Эрлик в тумане

Возможно, там опасались — и справедливо, — что любой корабль, который к ним идет, неизбежно протаранит "Эрлик". Поэтому "Грифон" уйдет в петлю, а что в это время будет делать он?

— Тебе придется очень быстро бежать, — сказал ему Франц, — иначе ты застрянешь. Мы не сможем послать с тобой зонд, чтобы он задавал нужную скорость — они собьют его и заметят тебя.

— Насчет скорости не беспокойтесь, — ответил Кан. — Двадцать километров я как-нибудь пробегу. Лучше объясните, как меня выдержит вода.

— Это не вода. Это жидкость, которая по своим свойствам похожа на неньютоновскую на Земле. Стоять на ней ты не сможешь — начнешь погружаться и увязнешь. Но по ней можно бежать. Однако, если пространство вблизи "Эрлика" расширяется быстрее, тебе и нам придется несладко. Мы не можем двигаться с ускорением, потому что тогда начнет расти сопротивление. Надежда только на Саар. И на то, что пространство расширяется равномерно.

Он не сказал, что за надежды они возлагают на Кана, а тот не настаивал. В конце концов им придется все объяснить.

Вечером он пришел к Саар.

— Ты слышала сообщение? — спросил он, желая узнать, что она обо всем этом думает.

— Слышала, — ответила Саар. — Две недели пути — это мало. Будет тяжело. Я никогда не работала в таких масштабах. Ну а ты? Ты полдня просидел с близнецами и Ганзоригом.

— Братья не слишком разговорчивы, но это дело поправимое. Они расскажут.

Он смотрел на нее, восхищаясь. Она выполняла его просьбу и каждый раз ожидала в новом облике. Это было чудо — одна женщина со многими лицами.

— Ты ходишь на лекции Сверра?

— В основном ради Томы, чтобы она не сидела без дела и не болталась с этим недорослем. Да и я кое-что узнаю, авось пригодится.

— Ты переместишь "Грифон". Это потрясающе. Ничего подобного люди еще...

Он замолчал.

— Люди много чего делали, о чем ты не знаешь. Я не единственный маг с таким даром и не самый... — Она подумала и, не найдя подходящего слова, закончила:

— Я просто жила в свое удовольствие.

— Ты сражалась за независимость.

— Совсем недолго, всего пять или шесть лет. И не очень удачно. Если бы не Легион, в конце концов мне пришлось бы бежать в Монголию.

— Я там родился, — сказал Кан. — В Дахуре.

— Ты не монгол, — с сомнением произнесла Саар.

— Нет, мои родители китайцы. Я жил в Дахуре до семи лет. Не самое приятное время. Правда, мне подарили кота, — он усмехнулся. — А потом отец увез меня в Шотландию, и я остался жить там.

— Ты говорил, что тебя воспитывали не родители, — осторожно сказала Саар.

— Меня воспитывал Мастер, мой учитель. Никакого другого образования у меня нет, ни школ, ни университетов.

— В мое время только так и обучались. Все эти новомодные школы — у нас их не было. Они и сейчас не очень в чести.

Кан молчал, вспоминая Мастера. Его смерть ощущалась им так же полно, как и его жизнь.

— Ты говорила, что я ничего не чувствую... — начал он.

— Кан, я...

— Нет, я понимаю, почему ты это сказала. Но ты не права. Я чувствовал. Я мог сделать для него всё. Абсолютно. Всё, что он скажет. И с радостью, Саар. Когда он о чем-то меня просил, это было для меня счастьем. Если бы он сказал — отрежь себе руку, вырви глаза, убей себя, — я бы сделал это без колебаний. — Он посмотрел на нее, прочтя на лице в обрамлении темных волос тревогу и страх, и отвернулся. — Год назад он умер.

Она едва слышно выдохнула и вновь стихла, ожидая продолжения, но ему больше нечего было сказать.

— Прости, — прошептала она.

— Ничего, — ответил он. — Ты не знала. Но больше так не говори.

Братья не отказались от мысли составить карту вероятностей. Они начертили свою собственную схему, опираясь на три исхода и двадцать ведущих к ним ветвей. Это был несовершенный, гипотетический план, но все же лучше, чем ничего. Вслед за Каном они пришли к выводу, что три исхода — это гибель, возвращение на Землю и продолжение работы внутри аномалии. Братья предпочли бы третий вариант. Сейчас, по их мнению, они не были в точке расхождения. Хотя им предстоял не самый приятный разговор, он ничего не мог изменить.

— Это команда "Эрлика", пятьдесят шесть человек, — сказал Франц, протягивая Кану микрокарту. Тот взял ее и положил в карман брюк. — Запомни всех, потому что команду подбирали в том числе мы, и случайных людей там нет. Важен каждый, вплоть до стюардов и кока. В файлах есть все, что тебе нужно знать. Думаю, ни с кем из них у тебя не возникнет проблем, но мы хотим видеть их живыми. Мы должны знать, что там произошло.

Оборотень молча кивнул. Близнецы ни на секунду не поверили его согласию. В отличие от Ганзорига, братья видели больше из того, что пхуги учинили в городе на плато. Как и чешуйчатый гепард. Близнецы знали его вкусы. Но на "Эрлик" он отправлялся один, и когда он там окажется, то будет волен делать все, что захочет. Братья надеялись убедить его оставить в живых хоть кого-нибудь.

— Нам нужны свидетели, — настойчиво повторил Франц. Вместо ответа Кан повернулся к Ганзоригу.

— Что я могу там увидеть? — спросил он. — Что аномалии обычно делают с людьми? На "Цзи То" вы говорили, что у них возникают какие-то психические проблемы...

— Возникают, но не у всех, — ответил адмирал. — Только у некоторых. Обычно их не больше половины от общего числа. Физически они здоровы, если не покалечат себя и друг друга. Но я не знаю, что вы можете увидеть здесь.

Кан посмотрел на близнецов.

— Эти досье я запомню за вечер, — сказал он. — Сколько еще вы собираетесь держать нас в неведении?

— Не в таком уж вы неведении. Наверняка вы уже пытались сложить все, что знаете, в относительно целостную картину.

Кан слегка наклонил голову. Ганзориг сказал:

— Я бы тоже послушал. Раз уж я здесь.

— Ну хорошо, — Франц кивнул. — Все просто. У нас давно нет причин оставаться на Земле. Мы хотим эмигрировать. И ищем способы убраться с нее как можно более незаметно.

— Мы, — продолжил Джулиус, — это те колдуны, которые хотят сохранить свою культуру и строить будущее, а не возвращаться назад в пещеры. Это вполне реальная перспектива, поскольку нашу бедную цивилизацию, как ни крути, ничего хорошего не ждет. В Солнечной системе нам места нет, здесь нашу деятельность заметят люди и непременно захотят получить свой кусок. Мы собираемся подальше от них и ищем способ покинуть Землю в другие миры, за которыми невозможно наблюдать непосредственно. "Эрлик" испытывал оборудование, открывающее коридоры к другим планетным системам в разных местах вселенной. Это не было первым испытанием, но прежде коридоры были слишком малы, и в них проходили только крупные молекулы. На "Эрлике" начали увеличивать диаметр... и вот результат.

Кан и адмирал молчали. Близнецы видели, что те не слишком удивлены: что-то в этом роде они уже подозревали.

— Эмигрировать, — повторил Ганзориг. — В другие планетные системы. Колдовская цивилизация. Без людей. — Он покачал головой. — Это мечта многих.

— И эта мечта станет реальностью, — убежденно сказал Франц.

— Как только коридор будет открыт и стабилизирован, мы начнем переезд, — добавил Джулиус. — Постепенно. Сначала надо разведать планету.

— Ты так говоришь, словно планета у нас в кармане... — начал Франц.

— Подождите, — перебил его Кан. — Объясните мне про этот коридор и про аномалию.

— Аномалия и есть коридор. Только вывернутый наизнанку. Судя по всему, на "Эрлике" не смогли его стабилизировать, и он полез наружу, — ответил Джулиус.

— Это многомерный коридор, — продолжил Франц. — Мы переходим из одной точки в другую, используя все измерения нашей вселенной, как бы складывая или сближая эти точки четырехмерного пространства-времени через остальные измерения. В стабильном состоянии у коридора нет длины. Вы просто делаете шаг и оказываетесь на планете, куда проложили путь. Точки в пространстве-времени сближаются независимо от объекта, который проходит сквозь коридор. Но узкий коридор относительно нетрудно стабилизировать...

— Год, — хмыкнул Джулиус. — Мы искали, как это сделать, целый год. И если честно, я до сих пор не очень понимаю, как эта система работает.

— То есть вы изобрели прибор, но не знаете, как он действует? — удивленно спросил Ганзориг.

— Его изобретали не только мы, и кое-что нам, разумеется, известно. Так бывает, адмирал. Оборудование работает, потому что правильно сделано. В любом случае, сейчас мы имеем то, что имеем: многомерное пространство, через которое проложен коридор, выворачивается в наш мир, и ты, Кан, должен выключить машину. Если они этого не сделали, то либо не знают, как, либо действительно посходили с ума.

— Либо не хотят, — сказал Кан.

— Это и значит "посходили с ума". Приборы могли сломаться, специалисты погибнуть. Ты их отключишь, и "Грифон" сможет остановиться. Мы надеемся наладить оборудование и продолжить работу. Этот коридор жизненно необходим. В буквальном смысле. Если мы не придумаем, как двум миллиардам колдунов покинуть планету, придется уничтожить всех людей. Или мы, или они.

По выражению лица Джулиуса было трудно понять, шутит он или шутит, но лишь отчасти.

— А планета? — спросил Ганзориг. — Как вы найдете подходящую?

— Мы упоминали об этом на "Цзи То", — ответил Франц. — Помните о квантовой запутанности? Здесь происходит нечто подобное. Коридоры связывают участки вселенной, которые в самом начале ее эволюции были "запутаны" так, как это бывает с частицами. Конечно, это не прямая аналогия, речь не идет о квантовых состояниях. Мы говорим о параметрах, один из которых — гравитация. Из наших вычислений следует, что планета, на которую выведет коридор, будет примерно той же массы, диаметра, плотности и положения относительно звезды, что и Земля. Если бы мы решили проложить коридор с Юпитера, то нашли бы похожий газовый гигант. Поэтому есть вероятность, что планеты, куда нас выведет, обитаемы.

— А если там живут разумные существа?

— Тогда мы закроем коридор. Мы не ищем конфликтов. Мы ищем свободные территории.

— Адмирал, Земле ничего не угрожает, — сказал Джулиус, понимая опасения Ганзорига. — Если они не додумались до технологий, использующих дополнительные измерения для путешествий по вселенной, они не более развиты, чем мы, даже если осваивают ближний космос. Нам нечего опасаться, поверьте.

— Они могут быть непохожи на нас, — произнес Кан. — Вообще. Как Соседи.

— Давайте решать проблемы по мере их поступления, — ответил Франц. — Нам тоже интересно об этом порассуждать, но на сегодня главная задача — закрыть коридор, иначе рано или поздно Земле несдобровать... а там, боюсь, одной планетой дело не обойдется.

Вальтер постучал в дверь, сперва негромко, затем сильнее. Никакого ответа. Он постучал снова, потом еще раз, подергал ручку, но дверь оставалась заперта. Взламывать замок он не решился, хотя на уроках Сверра, куда он ходил сперва за компанию с Томой, а потом втянулся и начал посещать уже ради себя, узнал достаточно, чтобы не только взломать замок, но и выбить эту дверь с одного удара.

— Кто там? — услышал он голос Томы.

— Вальтер. Открой.

Замок щелкнул, и он вошел. Ее каюта была такой же скромной, как у него, но оформлена в салатовых, а не лиловых оттенках. Она стояла босиком, завернувшись в халат; на голове — мокрое полотенце. После горячего душа ей было холодно.

— Почему ты заперлась? — спросил он.

Она смешно нахмурилась.

— Почему? — повторил он.

— Ну... я всегда запираюсь. Привычка, наверное.

— К тебе часто заходят?

— Ко мне никто не заходит, кроме бабушки, но чаще я хожу к ней.

— Тогда не запирайся. Саар твои замки не остановят, и даже я могу их вскрыть. Просто не хочу.

Она не успела ответить. Разговоры кончились, он пришел сюда не для болтовни. Он убрал полотенце с ее головы, и по плечам рассыпались влажные темные волосы. Вальтер знал, что она не будет возражать, и каковы бы ни были причины такой покорности, ему было все равно. Он сразу понял — эта девушка будет его. По крайней мере, так он себе говорил, убежденный, что знал об этом еще на "Цзи То". Пусть Кан болтает, что хочет. Кому еще она нужна?

— У тебя кто-нибудь был? — на всякий случай спросил он, снимая с нее халат. Тома отрицательно качнула головой. Вальтер отметил, что она боится, но это естественно, думал он, чувствуя себя гораздо более опытным. По крайней мере, ей не с кем его сравнивать.

Она не знала, как себя вести, и лежала, замерев, словно ожидая чего-то ужасного. Вальтер неумело попытался овладеть ею, но Тома, едва почувствовал боль, с неожиданной силой начала вырываться и отталкивать его. Разозленный своей неудачей, он стиснул ей руки и придавил к постели. Он чувствовал себя оскорбленным. Неужели он настолько плох, что не нравится даже ей, этой слепой девчонке? Да она ему спасибо должна говорить! Скоро Тома перестала бороться, и живая девушка под ним превратилась в пассивную застывшую плоть.

Он остался у нее на всю ночь, возбужденный мыслью о том, что теперь у него есть своя собственная, всегда доступная красивая молодая женщина. Он не мог и не хотел противиться своим желаниям, чувствуя наступление нового холодного дня, который приближал их к "Эрлику", грозному и таящему в себе ответы на вопросы, которые в те часы он не хотел себе задавать. Внезапно они потеряли для него всякое значение. Даже Соседи, даже опасный переход. Здесь и сейчас они были ему не интересны. Ночь аномалии должна продолжаться. Женщина рядом должна остаться с ним навсегда. Сейчас она была усталой и безразличной. Но он сделает так, чтобы она ждала его с нетерпением и встречала с радостью. Он уснул, прижав Тому к себе и даже во сне не ослабив своих объятий. Лишь раз она попыталась выбраться, но Вальтер заворочался, и Тома, опасаясь его пробуждения, стихла, глядя в собственную темноту и раз за разом читая карту их будущего.

13.

Саар медленно поднялась по железным ступеням и толкнула тяжелую дверь. Несмотря на теплую одежду, респиратор, толстые варежки и целую стену заклинаний, ей казалось, что она чувствует окружающий холод. Если бы не фонари, она бы решила, что скоро "Грифон" выйдет в космическое пространство. Заклинания защищали надежно, но температура за бортом была уже минус пятьдесят, а к моменту сближения с "Эрликом" опустится еще делений на тридцать.

Изо дня в день густой туман становился все причудливее, и братья отправили на палубу Вальтера. Он сидел наверху, в капитанской рубке, и смотрел на туман из-за стекла — ему не приходилось часами находиться в темноте, как ей.

При мысли о Вальтере Саар стало жарко. Будь у нее возможность, она бы выбила самодовольство, которое было написано у него на лице пару дней назад, когда он выходил из каюты Томы. "Хочешь, я это сделаю?", предложил вечером Кан, когда она рассказала ему о своем возмущении. Он спросил это так легко, что Саар встревожилась и отказалась. В конце концов, думала она, хоть этот Вальтер и отвратительный тип, зачем-то он здесь нужен, а что с ним сделает Кан? Кто знает? Тома — взрослая девица, пусть разбирается сама... Однако подобные уговоры не действовали. Саар понимала: Тома совершенно не готова к мужчине — по сути, она еще ребенок, — и тем более она не готова к такому мужчине, как Вальтер.