Песочный трон

Эрри устыдилась своего вопроса и подозрительности, но спустя несколько мгновений снова взяла себя в руки.

— У меня осталось немного целебной хостийской мази. Яд тот ещё, но почти мгновенно залечивает любые раны, — она встала и, предварительно смыв кровь с рук в купальне, нашла на прикроватной тумбе баночку из мутного толстого стекла. — Только... тебе не стоит здесь оставаться. Сен Фольи и так вынюхивает и ищет повод устроить мне скандал. Кстати, он уже знает?

— Пока нет. Но это дело времени. Я попрошу короля отпустить его со мной как человека, имеющего прямое отношение к сложившейся ситуации. А там... всякое может случиться...

— Жаль будет, если случится, — скрипнула зубами Эрри. — Я бы хотела видеть, как он корчится в муках и бьётся в агонии.

Исгар ничего на это не сказал, просто потому, что он хотел ровно того же.

— Мне пора.

— Шарам... Как ты в таком виде пойдёшь по коридорам дворца?!

— Дорогая Птичка садов Саменти, — назвал он её старым прозвищем, которое долго преследовало её ещё тогда, когда она была тринадцатилетней девицей, только прибывшей ко двору, — я слишком долго живу под этой крышей, чтобы бродить у всех на глазах.

С этими словами Исгар де Кильн подошёл к камину и, найдя нужный камень, вдавил его внутрь кладки. Камин, шурша и сыпля пылью, отъехал в сторону, образовав узкий тёмный проход, от одного взгляда на который Эрвианну прошил озноб.

— Всего доброго, — бросила она ему вслед.

— И ты береги себя, — улыбнулся он, махнув левой рукой и тут же поморщившись.

Но только после того, как камин встал на место, Эрри обмякла, тряпичной куклой оседая на кушетку.

В голове, спотыкаясь о выбивающие зубную дробь страхи, метались десятки разных мыслей, и всё это доводило до безумия. Эрри потянулась за бокалом, но в дверь постучались и она, словно испугавшись, отдёрнула руку.

— Да! Войдите, — разозлившись на саму себя, громко сказала Эрвианна.

В комнату вошла девушка из свиты принцессы, и Эрри, спохватившись и вспомнив, что её ждут, вскочила с места.

— Одну минуту, — сказала она, влетая в комнату, кое-как стащила хостийский наряд, переодеваясь в простое, но привычное платье.

Пришлось это проделывать самой, потому как служанок, к добру или худу, не наблюдалось. Но это не доставило лишних неудобств.

Единственное, что обеспокоило Эрвианну — это отсутствие в её покоях Нэнси.

Но скоро и это забылось. Затерялось в эхе шагов, отмеряемых постуком каблуков.

* * *

— Ты говорил, что просто передашь письмо. Ты обещал мне, что не станешь путать карты... Ты... — неистовствовала Безликая в сером плаще, разрезая застоявшийся воздух покоев, что числились за Исгаром де Кильном. — Ты едва не нарушил клятву, лишь бы забраться в её постель.

— Я и не думал забираться в её постель. К тому же... я действительно собирался просто отдать письмо, — возразил Ис, тонким слоем нанося на рану хостийскую заживляющую мазь.

Казалось, вязкая дрянь состояла из расплавленного железа, столь невыносимой была боль от её действия. И приходилось закусывать сложенное в несколько раз полотенце, дабы, потеряв самообладание, не прокусить от жгучей боли язык.

— Дай сюда, — вырвала Безликая у него баночку, стоившую не меньше, чем пара хостийских жеребцов, и стала осторожно наносить мазь, ровняя её быстрыми частыми прикосновениями.

Но уже через несколько мгновений боль постепенно стала отступать. И Исгар, выплюнув импровизированный кляп, тут же приложился к открытой бутылке виски.

— Её не в Хостии изготовили, а в самой Преисподней шарамы варили, — прошипел он, всё ещё жмурясь от пульсирующей боли и слабости.

— А ты продолжай в том же духе. Может, подохнешь, мне проблем меньше, — посоветовала Безликая.

На что Ис неоднозначно пожал плечами и тут же поморщился.

— Ты не потрудился спросить, как она поступит с сен Фольи?

— Нет. Но если Эрвианна ничего не предпримет, дабы избавиться от мужа, это сделаю я.

— Ничего ты не сделаешь, — жёстко сказала Безликая. — Ты сейчас же приведёшь себя в порядок и пойдёшь восхищённо вздыхать вокруг Зервины, чтобы король и на минуту не усомнился, что ты целиком и полностью в его власти. С какой стороны ни поверни, он должен думать, что сможет влиять на твои поступки. Но... если он и правда сможет влиять на тебя, Ис... как думаешь, что будет с твоей ненаглядной Эрри, если король будет не просто подозревать о твоих чувствах, а уверится в них?

На лице Исгара заходили желваки.

— Вот то-то же. Зерви, и никого пока больше. Она достаточно умна, чтобы использовать тебя, а ты достаточно к ней равнодушен, чтобы через неё на твои поступки никто не смог повлиять. Взаимовыгодное сотрудничество в удовольствие обеим сторонам.

— Это всё так мерзко...

— Зато действенно.

— Зерви... она уже и так едва не шипит на меня.

— Больше пускай слюни вокруг герцогини Байе... — но тут же она вздохнула и сказала уже спокойней. — Зервина будет молчать и принимать всё как должное, иначе один мой хороший знакомый однажды может потеряться и не донести ей радужную пыль.

Герцог Кильн закрыл глаза, устало откинувшись на спинку кресла.

— Порой я жалею, что согласился на всё это. Даже смерть на поле боя или топор палача теперь кажутся предпочтительней, — сказал он, снова делая глоток обжигающего талливийского пойла. — Мне кажется, что когда всё закончится, я никогда не смогу отмыться от этой грязи.

— Никто не сможет. Или думаешь, я испытываю безграничное удовольствие... — и тут же сама себя оборвала, едва не сболтнув лишнего. — Мне пора, — коротко закончила она и, резко развернувшись, провела рукой по зеркальной глади.

Зеркало пошло рябью и, не говоря больше ни слова, она ступила сквозь него, оставив Исгара наедине с его душевными терзаниями, болезненной безысходностью и бутылкой талливийского виски.

* * *

— Эрвиа-анна..! — пьяно улыбнулся король, когда чуть бледная, но оттого не менее прекрасная герцогиня Байе, уже привычно содрогаясь в омерзении от прикосновения к своему мужу, вошла в большую столовую. — Я безумно рад, что ты, наконец, к нам присоединилась.

Эрри широко и вполне искренне улыбнулась. Впервые за столь долгое время у неё было хорошее настроение. Наконец Дэнни выскользнул из их лап, и теперь она была свободна в своих действиях. Случись это ещё год назад, Эрвианна бы не придумала ничего лучше, как убить своего мужа и самой броситься в пропасть Бездны. Но нынешняя герцогиня Байе была уже совершенно другим человеком. Она хотела мести. Хотела видеть, как корчатся от боли и мечутся от безысходности все эти придворные шавки. Она хотела стоять над ревущей толпой и смотреть, как королю Вистеру и её ненаглядному мужу Тевору сен Фольи палач сносит голову. Она хотела видеть отчаянье и боль в глазах королевы, когда её сына увезут неизвестно куда... И представляя всё это, она улыбалась. Искренне улыбалась, чувствуя на губах сладость кильнского и своего ликования.

И даже выволочка от верной Нэнси сегодня не могла испортить настроения.

Дэнни... Маленький, слишком рано повзрослевший мальчик, которому ещё так много предначертано...

— Мне безумно жаль, что столь слабое здоровье в который раз напомнило мне о том, что мы всего лишь смертные творения Великих, — сказала Эрвианна, притворно горестно вздохнув.

'Мелкие, лживые, подлые и двуличные. Алчные, жестокие и беспринципные. Похотливые и порочные...' — перечисляла Эрри про себя, улыбаясь и глядя прямо в глаза королю.

— Что ж. В таком случае я безмерно рад, что твоё самочувствие улучшилось. Смею надеяться, теперь мы услышим твою восхитительную игру на уфие? — спросил король, нахмурившись.

— Боюсь, пока я не готова снова касаться струн, — подняла она руку, перевязанную белыми бинтами.

И пусть Колливэ исполнила обещание, и молчаливая расторопная служанка нанесла вязкую жгучую мазь, что само по себе оказалось чуть ли не пыткой... Пусть спустя час после того, как девушка покинула покои герцогини Байе, на руке Эрри не осталось и следа от давешней раны — она не собиралась сейчас веселить придворных. Да и было бы подозрительно, если бы раны от струн затянулись столь быстро...

— Очень жаль, — вздохнул король, поднимая кубок с вином. — Тогда занимай своё место, Эрвианна. И дозволяю всем присутствующим начать ужин.

Эрри привычно склонила голову и собиралась занять то место, которое ей было выделено в первый ужин за королевским столом, но одна из служанок-хостиек ловко перехватила её и знаком велела следовать за ней. И каково же было удивление Эрвианны, когда девушка остановилась и отодвинула третий по счёту стул слева от королевы. Чьих это рук дело, несложно было догадаться. Как и зачем это было сделано... Стоило только взглянуть на королеву с перекошенным от злости лицом. Или на прячущую в кубке с соком улыбку Колливэ.

Эрри опустилась на стул, чувствуя на себе такое количество взглядов, что воздух вокруг неё, казалось, загустел и накалился. Но это не могло смутить её. Улыбка на лице Эрвианны оставалась такой же естественной, как если бы всё происходило не с ней.

Фыркнула и тут же запила вином своё веселье Зервина, оказавшаяся по правую руку Эрри. Заскрипела зубами герцогиня Кильн, уступившая уже второй раз за несколько дней свое почётное место сначала Зерви, а теперь и ранее опальной, а ныне лелеемой королём и принцессой Хостийской, герцогине Байе. Едва сдерживала любопытство Валения де Саменти...

Загадочно улыбнулся Исгар де Кильн, едва заставив себя оторвать взгляд от Эрвианны, сидящей напротив. Задумчиво щурился герцог Берим де Гиуре. Запивал гнев вином почти в самом конце стола Тевор сен Фольи. И казалось — только три человека за столом оставались равнодушны к происходящему. Пьяный король, малолетний принц и невозмутимая герцогиня Адмерия де Тормен, методично чиркающая по куску мяса ножом.

Как бы то ни было, назад у Эрри дороги нет. В этом спектакле у неё пусть и не главная, но вполне видная роль. И она отыграет её, как и положено.

Зазвенели столовые приборы. Замельтешили слуги, сменяя блюда и разливая вино.

Эрри украдкой бросила короткий взгляд на сидящего напротив Исгара и едва заметно улыбнулась. Что бы он ни задумал, а Эрвианна была уверена: кто-кто, а герцог Кильн уж точно не причинит вреда Дэнни. И пусть эта мысль пришла позже — когда схлынула паника и мысли перестали напоминать потревоженный пчелиный рой. И пусть она понимала, что не одному Исгару ей нужно быть благодарной за развязанные руки и то ощущение лёгкости, что словно крылья развернулось у неё за спиной. Эрвианна совершенно по-другому смотрела на герцога Кильна. А ещё... она твёрдо решила, что сегодня обязательно посетит часовню. Правда, совершенно не для молитвы.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Ступеньки так и норовили выскользнуть из-под ног. За спиной смыкалась темнота, подгоняя уставшую, едва бредущую женщину. Личина, перенятая у служанки, плыла, трескалась и сползала, подобно коже змеи во время линьки. И Эрри, понимая, что не удержит её до своих покоев, сбросила чужое тело, как слишком тесное платье. И едва она приняла свой истинный облик, из груди вырвался облегчённый вздох.

Эрри даже не думала раньше, что это так сложно. Порой отец показывал ей силу Многоликого, перенимая образы конюха или оружейника и не снимая их целый день, а то и два. Эрвианна же не чувствовала за собой подобной силы. Чужое тело жало и норовило не то смять её сознание, не то слететь в любой момент. И чтобы удержать его, приходилось вкладывать слишком много сил, быть всё время подобно натянутой струне на уфии. И это было слишком. Слишком тяжело и изнурительно.

Даже сейчас в сознании то и дело всплывали отголоски чужих желаний. Простых, присущих любой женщине или девушке. Заработать денег, выйти замуж, родить детей... Что может быть проще этих желаний? Столь обычные для девушки низшего сословия, они в то же время были столь недостижимы для неё самой... Эрри даже ловила себя на том, что завидует юной Оси. А потому спешила отрешиться от них. Переключиться на собственные мысли, что путались в этот рассветный час да после бессонной ночи, мешались и отдавали полынной горечью на языке...

Там, в темноте библиотеки, для неё открывался совершенно другой высший свет. Она давно не питала иллюзий на предмет его чистоты. И всё же... Лист за листом, письмо за письмом, бумага за бумагой, исписанные нервным отцовским почерком, затягивали её в пучину пороков, присущих только тем, кто осознаёт всю сладость и искушения своей безнаказанности. И Эрвианне казалось, что минутой раньше она копошилась в потрохах протухшей рыбы. Отец хранил и, похоже, не стеснялся использовать человеческие слабости и пороки. Азартные игры, радужная пыль, извращённые постельные утехи, увлечение тёмным колдовством... всё, что могло бы испортить репутацию или даже привести на плаху. Такое оружие при дворе — прочнее и надёжней стали. Но опасно оно не только для того, против кого обращён удар, а и для того, кто его наносит. Это танец на острие. Тонкое остриё клинка — готового при неловком движении отнять жизнь того, кто рискнул станцевать.

С тихим шорохом ступил в сторону страж, охранявший позорные тайны арнгвирийской знати и опасные секреты Эрвианны де Байе.

Она привычно сделала несколько глубоких вдохов, силясь выдохнуть запах тухлой рыбы, что преследовал её, суша губы до трещин.

Было душно. Так, как только может быть перед грозой. И темно, как бывает только перед рассветом. Тяжёлые разбухшие тучи прятали то ли ещё не погасшие звезды, то ли ещё не рождённое солнце. Порой они трескались лиловыми молниями, на миг освещая столицу яркими вспышками.

— Хоть бы капля упала! — пробормотала Эрвианна, вглядываясь в тёмное небо.

Но Великие оставались глухи к её просьбе. Ни капли, ни даже дуновения ветра, предвещающего грозу. Только сухая пыль и колючий песок, затягивающий, словно живой, мощёные дорожки, едва различимые в это время. И вонь затхлой воды, что несла ленивая Тезва до самого Свилинского моря.

Эрри вздохнула и, едва чувствуя ноги от усталости и чуть не сгибаясь под тяжестью опрометчиво подсмотренных знаний, побрела в сторону дворцовых стен. Цепляясь платьем за разросшиеся колючие кустарники и пряча голову под тонким покрывалом, что подчёркивало смирение дочери Великих. Скользнула в один из многочисленных входов, испугав сонного стражника, и, вкладывая последние силы, почти добежала до своих покоев. На этот раз пустых и сонных.

Она не стала будить Нэнси, дабы та помогла ей переодеться. И даже Оси, чтобы нагреть воду и обмыться. Эрри просто сбросила платье и забралась под тонкое одеяло.

Эрвианна не хотела думать о том, чем для неё выгодны и опасны записи отца. Не сейчас. Не сегодня. Слишком усталыми и приземлёнными были её мысли. Слишком незатейливыми желания. И слишком тяжёлыми — веки и голова.

Сон принял её, как если бы всю ночь ждал на подушке её прихода. И Эрри была рада ему. Пусть недолгому, пусть тревожному и полному жутких видений. Но всё же сну...

* * *

В покоях стоял предрассветный сумрак. Плотные портьеры прятали от всевидящего ока небесного светила мирно спящую пару на широком королевском ложе. Тяжкий винный дух стоял в помещении, заставляя юную девушку морщиться даже во сне.