Он замолчал, пристально глядя в маленькие глазки собеседника.
— А что главное, господин? — растерянно пробормотал тот.
— Если сокровища попадут в чужие руки, я останусь просто богатым бездельником, а ты слугой, как говорят келлуане, — мужчина усмехнулся. — Но если их получу я — Сентор Минуц Цицер...
Он встал из-за стола.
— То клянусь памятью предков, любая лавка на невольничьем рынке, которую можно купить за деньги, будет твоей! И к ней получишь тысячу имперов для начала торговли. Ты же об этом мечтаешь, Тиллий?
— Да, господин. Было бы не плохо, — криво усмехнулся отпущенник. — Что для этого нужно сделать?
— Найди надежных людей. Лучше всего с того корабля. И завалите проход! — приказал Сентор. — Если новый хозяин Вула не отыщет подземелье, то не поверит ни одному его слову. Такой папирус любой писец нарисует за кружку пива. А если туда уже кто-то вошел, то пусть там и останется!
— Слушаюсь, господин! — вскричал воодушевленный Тиллий.
— Поговори с нужными людьми и назначь награду за любые сведения о предателе. Кому служит, где скрывается?
— Понял.
— И найми убийцу или убей его сам. Просто прикончи!
Сентор подошел к столу, открыл шкатулку и протянул отпущеннику толстый кошелек.
— Все это надо сделать немедленно!
— Тогда я ухожу в город, господин.
Минуц посмотрел на заходящее солнце.
— Поспеши.
С тех пор, как он перестал встречаться с толстухой Буз, у Тиллия не было такой бурной, изматывающей ночи. Торопясь в порт, отпущенник заскочил в харчевню, где отыскал Лаки Вепря. Предводитель воришек с площади Великого флота, выслушав его, пообещал озадачить своих ребят. Тем более что многие знали секретаря Сентора Минуца в лицо.
Капитан никак не прокомментировал столь странное задание. Его команде приходилось выполнять гораздо более необычные поручения. Погрузив инструменты и материалы, судно отплыло в ночь, Тиллий выдал аванс, пообещав отдать остальное после проверки выполнения работ.
Проводив корабль, он навестил несколько портовых таверн, где рассказал кое-кому из завсегдатаев, что за любые сведения о Вуле Сентории можно получить хорошие деньги. После чего отправился в город. Выполняя поручения хозяина, Тиллий обзавелся некоторыми связями в преступном мире Нидоса.
Самыми надежными распространителями информации являются скупщики краденого. За небольшое вознаграждение трое его знакомых пообещали сообщить о награде за бывшего секретаря Сентора Минуца Цицера.
Теперь за ним будут следить сотни алчущих денег глаз. Рано или поздно он обязательно попадется. Если только Вул не убрался из города или не спрятался в доме могущественного покровителя.
С чувством выполненного долга Тиллий возвращался во дворец. Необходимо хотя бы немного поспать, а уж потом проверить, как матросы засыпали вход в подземелье.
Но видимо боги решили сегодня вознаградить измученного и невыспавшегося отпущенника за все предшествующие неудачи. Не зря же на него только что нагадила чайка? Он уже видел ворота дворца, когда его окликнул какой-то мальчишка.
— Господин Сенторий?
Тиллий удивленно остановился. Не часто к нему так обращались. От угла дома прибежал маленький оборванец.
— Чего тебе?
— Лаки Вепрь просил идти со мной, — таинственным шепотом ответил мальчишка. — Он нашел то, что вы ищите!
Отпущенник встрепенулся. Он никак не ожидал, что все будет так просто.
— Веди!
Глава "площадников" сидел с двумя подручными на ступенях храма Орея. Заметив Тиллия, он встал, отряхивая подол туники от скорлупы орехов.
— Что узнал? — поинтересовался отпущенник.
— Вул только что был на площади.
— Проклятие Мунгила! — выругался Тиллий. — Куда он делся?
— Ушел, — кивнул Лаки. — Но два моих пацана идут за ним, третий ждет в переулке.
— Куда он направился? — Тиллий оглядел заполненную людьми площадь.
— Сначала деньги, — покачал головой собеседник.
— Упаси тебя боги обмануть меня, мальчишка! — угрожающе прорычал отпущенник, доставая заметно похудевший кошелек.
Заглянув в него, Лаки улыбнулся, демонстрируя отсутствие передних зубов. — Я честный вор. Он направился в сторону площади Усатой рыбы. Пойдем, провожу к Ципку, он стоит на углу.
Очевидно, весть о том, что рядом появился новый лекарь, уже облетела окрестные дома. До полудня в лавке побывала старушка с жалобами на боли в сердце, а после нее молодая мамочка привела мальчишку с больным горлом. Одной Гернос тут же продал какие-то корешки, наказав жевать их в течение дня, а женщине велел прийти за лекарством попозже.
Обедая в "Веселом омаре", юноша стал с гордостью рассказывать Айри об их первых пациентах, но она молча поставила перед ними чашку с теми же бобами и попыталась уйти.
— В чем дело? — спросил он, взяв девушку за руку.
— Ни в чем, — та равнодушно пожала плечами. — Пусти, мне нужно работать.
Алекс окинул взглядом полный зал.
— Я очень устала. Отпусти, пожалуйста.
— Она сама на себя не похожа, — проговорил ей в спину евнух.
— Заездили её близнецы вместе с теткой, — вздохнул юноша, принимаясь за еду.
— Надо бы как-нибудь ей помочь?
— Что ты предлагаешь? — спросил молодой человек. — Хочешь заменить её у постели Гарби?
Гернос стушевался.
— Вот то-то! — мрачно изрек Александр.
Чтобы как-то разрядить обстановку, договорились, что имеющиеся в лавке корешки и травки продавать с десяти процентной наценкой и не торговаться, а за приготовленные лекарства брать согласно сложности и трудоемкости процесса.
Заказанный столик принесли старший сын Микароса и один из рабов. Принимая из рук лекаря мисочку с густой, зеленовато-черной мазью, он внимательно выслушал подробную инструкцию по её применению. А молодой мамочке Гернос строго напомнил:
— Следи, чтобы сын не пил воду с зельем. Если такое все же случится, дай ему неразбавленного вина.
До вечера к ним обратились еще три человека. Гернос всех осматривал и либо сразу предлагал приобрести нужное лекарство, либо записывал себе рецепт на вощеной дощечке и велел приходить завтра.
Почувствовав себя лишним, Алекс решил вплотную заняться собственным гардеробом, а то щеголять в юбке изрядно надоело. Вот только перерыв весь сундук, он так и не нашел материала, подходящего для изготовления штанов. Одни ткани казались слишком легкими, а ему совсем не хотелось изображать из себя гаремную одалиску в прозрачных шальварах. Мало ли как воспримут столь экзотический вид окружающие? Другие имели радикальный белый цвет, а, учитывая обилие грязи и пыли на улицах, такие штаны очень скоро станут похожи на тест Роршаха. У третьих не нравился цвет. Желтые лосины вышли из моды еще до рождения Саши Дрейк, и не стоит подобную безвкусицу приносить еще в один мир.
Охота, как известно, пуще неволи. Поэтому, пока горела душа, Александр наказал Герносу не открывать кому попало дверь, а сам отправился по лавкам в поисках подходящего сырья для брюк.
Ему пришлось сильно поторопиться, так как солнце уже клонилось к западу. Одежда большей части горожан представляла собой лишь кусок материи, скрепленный пряжками, поясом и застежками. Гораздо менее распространенные туники бедные и среднего достатка горожане предпочитали шить сами. Поэтому продавцов тканей имелось великое множество, а вот о портных, шьющих платья на заказ, Алекс слышал всего пару раз. Зато во многих лавках продавалась одежда "секонд хенд".
В юноше словно вновь проснулась, казалось, навеки уснувшая Саша Дрейк. Он с увлечением копался в грудах старых хитонов, перебирал рулоны тканей, разглядывал на свет, щупал и даже принюхивался к запаху. Хозяева охотно демонстрировали товар привередливому покупателю, но он не отвечал специфическим требованиям Александра. Опасаясь остаться совсем без штанов, юноша все же купил пару хитонов, однако настроение его заметно испортилось.
Бесплодные поиски привели его в район верфей, где в одной из маленьких лавочек молодой человек обнаружил выложенный на продажу старый, табачного цвета парус.
— Крепкий? — поинтересовался он.
Мрачный, неопрятный лавочник с бельмом на глазу и скрюченной левой рукой равнодушно пожал плечами.
— Попробуй.
Алекс подергал, помял, провел тыльной стороной ладони.
"Джинса! Чем не Леви Страус!"
Осмотрев лавчонку еще раз, он заметил в груде хлама абордажный крюк с поломанным зубцом. Подумав, что это приспособление для лазанья по стенам все-таки лучше кривой палки, парень купил и его.
Гернос долго не мог понять, зачем он приобрел эту дерюгу? Но молодой человек только посмеивался, вспоминая подробности кройки брюк и предвкушая наслаждение творчеством.
Увы, но сооружение штанов пришлось отложить. Пациенты потянулись с самого утра. Первым, едва только Александр открыл лавку и выставил наружу горшок, заявился сосед. Его худое, бледное лицо сияло довольной улыбкой.
— Спасибо! — вскричал он, протягивая руки к спускавшемуся по лестнице Герносу. — Вы великий лекарь и мастер своего дела!
— Получилось? — зевая, спросил Алекс, отодвигая его в сторону.
— Еще как! — всплеснул руками Ветулин. — Никогда не думал, что в моем животе столько гадости!
Его передернуло.
— Теперь убедился в действенности лечения? — спросил юноша.
— Я деньги принес, — правильно понял его лавочник.
Александр принял от него монеты и довольно кивнул. Первый излеченный пациент! Обмыть что ли? Но в калитку ворот уже заглядывал новый посетитель.
Страшно шепелявя, немолодой раб с круглым, заросшим щетиной лицом, спросил:
— Господин лекарь Пердус здесь живет?
— Гернос, — проворчал Алекс. — Чего надо?
— Мой господин Титус Геганий Треун просит помочь его сыну.
— Где он? — окончательно просыпаясь, спросил евнух.
— У себя дома, — растерянно пробормотал посыльный.
— Твой господин знает, что за визит на дом мы берем в два раза больше? — хмуро поинтересовался Александр, надевая жилет.
Кругломордый невольник самодовольно улыбнулся.
— Мой господин заплатит. Не сомневайтесь. Он очень богат.
— Где он живет?
— В Доме Кураса, на улице храма Орея.
— Это за площадью Великого флота? — уточнил юноша.
— Да, — подтвердил все еще торчавший у них в лавке сосед.
— Поесть бы надо, — озабоченно пробормотал Алекс. — Неизвестно, сколько мы там пробудем.
— Господин велел торопиться, — нахмурился раб.
— Что случилось с его сыном? — спросил Гернос, заходя за прилавок.
— Вечером он поскользнулся на лестнице, — стал торопливо объяснять посланец. — Сейчас рука распухла и очень болит.
Евнух положил в шкатулку несколько сушеных корешков, большой моток бинта, несколько гладко оструганных дощечек.
Пожелав им удачи, Ветулин вернулся в лавку, а Гернос с Александром направились за рабом. Зевая, Алекс поеживался от утренней прохлады, не забывая оглядываться по сторонам. Навстречу в основном попадались женщины или невольники-мужчины с кувшинами на плечах. Свободные представители сильного пола предпочитали не заниматься столь не престижной работой. "Коромысло изобрести что ли? — лениво думал юноша, уже почувствовавший на себе полупрезрительные взгляды горожан во время походов за водой. — Хотя в здешних переулках с ним не развернешься. Все равно, что на танке в метро". Он хмыкнул, представив подобную картину. "Уж лучше тележку. И бочонок литров на сорок". Кажется, просто необходимо осчастливить этот мир тачкой.
У колодца на площади Усатой рыбы гомонила жиденькая толпа женщин. Каждое утро они встречались здесь со знакомыми и подругами. Обменивались сплетнями, жаловались друг дружке на свою тяжкую жизнь. Причем, как с удивлением заметил Александр, общению нисколько не мешало различие в общественном положении. Конечно, солидные дамы за водой не ходят. Но он видел, как рабыни у колодца нисколько не стеснялись, перебивали свободных горожанок.
Появление Алекса в пределах их видимости вызвало мгновенную тишину. Юноша со спутниками словно попал под рентгеновское излучение, просветившее их до скелета. И едва они прошли мимо, костер разговора вспыхнул с новой силой, получив свежую партию новостей.
Площадь Великого флота оставалась еще почти пустынной. Только кое-где мелькали торговцы с лотками или переносными жаровнями. Храмы, городские учреждения и торговые дома, как правило, открывались во втором часу после рассвета. Дом Кураса оказался обычной нидосской многоэтажкой. Раб провел их на галерею второго этажа, куда выходили двери немногочисленных квартир. Возле одной из них провожатый остановился и постучал деревянным молотком. Открыл широкоплечий раб в одной набедренной повязке и медном ошейнике. Узнав их спутника, он отступил в сторону, приглашая войти.
Александр едва не присвистнул от удивления, увидев мраморный пол, высокие потоки и белые стены, расписанные аляповатыми картинками. Помещение резко отличалось от бедной квартирки Гарби.
В маленькую прихожую торопливо вошел мужчина в желтом, расшитом по подолу хитоне с не примечательным лицом.
— Ты лекарь? — обратился он к Герносу.
— Я.
— А это кто? — Геганий ткнул пальцем в Алекса.
— Помощник, — ответил за евнуха парень.
Хозяин настороженно посмотрел на его меч и махнул рукой.
Пройдя через большую парадную комнату, они оказались в узком помещении, где на высокой кровати лежал юноша с красным лицом и короткой курчавой бородкой. На обнаженном торсе выделялись следы ударов. Распухшая левая рука с неестественно вывернутой кистью походила на бревно. У изголовья на табуретке плакала женщина с растрепанной прической. Услышав их голоса, она встала. Большие, покрасневшие от слез глаза с надеждой взглянули на вошедших, но тут же вспыхнули гневом.
— Это кто? Почему ты позвал каких-то проходимцев? Где лекарь Малий Алахов?
— Успокойся! — попытался урезонить её мужчина. — Это тоже очень хороший лекарь. Из самого Келлуана.
— Глупец, он не похож на келлуанина! — истерически вскричала женщина. — Он погубит нашего мальчика.
Не глядя на выяснявших отношения супругов, Гернос подошел к больному и, взглянув в глаза, что-то спросил, осторожно тронув руку.
— Перелом? — поинтересовался Алекс, глядя на скрежещущего зубами парня.
— И вывих, — добавил евнух. — Мне нужно вино!
Мужчина и женщина удивленно замолчали.
— Вы позвали меня слишком поздно! — громко объявил лекарь. — Так хоть сейчас поторопитесь! Или ваш сын умрет.
— Сейчас подадут, — кивнул побледневший хозяин и убежал, словно радуясь возможности покинуть комнату.
Евнух напоил молодого человека обезболивающим. Тем не менее, тот орал во всю глотку, когда вправляли выбитое плечо, составляли сломанные кости и вскрывали гематому. Чтобы парень не дергался, его держали вчетвером.
— Надо купить пяток кожаных ремней, — отдуваясь, проговорил Александр.
— Зачем? — спросил Гернос, ловко бинтуя наложенные на руку шины.
— Крепко связанный пациент в обезболивающем не нуждается, — переиначил юноша услышанную в прошлой жизни шутку.
Евнух хмыкнул, рабы опустили глаза, стараясь скрыть улыбки, а господин, кажется, ничего не понял.
