— Слушай, а что, когда меня видят, "атас!" кричат. Это мне погоняло подогнали?
— Нет. Это из песни:
Атас! А ну-ка, веселей рабочий класс!
Атас! А ну-ка, мальчики, любите девочек!
Атас! Пускай запомнят нынче нас!
Малина-ягода, атас!
— Бессмыслица. Опять твои проделки. А, ты мне зубы заговариваешь. Колись давай!
— Это команда. Придумали для замены команды "граната".
— Ничего не понял.
— Я запретил снимать рубашки с гранат РГД.
— А, вот что значит: "у кого без рубашки увижу, эту рубашку в запасный выход запхаю". А я услышал, ничего не понял, какая "рубашка"? Радиус поражения гранаты при этом возрастает. Чтобы своих не зацепить, предупредить надо. А почему "атас"?
— "Граната" — нельзя, по-немецки звучит также. Нужно ёмкое, звучное, но короткое слово, интуитивно понятное. Долго перебирали, а потом я вспомнил словечко из детства.
— Вот это детство у тебя было! Это же на блатняк похоже, сейчас вспомнил.
— Уж, какое было, ничего не поделаешь. Как тебе результаты метания гранат?
— Неплохо. "Карманная артиллерия". Ротные минометы и не нужны.
— Да и нету их. Граната надёжнее. Думаю их сделать основным оружием. Представь, перекатами, перебежками боевые тройки приближаются к противнику, метают гранаты и потом обрушиваются на голову ошеломленных выживших.
— В теории — красиво. Как на деле будет?
Я вздохнул:
— Практика — лучший экзаменатор теорий. Сейчас отрабатываем точность метания гранат. Хочу добиться точного попадания в окно избы с тридцати шагов. И с этого же расстояния попадания в пулемётное гнездо из мешков и в окоп. Пока рвут учебными болванками эти мешки. А ведь граната нужна внутри окопа, а не на бруствере.
— Атас, говоришь? Ну, что ж. Мне нравиться. И ещё мне понравилось твоё занятие по медицине.
— Оказание первой помощи. В этом деле секунды решают, будет жить или кровью истечёт. А нам каждый дорог.
Не рассказывать же капитану, что меня этим ОБЖ уже так достали в прошлой жизни! В школе, институте, на заводе каждый год, на железке — опять обучение, экзамен, каждый год переобучение, пересдача. Недавно (в прошлой жизни) на права выучился, а там в комплекте, — опять "Оказание первой помощи" со сдачей экзамена. Уже в подкорку загнали способ наложения шин и жгутов.
— Ладно, разбежались. Дел ещё много. Я слышал, комбата назначили.
— Кто он? Что из себя представляет? Не верю, что не "пробил".
— Суровый мужик. Из "наших". Боевой. Воюет с первого дня. Два раза людей из окружения выводил. Во время последнего прорыва был ранен, теперь к нам.
— Это хорошо, что боевой.
— Там посмотрим. Всё, давай.
— Давай.
Каждый по своим, но нашим общим делам. Нам тут прислали эшелон — десять грузовиков ЗиС. Новенькие, только с завода, в свежей краске, аж блестели. Я получал и разгружал на станции. Вот этот парадный блеск мне и не понравился. Закрепил грузовики за водителями (под роспись в журнале, а как же, война это не стрельба, а больше ведение бумажек), а потом погнал автоколонну в "прикормленное" автохозяйство. Там их должны были проверить, при необходимости, довести до ума. Оказалось, что производство военного времени — это сниженные требования к качеству и так не очень надёжной технике. Одни пресловутые фильтры чего стоили. И самое главное — грузовики быстро потеряли свой "парадный" вид. Под моим руководством, водители переквалифицировались в маляров и творчески "испортили" внешний вид своих машин пятнами мутно-грязного оттенка тёмно-зелёной и зеленовато-коричневых красок. Нужные цвета получали на месте, смешивая в вёдрах краски разных цветов. На ещё не высохшие пятна посыпали мелко молотый песок, чтобы высохшая краска не давала глянца. Песок удалось размельчить так мелко, что он сразу пропитывался краской и был совершенно не различим.
Но и это не всё. В поле моего внимания были десять пулемётов ДШК. На заводе из водопроводных труб для них были изготовлены зенитные станки-треноги, которые простыми гвоздями прибили в кузовах (при необходимости станок можно было снять и использовать стационарно). Так я сделал десять универсальных авто— арттягачей, СЗУ, подвозчика боеприпасов, транспорта (нужное окончание подставить при необходимости). Ведь мы сделали и деревянные съемные лавки, навешивающиеся на борта, для перевозки людей. Я планировал использовать эту автороту для перевозки орудий-сорокопяток и прикрытия их же с воздуха. В кузов влезут расчёты ДШК и пушки вместе с боекомплектом. Мощности грузовика должно хватить для тяги всего этого. Но, это я планировал, а у начальников могут быть свои резоны.
А Степанов-младший занимался боевой учёбой роты. И хорошо получалось. Прирождённый лидер. Поступавшие небольшими партиями, но регулярно, "доспехи" он не просто вручал, а награждал достигших необходимых достижений по физподготовке. Даже здесь он умудрился подхлестнуть мотивированность бойцов. Молодец. И ещё психологический момент — сохранность и бережное отношение к доспеху сразу окажутся на высоком уровне, ведь то, что просто выдаётся — не цениться. А вот то, что досталось с трудом — это сокровище, что надо холить и лелеять.
Наконец, я определился и с "разгрузкой". Многие уже щеголяли в разгрузочных жилетах, пошитых по моей подсказке и руководстве Марии Фёдоровны. А я никак не мог определиться с личным оружием. Ведь я оказался в таком положении, вернее сам себя в него поставил, когда сам решаю что я ношу, в чем хожу и чем вооружаюсь, а не устав. СВТ, конечно, хорошее оружие, особенно с оптикой. Но, я подумал, что мне не придётся в бою лежать и отстреливать врагов, как в тире. Если я сейчас как белка в колесе, то в бою и вообще стану, как тот мотоэквилибрист — по потолку лётать. Чую, что моею стезёй будет ближний, кинжальный бой, которым уже невозможно руководить и из командира я стану просто бойцом. А для ближнего боя больше подходит что-нибудь покороче, мобильнее и автоматическое. Например, Калаш. Только где же его взять? Если судить по названию первого Калаша — АК-47, раньше 47-го года это врят ли удастся. ППШ — слишком тяжел и неудобен из-за своего барабана. Как его не лепи — диск постоянно давит куда-нибудь. И как запасные диски носить? В разгрузке они не размещались разумно, дурость получалась. Стандартный подсумок вешался на пояс, но как с ним бегать или ползать? В заплечном мешке? А как в бою перезарядиться, тем более, что с его точностью и скорострельностью это делать придётся часто.
Но, вот я достал ППШ, наверное, экспериментальный, с рядным магазином — рожком. Их было только пять и мне их отдавать не хотели. Ну, ни в какую! Проявив чудеса предприимчивости, провернув чудовищно сложную комбинацию, количество ходов в которой по добыче нужных вещей нужным людям в о-очень длинной цепочке, удивило даже меня, я стал обладателем этой партии ППШ и по три рожка к каждому. Десять из них я, в наглую, сразу отгрёб к себе. Меня предупредили, что хотя в рожок и входит 35 патрона, больше 32 лучше не снаряжать — пружина слабоватая, может не справиться, придётся менять рожок, потом вручную его переснаряжать.
И вот я — обладатель разгрузки на шесть рожков, по три справа и слева, четырьмя ячейками под РГД, двумя — под Ф-1 (чуть ли не под мышками — это для самоликвидации) и двумя — под противотанковые болванки. На спине, меж лопаток, пришита сумка для малой саперной, которую я заточил, как топор, а рядом крепко пришиты ножны штык-ножа СВТ. Рукоятка штыка будет торчать чуть выше рюкзака, а ручка лопатки — вниз. Вот с нею и пришлось дольше всего провозиться и поломать голову. Ведь лопатка должна извлекаться из чехла одним движением, даже если надет вещмешок, но не выпадать при движении и даже резких манёвров — прыжков, падений, перекатов. Но, сделали!
Так как в разгрузке разместилось только шесть рожков, левый боковой набедренный карман штанов был заменён на подсумок на три рожка. Вот в таком виде я и предстал перед Степановым-мл.
— Ты бегать-то во всём этом сможешь?
— Должен. Я не думал, что всё вместе окажется настолько тяжёлым. Весит весь этот обвес, наверное, столько же, сколько и я.
— Ага. А ещё приплюсуй вес скатки с шинелью, фляги с водой, сухпай и личные вещи в заплечном "сидоре", плащ-палатки, а зимой — тёплой одежды. А гранаты? Подсумки, я гляжу — пустые? Не поплохело?
— Поплохело. Что-то я не учёл.
— Ладно, так и быть, выручу, по-дружески. Давай сюда три рожка. А то харя треснет. Себе сгрёб всё, а мне только с одним запасным рожком дал.
— Ну, ты и жук! Как раскулачиваешь виртуозно! На, твои три рожка. Больше не дам. Когда марш-бросок?
— С нами побежишь?
— А куда деваться. Надо наращивать мышечную выносливость. Ни от чего нельзя отказаться. Так что выход один.
— Хребет не лопнет?
— Посмотрим. Мой личный рекорд — 180 кг.
— Это как?
— Штанга.
— А-а! Но, это разные вещи. Одно дело вес взят, а другое — тащить постоянно.
— Да, я понимаю. Тем более, давно это было. Я был молод, силён, красив и даже не контужен. Не то, что сейчас.
Вместе рассмеялись, отправились на "пробежку". Обратно я, буквально, дополз. И-эх! А так всё хорошо начиналось! Жаль я не муравей — он тащит в шесть раз больше своего веса и даже не потеет. Но, ведь средневековые рыцари таскали на себе не меньше. Говорят, даже бегали в этом и сражались. Ну, спина, держись!
Оказалось, позднее, что меня "развели" как лоха. Рожки можно было вставить в любой ППШ. Сам виноват — не надо было показывать столь явный интерес. Классика. Оказалось, что "кидалово" имеет более древние корни, чем я думал.
Приезд нового комбата я прохлопал, а точнее — прохлопотал. Добывал брезентовые походные палатки. Добыл. На весь батальон с тылом, медсанротой, штабом и приданной артиллерией. На всех хватит. Только получилась немало. Несколько машин. Те самые "Мухоморы" — так теперь звали перекрашенные ЗиСы. С них сняли ДШК, но треноги не трогали. Получился просто грузовик.
По приезду, сразу пристал к Саньку.
— Ну, что рассказать? Кури-кури, всё равно съезжаем. Показал ему роту. А по роже не видно — доволен или нет. Обыкновенно — морда ожогом перекошена, как маска. Потом провели стрельбы, учебную атаку позиций условного противника. Ничего не сказал. Даже про "доспехи" ничего не спросил. Только перед уездом оповестил, что все подразделения батальона через неделю соберутся здесь, но не прямо здесь, а в полевом лагере в Хоботовском лесу. Так, что выдвигаемся прямо сейчас — лагерь ведь нам и строить. Обещал он прислать инженерно-сапёрный взвод первым, но... На сапёра надейся, а на минное поле не ходи.
— Это я вовремя палатки получил. Как знал, как знал!
— Палатки — это хорошо, но землянки надёжнее. Будем учиться землянки рыть и строить.
— Слышь, Сань, по ходу, идёт процесс "окончательной сборки и доводки", как в инструкциях пишется.
— Я тоже так думаю. Скоро в бой.
— Дожди зарядят на днях.
— Так уже.
— Да, не такие. А чтобы дороги развезло так, что танки не проходят. Это недели две немец -курит. По первым морозам, когда земля схватиться — ударит. Всем, что есть, сразу. И теперь — по Москве. Так что, брат, столицу будем защищать.
— Думаешь?
Едва не сказал — "знаю". Но, оказалось, "попал пальцем в небо". Шёл сентябрь. Наши войска вяло наступали на западном фронте, бились в окружении на Украине и Юге. И погода стояла хорошая. Ничего-то я не знаю. А что и знаю — из фильмов и Складов Абсолютной по недостоверности информации — Интернета и школьных учебников.
Отношения с новым комбатом у меня не сложились сразу. Я, в принципе, этого и ждал, как его увидел. Среднего роста живчик, всё лицо обожжено, седой ёжик, громкий голос генерала из "Особенностей национальных охот-рыбалок". Очень суровый и строгий. С такими контакт у меня никогда не получался. Поэтому, я и старался не попадаться ему на глаза. Но, прямой и недвусмысленный приказ явиться, не оставил выбора и я предстал "пред его очи". Он стал "вынимать из меня душу" — выпытывать биографию, боевой опыт, источник моих знаний. Я парень простой, к славе не стремлюсь, по "доброте душевной" пальцем указал на Сашку Степанова. Не прокатило и "стрелки перевести" не удалось. Ведь ребята в роте тоже все "добрые и душевные" и все дружно пальцами в меня тыкнули. Что осталось? Контузия. Тут помню — тут не помню.
— Ты мне зубы не заговаривай! Я тоже контуженный.
Обложил меня плотно. Разумных путей выхода из капкана не видел. Буду дурковать:
— Оно и видно.
Воцарилась тишина, все рты поразевали. Не знаю, был майор всегда буйным или в результате контузии перестал владеть своей психикой, но его старались не злить. А злым и недовольным он был всегда. И быстро впадал в ярость, начинал орать, как сирена воздушной тревоги, брызгая при этом слюной, топать ногами, рукоприкладствовать, пистолет выхватывал. Вот и сейчас он взревел, побагровел и понеслось:
— Да, ты....! Да, ... тебя ...., ..... ..... .... ! Ты .... у ..... меня .... .... .... в .... ....
И так может продолжаться долго. В амерских фильмах я видел, что солдат, когда обращался к вышестоящему, перед фразой говорил "сэр" и этим же словом заканчивал. В "спокойном" состоянии майор "обрамлял" любое озвучение любой своей мысли с нецензурного слова, чаще всего начинающегося на "ё". А если фраза была не короткой, то и в ней. И вместо знаков препинания. А в ярости вообще переходил чисто на матёрный, виртуозно подставляя приставки, суффиксы, окончания. И если приводить его "пламенную" речь в печатном виде, опуская маты, то и получатся только предлоги и множество точек длиною в целые страницы.
Пока он меня не пристрелил, я смылся. А вечером спел песню "Любэ" (а как её не вспомнить после общения с таким Ё-комбатом) под две гитары (Санёк Степанов и Кадет) и гармошки (Мельник) в своей землянке. Вообще, мы вырыли и построили землянку для себя, для моей боевой тройки, но Санёк, в наглую, заселился с нами. Вот, вместе и жили, вместе ели и пели:
А на войне, как на войне
Патроны, водка, махорка в цене
А на войне — не лёгкий труд
А сам стреляй, а то убьют
А на войне, как на войне
Подруга вспомни обо мне
А на войне — не ровен час
А может — мы, а может — нас.
Комбат, батяня, батяня, Комбат!
Ты сердце не прятал за спины ребят
Летят самолёты и танки горят,
Так бьёт Ё-комбат, Ё-комбат!
Комбат, батяня, батяня, Комбат!
За нами Россия, Москва и Арбат.
Огонь батарея! Огонь батальон!
Комбат-Ё, командует он.
Огонь батарея! Огонь батальон!
Огонь батарея! Огонь батальон!
Огонь, огонь, огонь, агония!
А на войне, как на войне
Солдаты видят мамку во сне
А на войне — да, то оно
А всё серъёзней, чем в кино!
Да, война, война, война,
Дурная тётка, стерва она!
Эх, война, война идёт
А пацана — девчонка ждёт!
Второй раз припев пели все вчетвером, да два раза. А потом эту же песню ещё раз, когда в нашу землянку набился народ, как килька в банку шпротов. Ничего удивительного, что через пару дней комбата, за глаза, конечно, иначе, чем Ё-комбатом и не звали. Ясен пень, он узнал, откуда ноги прозвища растут, что не прибавило мне любви комбата, а вот головной боли существенно стало больше. Ё-комбат мне существенно "перекрыл кислород", да ещё и впряг меня в батальонную "упряжку" интендантства. Я, конечно, взбрыкнул — типа, ни званием, ни способностями не соответствую. И Санёк Степанов тут же лишился всех трёх миномётов, за что ночью устроил мне "тёмную", как бы "случайно" упав на меня спящего, пропинал хорошенько, а потом ещё и стеллаж с моим старшинским "хабаром" на меня свалил. Извинился, конечно, помог выбраться, но при этом, ещё два раза локтём саданул — в лоб и в бок, опять, "случайно". Ведь он в расстройстве чувств из-за превращения взвода Поддержки в простой пулемётный взвод не спал. А с потерей "Мухоморов" вообще станет все ночи на меня "случайно падать".
