и булочки в общежитие, где они пригодились бы к вечернему чаю.
Разве ж кто-то посягает на казенное? — оправдывалась робко совесть, но пирожки искушали. Уж очень заманчиво они выглядели в виде вечернего перекуса. И чтобы теория переросла в практику, следовало выяснить, кому принадлежит блокнотик — Бабетте Самуиловне или альма-матер.
