Говорят, у вампиров заживают и такие раны, если помощь придет вовремя. А что помо-жет мне?
Даниэль, Даниэль....
— Не оправдывайся, братишка.
У меня еще хватило сил на эту фразу. Потом я на миг позволила себе сорваться и ут-кнулась лицом в ладони.
— Ты никак не мог знать, что со мной происходит, — хлюпнула я носом. Получилось в меру противно и трагично. — Тебя здесь не было. А я — я потеряла любимого человека. Не защитила. Не смогла. И даже не умерла вместе с ним, как хотела.
— Я очень рад, что ты не умерла вместе с ним, — вырвалось у Славки.
— Уж это точно не по ее вине, — съязвил Валентин. — Она очень старалась.
Я сверкнула на него глазами.
— Моя жизнь, мое право! А что касается тебя, Славик — не сомневаюсь, что ты безумно рад, что я жива. В противном случае ты был бы мертв сам.
— Я не поэтому, — запротестовал брат.
— Да? А почему же?
Славка не отводил глаз.
— Потому что я тогда поступил как свинья. Если не сказать хуже. И очень хотел бы ис-править свою ошибку.
Мне очень хотелось наговорить ему гадостей. Так, чтобы до завтра отплевывался. Но даже этого я не могла себе позволить. И с ужасом сознавала, что и никогда не смогу. Всю жизнь я буду использовать Славкино чувство вины в своих интересах.
— Исправишь. Но для этого тебе надо будет остаться в живых. То есть — стать оборотнем-лисом. Ты согласен?
Славка не отвел взгляда.
— Это действительно необходимо?
Я тоже умела врать с самым честным видом.
— Да.
— Я согласен.
— Отлично, — я поднялась со стула и потянулась.
Такое ощущение, как будто я вагон кирпичей разгрузила. Если Мечислав каждый раз так мучается, стоит посочувствовать вампиру. Минуты три. Но это потом, потом... Я по-вернулась к Валентину.
— Наверное, тебе стоит остаться здесь. Вызвони парочку оборотней, введи их в курс де-ла, да и Славику надо рассказать, что его ожидает...
— Это может сделать и Клара.
— Она — пади, — оборвала я.
Валентин опустил ресницы. Кажется, он понял, что я имею в виду. Братика нужно было за ручку довести до трансформации и препятствовать получению им негативной инфор-мации от Клары. Хватит и того, что он уже нахватался.
— Как прикажете, госпожа.
Я от души пихнула его локтем в бок.
— Поиздевайся мне еще!
— Я абсолютно серьезен, госпожа! — в голубых глазах плясали озорные бесы.
Паршивец. Я потрясла головой, стараясь прийти поскорее в форму, и направилась к две-рям.
— Пока, хвостатые!
— Пока...
— От зубастой слышу!
— До свидания, госпожа.
Я хотела сказать Кларе, чтобы она не называла меня госпожой, но потом передумала. Я ее не заставляла. Она сама напросилась. И царственно опустила голову.
— До свидания.
С Валентином мы попрощались еще раз. Он догнал меня уже на выходе из клуба.
— Юля, минутку!
— Да?
Что ему еще от меня нужно? Я же все сделала, как он хотел.
— Юленька, инициация твоего брата состоится сегодня в десять вечера. Я хотел бы, что-бы ты пришла.
— Зачем?
Горечи я сдержать не смогла. Больно. Просто — больно. Как будто посмотрела фильм с плохим концом. Вроде все, как всегда, а осадок остался.
— Затем, что это нужно тебе самой.
Я покривилась.
— Мне это не нужно. Это гарант безопасности тебя и твоей стаи.
— Сейчас ты думаешь, что подтолкнула брата к чему-то ужасному и болезненному. Я хо-чу, чтобы ты поняла — это не так.
— Да неужели? Я видела Надюшкины шрамы. Этого мало?
— Это единичные случаи. Если инициация проводится добровольно, она практически безболезненна. И потом, разве тебе самой не хочется посмотреть? Это все равно лучше, чем таращиться в окно и тосковать о несбывшемся. Заодно проконтролируешь, чтобы со Славкой не случилось ничего плохого.
— Да хоть бы и случилось — мне все равно! И как ты себе это представляешь? Контроли-ровать оборотней? Смешно!
Валентину явно надоел спор.
— Юля, я пришлю за тобой своих ребят. Часов в девять вечера. Приедешь?
— Приеду, куда я денусь. Только пусть звонят на сотовый. Я еще должна поговорить с Мечиславом. Если у него какие-то планы на меня и на эту ночь...
Валентин тряхнул гривой светлых волос.
— Юля, я знаю, что ты не очень положительно относишься к Мечиславу, но ты непра-ва.
— Разве?
— Не такой уж он и гад — на фоне остальных вампиров. Ты просто мало с кем общаешь-ся...
Эту тему я обсуждать не хотела. Мало мне, что сейчас придется общаться с Мечисла-вом, так еще и адвоката выслушивай. А не пошли бы вы все, а?
— Обсуждение закончено. Пока, до вечера, звони.
Я вежливо оскалилась, отстранила Валентина с дороги и быстренько вышла из клуба. Солнце ударило меня по глазам. Я зажмурилась и вытащила из сумки темные очки. Раньше я терпеть их не могла. Сейчас же носила почти весь день. Разных форм и разме-ров. Хамелеоны и обычные. Черные, коричневые, синие и зеленые. Все равно, какие. Лишь бы глаза закрыть. Лицом я кое-как управляла, а вот глазами не получалось. Сперва мне все было безразлично. И только после того, как мама и дедушка несколько раз спро-сили у меня, как я себя чувствую, я стала прятать глаза. Им в мой личный ад заглядывать необязательно. Я их слишком люблю. Ни к чему им знать, что я схожу с ума.
На площадке меня ждал сюрприз. Или это уже не сюрприз? Да, наверное так. Сюрпри-зом он был в первый раз, а теперь проходит по ведомству 'шляются тут всякие...'. Ря-дом с вазой сидел тот самый остолоп с пляжа и листал 'Плейбой'. Как его там? Сережа? Да, кажется так. Завидев меня, он поднялся и широко улыбнулся. Журнал он сунул в вазу. Я представила, как очередной любитель цветов извлечет его оттуда — и невольно улыбну-лась сама. А зря. Сережа определенно посчитал это знаком симпатии.
— Привет!
— Виделись уже, — огрызнулась я. — Чего надо?
— Шел мимо, решил зайти.
Новость не впечатляла.
— И какого черта тебе здесь понадобилось?
— Ты и понадобилась. Нравишься, симпатичная, хочу видеть...
— Ага, ври больше!
— А почему нет? И вообще, чего ты такая агрессивная?
А действительно — чего я на него окрысилась? Я распахнула дверь.
— Проходи. Гостем будешь. И можешь не разуваться. Гостиная — налево.
Сама я подошла к телефону и щелкнула клавишей автоответчика.
Три сообщения. Прослушаем первое?
— Юленок, позвони маме, а то задницу надеру. А лучше зайди.
Кратко и по существу. Дед в своем репертуаре. Второе?
— Юлька, позвони мне немедленно на работу, или я сама тебе позвоню — и тебе не понра-вится то, что ты услышишь!
Надя тоже краткая и точная дама. Еще бы, ей ужасно хочется знать, до чего мы догово-рились с Мечиславом. А я молчу, зараза такая. И еще помолчу. Перебьется какое-то вре-мя! Третье?
— Юлия Евгеньевна, я буду очень рад, если вы позвоните мне завтра. Это Константин Сергеевич. Мой номер вы знаете.
Знаю, знаю. Блин, ну что нужно от меня ИПФ? Позвонить ему, что ли в два часа ночи? Это уже будет завтра? Вот и будет! Мои мысли прервал веселый голос.
— А ничего квартирка! Твоя?
— Дедушкина, — буркнула я. — Съемная.
Врала, ну и что? Как только узнает, что у меня есть деньги, не отвяжется. Это только Даниэлю было глубоко плевать на все мои капиталы и возможное наследство. Дани-эль....
— А ты...
— Подожди, позвонить надо...
Я набрала номер Надиного рабочего телефона. Подруга была на месте и в отвратитель-ном настроении.
— Юлька, ты чего не прорезаешься!?
— А что — я тебе сильно нужна?
— Любопытно же. До чего вы с Мечиславом договорились?
— Ты наверняка все уже вытянула у Вадика и Вальки.
— Далеко не все.
— Ничего, тебе хватит.
— Юлька, зараза! Помру от любопытства — на твоей совести будет!
— Ничего, моя совесть это переживет. Сколько сейчас времени?
— Шесть вечера. Даже меньше.
— Вот. А в девять Валька пришлет за мной машину. Заезжай, посплетничаем по доро-ге.
— Какую машину и зачем?!
— Позвони ему и расспроси.
— Юлька, ты...
— Единственная и неповторимая. Очаровательная и неподражаемая. Шикарная и...
— Кудряшка, — рявкнула Надька в трубку и грохнула ей об рычаг.
Я рассмеялась.
На смех из комнаты вышел свежеприглашенный Сережа. И чего я его домой впусти-ла?
— А картинки хороши. Рисуешь?
— Малюю понемногу.
— А меня можешь нарисовать?
— Боюсь, что самомнение на листе бумаги не поместится.
— А ты рисуй только меня?
— Тогда рисовать будет нечего, — огрызнулась я. — Ладно, садись.
Сережка уселся на диван и застыл как статуя в позе Наполеона. Нос вверх, подбородок к небу, на морде — непреклонность. Я покачала головой.
— Не так. Расскажи что-нибудь.
— О чем?
— Да о чем хочешь! Хоть о разведении тараканов!
— А я думал, что художникам нужно неподвижное лицо?
— Я предпочитаю работать в другой манере.
Руки сами по себе черкали грифелем по белому листу.
— А что за манера?
— Не знаю, как ее называют официально, а я называю ее 'жизнь после смерти'.
— Так мрачно...
— Можешь посмеяться, если очень мрачно звучит.
— А ты специально училась рисовать?
— Нет. Так, самоучка.
— Самородок?
— Самовыродок.
Ну вот, почти закончила. Можно бы нарисовать получше, но — не хотелось. Не тот объ-ект, чтобы на него и время тратить.
— Зачем же так печально?
— А как с вами еще, если вы простых слов не понимаете?
Я провела пару штрихов, прищурилась, нарисовала пуговицу на рубашке и лихо черк-нула букву 'Д' в углу рисунка. Так, как отмечала все мои рисунки. Вне зависимости от самой себя. Просто — 'Д'. Даниэль забавлялся тем, что вплетал свою букву в узор на кар-тине. Вплетал так, что обнаружить ее можно было, только встав к рисунку под опреде-ленным углом. Я так пока не умела.
— Держи. Дарю.
Портрет получился неплохим. Да плохо я никогда и не рисовала. Но в очертаниях губ угадывалась самовлюбленность, а подбородок вышел немного вяловатым. А с силой воли в стране напряженка...
— А ты здорово рисуешь. Я сначала и не поверил, а оно вон как...
— Да, так.
— А почему — буква 'Д'?
— Потому что очень нужно.
— А если честно?
— Считай, что это мой творческий псевдоним.
— Ух ты! А как он звучит?
Я даже и не подумала скрывать.
— Даниэль.
— Это итальянское имя?
— Это имя вне национальности.
— Не понял?
— Оно и видно. Даниил, Дениел, Дан, Даниэль — это одно и то же имя на разных языках. Оно — интернационально.
— Юля — тоже интернационально. Джулия, Юлиана...
Я зло оскалилась.
— Даниэль больше подходит к моему таланту.
И такое вдруг накатило...
Стало ужасно больно. Воспоминания о Даниэле разбудили во мне старую злость — и старую тоску. Даниэля больше нет, а я зачем-то живу. Мечислав постоянно лезет и в ду-шу и в постель. И рано или поздно своего добьется. Не настолько уж я самоуверенна, чтобы надеяться его переиграть. Он старше, сильнее и хитрее меня. И умнее — тоже. Рано или поздно я сломаюсь. Я понимала, что сейчас сделаю то, что делать не надо. Чего по-том буду стыдиться сама. И лучше бы мне воздержаться, но — злость была сильнее.
А сегодня ночью опять придется встречаться с вампиром. О, Мечислав опять будет пы-таться...
Но я выбираю сама. И решаю — сама!!!
Я — Юлия Евгеньевна Леоверенская, а не кто-нибудь другой. И если уж мне все равно придется сдаться — пусть вампиру достанутся одни развалины. Пусть он хотя бы не чув-ствует себя ТЕМ САМЫМ, единственным и неповторимым, пришедшим за моей любо-вью — и на место любви.
Взревел в глубине души зверь с человеческими глазами. И столько тоски было в его го-лосе...
Ненавижу!!!
Сережа так и сидел на диване в гостиной. Я спихнула бумагу в сторону, упала рядом с ним и положила ему руку на бедро.
— Сережа, зачем ты хотел меня видеть?
— А... Э... — замямлил парень, но сейчас я не была настроена на долгие споры. Пусть что угодно, кто угодно, когда угодно, но не Мечислав!!!
Даниэль недаром разбудил во мне женщину. Поцелуй вышел долгим и почти вампир-ским. Когда я
оторвалась от Сергея, он тяжело дышал, а я слизнула капельку крови, выступившую из потрескавшейся
губы.
— Раздевайся.
Кажется, я застала мальчика врасплох. Но...
Черт бы все побрал! На меня накатило странное состояние. Я хотела — но не человека и не секса. Я хотела свободы — и власти над своей душой и разумом. И откуда-то точно зна-ла, что секс даст мне эту власть.
— У тебя две минуты. Если уложишься — я твоя. Если нет — проваливай.
Это до него дошло. Всегда знала, что в разговоре с некоторыми парнями нельзя пользо-ваться сложными словами. Сережа потянул за пуговицы рубашки, но слишком медленно и неуверенно. И я решительно взялась за них.
— У тебя есть презервативы?
— Д-да.
Ну хоть что-то! И что за мужики пошли? Ты им самое дорогое предлагаешь, диски с за-писью Леньки ди Каприо и велосипед, а они нос воротят. Это, типа, шутка. Но время шу-ток кончилось. Наступило время страсти. И я плотоядно облизнулась.
— Отлично. У меня тоже. Но чем больше, тем лучше, ты как думаешь?
Бедолага уже никак не думал. А если и думал, то не головой, а головкой.
— Положи руки на диван и не двигайся, — мурлыкнула я. — Обещаю, ты получишь незабы-ваемые впечатления....
Я прошлась по комнате, медленно стянула с себя маечку, избавилась от домашних брюк, задвинула шторы... не то, чтобы я стеснялась, но зачем кому-то устраивать бесплатное кино? Перебьются!
Мы долго целовались. Потом Сережа неловко принялся ласкать меня. Чувствовалось, что опыта у него... маловато. Большие загорелые ладони легли на мою грудь, поглади-ли, сжали...
Наваждение прошло.
Как будто над ухом ударили в огромный гонг.
Я с ужасом повела взглядом по сторонам.
Это — я!?
Я сижу рядом с несчастным мальчишкой на диване — и готова была отдаться ему здесь же, в гостиной!?
Я готова была забыть любимого человека?!
Это — я!?
Сережа не успел отскочить. Я бы и сама не успела. Тем более он как раз потянулся ко мне, чтобы еще поцеловать.
У меня закружилась от отвращения голова, к горлу подскочил комок желчи — и не успе-ла я опомниться, как меня начало жестоко рвать.
Прямо на ошалевшего от неожиданности парня.
Что ж, к чести мальчика — он не стал материться (разве что немного) и не удрал через окно. А может я слишком снисходительна. Поди, удери куда-нибудь в таком виде...
Меня рвало минут десять. За это время Сережа успел
— выругаться по поводу чьей-то нехорошей матери;
— притащить мне тазик из ванной;
— притащить мне полотенце;
— принести графин с водой и стакан;
— снять испачканную одежду и застирать ее в ванной.
Одним словом, трудился за целый муравейник.
Когда меня перестало рвать, я тоже приплелась в ванну. И выглядела так печально, что у парня даже ругательств для меня не нашлось.
— Водчики налить?
— Нет. Но за предложение — спасибо. Прости, что так получилось.
