Автократор Второго Рима

Едва только непроглядный ночной мрак прорезали первые лучи рассвета, кавалькада всадников, состоявшая из трех десятков варангов и дюжины савойцев, выехала за ворота Влахернского дворца.

Все бойцы имели прекрасное вооружение и экипировку. К седлам лошадей варангов были приторочены массивные секиры, за плечами гвардейцев висели круглые щиты, а на их поясах из ножен выглядывали рукояти мечей. Надетые на кольчуги ламеллярные и чешуйчатые доспехи надежно защищали тела варангов, а их головы порывали шлемы конической формы с бармицей в виде сетки.

Вооружение и облачение савойцев практически ничем не отличалось от западноевропейских рыцарских аналогов этого времени. Бойцы были облачены в бригантины с сюрко, кольчужные шоссы и шлемы с забралом, а ехали они на конях, защищенных кольчужными попонами с наружной красной обшивкой. Все савойцы держали в руках длинные кавалерийские копья с трехцветными флажками и треугольные щиты, а на поясах у них висели ножны с широким и длинными мечами.

Я тоже не был 'белой вороной' в этой группе закованных в железо людей, облачившись в свой чешуйчатый панцирь-клибанион, напялив на голову шлем-кассидион и захватив с собой подарок Ангела — длинный и тонкий меч-акуфий. Разумеется, я не переоценивал свои возможности и прекрасно понимал что любой взрослый воин быстро покромсает меня на куски, однако принять хоть какие-то меры предосторожности показалось мне все же лучшей идеей, нежели отправляться в путешествие совсем безоружным и облаченным в парадное платье.

Декабрьское солнце медленно поднималось над землёй, небо было безоблачным и даже не верилось, что еще совсем недавно моросил легкий дождик, а с моря дул резкий ветер. Никакого снега на улицах Константинополя видно не было, зима здесь как правило малоснежная и больше похожа на позднюю осень в средней полосе России. Наш маленький отряд быстро двигался по главной улице города — Месе, и мерный стук множества лошадиных копыт гулким эхом разносился по окрестностям, заставляя людей выглядывать из окон. Город уже начинал просыпаться, слышалось хлопанье открываемых ставней, всюду брехали собаки, самые торопливые пешеходы выходили из своих домов под покров многочисленных портиков, торговцы начинали выносить свои товары на улицу, а навстречу уже попадались редкие всадники и повозки, спешащие по своим делам.

Наш путь лежал почти через весь город. Сперва нужно было двигаться по улице в южном направлении и выехать на площадь Филадельфион, где Меса разделялась на два рукава. Один из этих рукавов мне уже был знаком по предыдущим поездкам и шел на восток, в сторону ипподрома и собора Святой Софии. Другой же рукав Месы, по которому нам нужно было сегодня ехать, поворачивал на юго-запад и миновав три форума: Амастриан, Бычий и Аркадия, выходил к Золотым воротам. Эти ворота издревле служили главным въездом в столицу, и именно у них нас должны были встретить землекопы, которых нанял Арто. Соединившись с рабочими, нашему отряду предстояло выехать на старую римскую дорогу Виа-Эгнатия и следуя по ней вдоль берега моря достигнуть небольшого озера, в окрестностях которого и находилась пещера Мисофроурион.

Поскольку путь предстоял не близкий и до самой пещеры мы могли доехать только ближе к обеду, всадники торопились и двигались быстрой рысью. К сожалению, такую скорость удалось поддерживать недолго, ибо по мере того как город просыпался, на улице становилось все более оживленно. И хотя ширина проспекта была вполне достаточной чтобы разъехаться встречному транспорту, пешеходы часто выходили на дорогу и мешали движению.

— Сколько, говоришь, в том кладе золота? — вдруг спросил меня обычно молчаливый Харальд, ехавший на крупном рыжем жеребце.

— Очень много. В бумаге говорилось о целой телеге, полной сокровищ.

— Как сладостно это слышать! — мечтательно произнес аколуф. — Когда разбогатею, то обязательно уйду с должности и вернусь обратно на родину.

— Там тебя кто-нибудь ждет?

— Неужели я похож на безродного бродягу? — покривился Харальд.

— Нет, что ты! Расскажи о себе, уважаемый.

— Я происхожу из древнего и знатного рода Кнутсенов и даже имею право на место в данехофе. Когда подлец и негодяй, граф Герхард поднял восстание против законного короля Кристофера Эрикссона, я остался верен сюзерену.

— Судя по тому, что ты приехал из Дании сюда, в Константинополь, это восстание было успешным.

— К сожалению ты прав, деспот. Законного короля свергли, а на трон Дании негодяй Герхард посадил свою марионетку, герцога Вальдемара. Через несколько лет, правда, Вальдемара прогнали, и король Кристофер вернул себе трон, однако к тому времени я уже покинул родину и нанялся на службу василевсу.

— Значит тебе нужны деньги чтобы восстановить родовые земли?

— Не только восстановить, но и отвоевать! — воскликнул Харальд. — Король Кристофер умер и сейчас в Дании царит полное безвластие, а мою землю растащили соседи. Говорят, сын законного короля, Вальдемар Аттердаг собирает армию чтобы получить трон, принадлежащий ему по праву. Если я найму за найденное в пещере золото собственную дружину, то смогу занять подле нового короля достойное место.

— А как же мой отец? — покривился я. — Неужели место рядом с датским королем тебе милее чем служба василевсу ромеев?

— Ты неправильно меня понял, деспот, — отрицательно покачал головой аколуф. — Это большая честь, служить твоему отцу и занимать столь высокий пост. Вот посмотри.

Харальд вытащил из-под ламеллярного доспеха висевший у него на шее декоративный золотой ключ и показал его мне.

— Это ключ от ворот Константинополя! Когда василевс куда-нибудь уезжает, именно аколуф является хранителем этого ключа на тот срок пока государь не вернется обратно. Разве какой-нибудь другой архонт достоин подобной чести?

— Да, ты прав. Вручение тебе этой регалии признак наивысшего доверия василевса.

— Вот именно! — Харальд улыбнулся и спрятал ключик. — Однако, пойми меня правильно, деспот. В Дании находятся земли, которые принадлежали моему роду сотни лет и там же похоронены мои предки. Будет оскорблением их памяти если я не попытаюсь восстановить справедливость.

— Не обижайся, уважаемый. Если ты твердо решил вернуться на родину, то это твое личное дело. Расскажи мне лучше про варангов.

— С удовольствием, — кивнул польщенный моим вниманием к его отряду аколуф. — Что ты хочешь узнать?

— Из представителей каких народов состоит варанга? Есть ли в ней русы?

— Русы? — удивился Харальд. — В варанге их очень мало. Мой отряд состоит в основном из англов и их потомков от смешанных браков с эллинами. Таких людей принято называть варангопулами. Есть в гвардии и люди из других народов, но их тоже очень мало.

— Как становятся гвардейцами?

— Желающий стать варангом, помимо наличия воинского мастерства, должен уплатить в казну большой вступительный взнос, а если у него нет денег, то ему выдается кредит. Однако поскольку гвардейцы получают очень высокое жалованье-ругу, то могут выплатить этот долг довольно быстро.

— Ну и сколько сейчас зарабатывают варанги?

— Рядовые бойцы получают не менее 180 иперпиров в год. Помимо этого во время крупных праздников и в день своей коронации василевс дарит им дорогие дары. Кормят, поят и квартируют варангов тоже бесплатно.

— Это действительно прекрасные условия, — удивленно покачал я головой.

— Мы достойны таких больших денег! — гордо заявил Харальд. — В мире нет лучших воинов, нежели варанги.

Увлекшись беседой, я и не заметил как наш маленький отряд миновал развилку на Филадельфионе, и повернув на юго-запад, выехал на Амастрианский форум. Со всех сторон этот прямоугольный форум окружали портики с украшениями в виде полумесяца, выложенная из камня мостовая была покрыта грязью, лужами и колдобинами, а повсюду на площади было расставлено множество полуразрушенных античных статуй, которые изображали Зевса-Гелиоса на мраморной колеснице, распростертого на земле Геракла, разнообразных черепах, фантастического вида птиц и ужасных драконов.

— Деспот, посмотри на эти статуи! — махнул мне рукой Харальд. — Люди говорят, что по ночам в них вселяются демоны и фигуры оживают. Требуя крови, они начинают бродить по площади и горе тому путнику, кто встретиться у них на пути.

— Это правда?

— Не знаю, и лучше бы мне этого не знать, — суеверно перекрестился аколуф.

В центре форума возвышался монумент под названием 'Модий'. Он представлял собой покоящийся на нескольких колоннах купол, увенчанный пирамидой. Внутри этого сооружения находилась статуя императора Валентиниана, державшего в руках серебряный брусок, который являлся эталоном меры объема — модия. На фасаде монумента виднелись две бронзовые руки, насаженные на копья, которые служили предостережением для нечестных торговцев, любивших обвешивать при продаже зерна. По всей видимости именно из-за наличия этого предостерегающего от нарушения закона памятника, Амастрианский форум использовался как место для казней преступников. Рядом с 'Модием' находился высокий каменный помост, на котором стояли деревянные виселицы. На веревках, свисающих с перекладин, болтались тела казненных преступников. Трупы источали мерзкий запах и находились в разной степени разложения, что, впрочем, не мешало целым стаям воронья кружиться над этим местом, оглашая всю площадь зловещим карканьем.

Быстро проскочив мимо этого неприятного места, мы вновь устремились по Месе, и въехали на форум Быка.

Эта площадь получила свое название от огромного медного быка, который когда-то стоял в ее центре, и по преданию служил печью для сожжения живьем первых христиан. Разумеется, сейчас никакого быка на площади уже не было, а на его месте размещались статуи Константина Великого и его матери Елены, которые вместе подпирали руками большой посеребренный крест.

Проехав и эту площадь, мы по каменному мостику пересекли ручеек Ликос, который пересыхал летом, но был полон воды зимой, и двигаясь дальше по улице попали в самую настоящую 'пробку'. Весь проезд оказался запружен длинной вереницей телег с товарами, накрытыми полотном. Протиснувшись между ними и растолкав собравшуюся прямо посреди улицы толпу, мы увидели картину физической расправы.

Какой-то юноша лет четырнадцати в дорогой и вычурной тунике, украшенной золотыми узорами, конской плеткой стегал мальчика лет десяти, одетого в грязное и рваное тряпье. Ребенок сидел прямо на мостовой и громко плакал, руками пытаясь прикрываться от сыпавшихся на него ударов. Чуть в стороне от этого места за процессом избиения с усмешкой наблюдал еще один юноша в дорогих нарядах, а рядом с ним стояли облаченные в ламеллярные доспехи телохранители и слуги, державшие под уздцы лошадей.

— Что здесь происходит? — требовательно спросил я у юноши, который избивал ребенка.

Парень опустил плетку и затуманенным взглядом посмотрел на меня. Расширенные зрачки и излишне красный цвет лица выдавали в нем человека, находящегося в состоянии алкогольного опьянения.

— Ты еще кто такой? — удивился юноша. — Как ты смеешь мне мешать?

— Я деспот Иоанн. Немедленно объясни, почему ты избиваешь этого ребенка?

— Пошел вон! — угрожающе закричал юноша. — Да я тебя...

— Подожди, Кирилл! — остановил его тот самый парень, который стоял в стороне.

Сделав несколько шагов вперед, парень подошел ко мне поближе и вежливо поклонился. Он тоже был не совсем трезв, однако вполне себя контролировал.

— Прости его, уважаемый деспот! Мой младший брат перебрал лишнего на ночном пиру.

— Тогда будь добр, объясни почему твой брат бьет этого ребенка?

— Конечно, деспот, — кивнул незнакомец. — Меня зовут Макарий Тарханиот, а моего брата...

— Я Кирилл Тарханиот! — закричал подвыпивший парень. — Мой отец Мануил Куртика Тарханиот — протостратор и племянник Иоанна Кантакузина. Мой дядя Григорий Тарханиот — великий стратопедарх, а еще один дядя — Константин Тарханиот, кефал Дидимотихо. Все должны склонить свою голову перед родом Тарханиотов!

— Заткнись, болван! — прикрикнул на него Макарий и опять повернулся ко мне. — Извини, деспот, но когда мой младший брат выпьет слишком много вина в его голову лезут дурные мысли.

— Я уже устал ждать ответа на свой вопрос!

— Этот грязный нищий бросился под копыта коню, на котором ехал Кирилл. Конь встал на дыбы и скинул седока.

— Я не бросался под копыта коню! — решительно заявил малец, вытирая руками слезы. — Меня толкнули.

— Ах ты, сволочь! — закричал Кирилл и ударил его плетью.

— Хватит! — потребовал я. — Макарий, немедленно успокой своего брата иначе я прикажу это сделать варангам.

— Хорошо, деспот, — поклонился Макарий и дал знак телохранителям.

Немного помедлив, телохранители подошли к Кириллу и отобрали у него плеть, после чего схватили с обеих сторон парня за руки. Кирилл громко кричал и ругался, грозил охранникам небесными карами, и даже пытался вырваться из крепкого захвата, однако соотношение физических сил было явно не в его пользу.

— Как тебя зовут? — обратился я к избитому ребенку.

Парень уже успел поднялся на ноги и сейчас разглядывал свои руки, разукрашенные длинными красными полосами. Было заметно что раны доставляют ему боль, однако парнишка всем своим видом пытался показать перед окружающими собственное хладнокровие и выдержку. Лицо ребенка 'украшали' ссадины, которые наверняка оставила охрана 'мажоров', а туника из грубой ткани была изорвана во многих местах и покрыта толстым слоем грязи.

— Меня зовут Пройдоха.

— Как?

— Крестили меня Павлом, но люди кличут Пройдохой.

— А что тебе самому нравиться?

— Я уже привык к прозвищу, господин. Поэтому можешь называть меня Пройдохой.

— Хорошо, Пройдоха, — кивнул я. — Давай рассказывай, кто толкнул тебя под копыта коня?

— Это был Дылда. Он уже давно хочет подмять под себя мою территорию.

— Твою территорию?

— Конечно! — гордо ответил ребенок. — Моя банда владеет папертями двух церквей — Святого Елевферия и Святого Каллиника, а в окрестностях монастыря Ксиролоф хозяйничает банда Дылды. Вот этот негодяй и зариться на мой жирный кусок, пытаясь его отобрать.

— Объясни, почему на паперти церквей подаяние 'жирнее' чем в окрестностях монастыря? Монахи ведь кормят нищих.

— Ага, кормят, правда не всегда — кивнул Пройдоха. — Вот только монахи никогда не дают нам денег, а на паперти церквей прихожане всегда кидают сирым и убогим звонкую монету.

— Так неужели у тебя нет взрослой 'крыши', которая могла бы защитить от Дылды?

— И мы, и Дылда, 'ходим' под одним и тем же вором по кличке Сиплый, которому плевать на наши разборки и которого интересует только чтобы размер 'дани' оставался прежним. Если Дылда избавится от меня, то почти все мои ребята уйдут к нему в банду, и Сиплый ничего не потеряет.

— А если ты избавишься от Дылды?

— Тогда его банда либо выберет себе нового вожака, либо присоединиться ко мне. А поскольку под моим контролем находятся более 'жирные' земли, думаю большинство ребят все-таки захочет уйти ко мне.

— Понятно, — почесал я затылок. — Скажи, Пройдоха, а на что ты готов пойти, если я помогу тебе не только уладить конфликт с Тарханиотами, но и избавлю от Дылды?