Угрюмо пробурчала девчонка в ответ и повозилась, притираясь поудобнее спиной. Я сидел с краю у прохода, а она у окна. Но вместо того чтобы сидеть как обычные люди, сестра прислонилась ко мне спиной, упершись ногами в расшитых валенках в стенку под окном. То, что при этом она прижала меня к разделителю, её нисколько не волновало. Дарина расстегнула рыжую шубку, сняла шапку, тряхнула головой. Светлые волосы рассыпались по меховому воротнику. Она достала из-за пазухи какую-то книжку и погрузилась в чтение. Я только вздохнул. Девонка при каждом удобном случае так садится. Потом была сцена с досужим мужиком, а потом как на грех напротив нас заняла скамью молодая пара. Девушка и парень лет восемнадцати, сяньюни. Я всё понимаю: молодость, чувства. Но несколько часов обниматься, целоваться и ворковать по-своему — мне кажется, что это перебор. А уж с каким отвращением смотрела Дарина на их обнимашки! Хотя не долго смотрела. Чтобы не видеть, она всю дорогу не отрывалась от своей книжки.

В Малахите мы сразу сели на кольцевой омнибус, благо я уже знал путь к дому Тяней. Вот и двухэтажный особнячок с кованой оградой. Дарина постепенно замедляла шаг и на крыльцо её пришлось чуть ли не заталкивать. На звонок дверь открыла строгая домработница:

-Это вы, Владимир? Здравствуйте. Проходите в дом. Я извещу товарищей Тянь.

Она внимательно посмотрела на мою спутницу и ушла. Пока мы раздевались в прихожей, она вернулась:

-Идёмте.

А она немногословна. То, что росский язык для неё не родной, заметно. Говорит короткими фразами, с мягким сяньюньским выговором. Вот у самих Тяней и у Миней я этого выговора почти не заметил. У госпожи Джии было в речи что-то такое, а вот дядюшка Фу, госпожа Веики и молодая Анита говорили совсем неотличимо от местных жителей и от нас.

Мы вошли в зал. Ого, господа Тянь не хотели ударить в грязь лицом перед Дариной. Дядюшка Фу был в замечательном деловом сюртуке, подчёркивающем его солидность, а госпожа Джия (всё никак не могу заставить себя называть эту красивую женщину тётушкой) была потрясающа в платье простом, но здорово подходящем к случаю. Но ещё красивее платья была её причёска со вьющимися прядями. Даже у хмурой Дарины брови удивлённо приподнялись. Я нарочно примечал её поведение. Господа Тянь радушно пошли нам навстречу. А это знак особого расположения, когда хозяева при первой встрече идут первые. Когда они подошли поближе, я поклонился по амурской привычке:

-Добрый вечер, господин и госпожа Тянь. Это моя двоюродная сестра, Дарина Юэн.

Первой ответила Джия. Она сделала шаг ближе и мягко взяла девочку за руку:

-Какая красивая девочка! Правда, Фу?

Дядюшка Фу согласно кивнул. Я боялся как бы Дарина не выкинула чего, но на удивление она вела себя кротко, молчала и глядела в пол. Смущается или злится? А ведь Джия первая, кто назвал её красивой. Ну, Даря и в самом деле очень даже симпатичная. Белокурые волосы, раскосые зелёные глаза. И фигура начала проглядываться. Судя по всему девочка будет в мать, то есть довольно высокая и стройная, даже худощавая. Отец у неё тоже был отнюдь не толстяк, так что одно к одному.

Потом мы пошли ужинать. Я-то с прошлого раза знал, что всё будет по-простому. Дарина была напряжена, но к концу ужина успокоилась и даже стала посматривать на хозяев. Они деликатно говрили о вещах отвлечённых. После ужина прошли в гостинную. Дарина села рядом со мной, на диван. Так она искала поддержки, я думаю. Джия расспрашивала её об учёбе. Потом заговорил господин Тянь:

-Дарина, твой брат попросил нас помочь устроить тебя в гимназию "Амазонка". После праздников вы посетите её, и если тебе понравится, то с нового учебного года ты сможешь в ней учиться. Так же ты можешь гостить у нас в любое время, мы будем только рады. Правда, Джия?

-Конечно!.

Дарина смущалась, но не злилась. Это уже хорошо, что она не враждебна господам Тянь. Мы ещё поговорили обо всяком и Джия позвала Дарину с собой:

-Пойдём, Дариночка. Я покажу тебе ванную комнату, а потом и спальню. Уже довольно поздно. Пошли?

-Да.

Девочка несмело улыбнулась и пошла наверх с Джией. На следующий день мы с Дариной и господами Тянь гуляли по праздничному Малахиту. А потом мы вернулись домой. Как ни хороши праздники, но они заканчиваются. Дарина отправилась обратно в гимназию, а мы снова впряглись в работу. Я бы сказал, что она нас поглотила. Пол-месяца мы мотались между Велесославлем и Шехонью. Становилось всё теплее и дорога делалась всё хуже. Ездить старались с ночи, пока морозец не отпустил, а возвращались по сырому снегу. За это время мы накопили уже чуть больше половины нужной для лечения суммы, около двухсот восьмидесяти червонцев. Это потому что и Светиславыч вносил. Непостоянно, но вносил. Он боялся сглазить, но ему предлагали постоянную законную работу. Совершенно случайно он повстречал давнего сослуживца ещё со времён пограничного училища. Тот давно жил в Союзе и теперь занимал немалую должность в одном из строительных предприятий. Они открывали своё отделение в Велесославле и им понадобился человек, знакомый с охраной площадей. Сослуживец замолвил словечко и скоро Светиславыч приступит к работе в своём "Жилпромстрое". Тогда он сможет взять ссуду на оставшуюся часть суммы за операцию. Чем дальше, тем важнее каждый день, выиграный у болезни. Очень неприятно было, но после некоторого улучшения во время масленичной седьмицы Милане становилось хуже. Начались отступившие было боли в спине, она вынуждена была прекратить занятия — сидеть ей было теперь больно. Вторак ходил мрачный. К тому же работ изматывала. Теперь становится более понятно нежелание местных поработать у Брусила. Это же настоящая каторга — так вкалывать! Перед сезоном распутицы банда старалась успеть вывезти запасы металла и мы ездили почти каждый день. К тому же я жил совсем как бирюк. С Никоновым мы общались теперь редко. Разве что по дороге от общаги до завода перекинемся парой фраз, да на обратном пути так же. И всё. Каждый свободный час он старался проводить в больнице. Ждан учился как проклятый после душеспасительных бесед с будущим зятем. Надо же, какой большой учительский талант скрывал Вторак! Жаль только что его методу вряд ли возьмут на вооружение в гимназиях — за угрозы телесных повреждений и полового насилия в Союзе есть статья уголовной Правды. Светиславыч готовился к началу работы, вернее уже по-тихоньку входил в курс дел. Ко всему он загорелся замыслом построить свой дом. "Жилпромстрой" помогал своим работникам в самообеспечении жильём — всё-таки строительное предприятие. К тому же таким образом оно экономило на постройке служебного жилья. Наше "Банное братство", образованое из меня, Вторака, Ждана и Светиславыча ещё в дни заселения в общагу после нескольких месяцев существования распалось из-за постоянных неявок трёх из четырёх основателей. Даже в бане я теперь парился один.

Да что там говорить?! С Дариной и то мы виделись урывками. Часто я уходил — она ещё спала, а приходил — она уже спала. Хорошо что соседка тётя Желана приглядывала за девочкой, помогала с готовкой иногда. Девушки у меня тем более не было. Занимаясь готовкой немудрёной холостяцкой жрачки, сидя у стиральной машины в прачечной самообслуживания или ворочаясь на жёсткой одинокой койке в каморке общаги, я не раз задумывался о своём одиночестве. Мы тут, в Новом посаде, с осени. Может виной моя нынешняя работа, может ответственность за Дарину, может ещё что, но я всё время один. В посаде девушек и женщин как бы и побольше мужчин — война мужиков больше сжирает. Опять же сяньюни держатся особняком. У них своя вера, свои праздники. И при том молодые беженки стараются найти любовника (а если получится, то и жениха) среди местных, словенских мужчин. В таких как я они видят отражение себя — нищеброды без подданства со смутным будущим. Поэтому так трудно даже познакомиться с кем-то, не то что шуры-муры завести. В других условиях можно было бы надеяться на случайные связи. Девушки и незамужние молодые женщины часто во время праздников и гулянок-вечеринок выбирают себе понравившихся мужчин для того чтобы переспать — со скуки, "для здоровья" или в надежде завязать отношения. Однако жизнь в лагере устроена так, что совсем нет тут гуляний, молодёжных вечеринок. Праздники если и празднуют, то в кругу семьи, у кого она сохранилась, и близких друзей. А друзей я тут себе так и не завел. Водиться с малолетками пятнадцати-семнадцати лет, которым всё равно с кем тереться на чердаке — лишь бы впечатления были, тоже не получалось. Я для них был уже староват. Тем более такие девицы были почти что ровесницами Дарины и Миланы, поэтому совесть как-то не давала мне обжиматься с ними по углам да под юбки к ним лезть. Был, конечно, ещё выбор — шлюхи. Среди беженок были и такие. Для некоторых этот способ заработка чуть ли не единственный из доступных, а для кого-то это подработка такая. Договариваешься, оставляешь адрес. К тебе приходит девка, возраст которой определить трудно. Ей может быть и шестнадцать, и двадцать шесть. Она приходит накрашеная, безразличная, как к станку на фабрику. Буднично раздевается, если попросишь. Может и не раздеваться — ей всё равно. Спрашивает: "-Резинка есть?", если нет, то достает свою (стоимость входит в сумму к оплате). Совершенно не стесняясь своего бледного тощего тела раздвигает ноги или оттопыривает зад где скажешь — на кровати, на полу, на стуле, да хоть на потолке. Механически двигается, разглядывая скучающим взглядом потолок или пол, пока ты пыхтишь делая своё дело. Потом на твоих глазах одевает то, что снимала (если снимала), получает оговоренную сумму и уходит, даже на тебя не взглянув. Как выбор — то же самое, но на дому той самой девки, что оказывает "любовные" услуги. Я совру, если скажу что ни разу не пользовался такими услугами, но это же не отношения какие-то, а просто похоть заглушить. Наверное для Лады такое — как таракана в пироге найти. Она-то любит страстные обьятья, счастливые стоны и всё такое. Живое вобщем. А тут как две куклы жахнулись: ни чувств, ни страсти — одна механика.

Наша напряжённая работа внезапно остановилась. Дорогу окончательно развезло, а запас лома значительно иссяк. Брусил пообещал, что через недельку-другую работа возобновится, а пока мы свободны как сопля в полёте. Ёшки-матрёшки. Я целый день отсыпался, потом ещё день бездельничал, а потом плюнул на всё и устроил Дарине внеочередные выходные. Учится она хорошо, думаю, что за пару дней особо не отстанет. Под это дело я не поленился побывать в гимназии и взять пакет бумаг об учёбе девочки. Сначала мы навестили Милану. Бледная, осунувшаяся девушка совсем не была похожа на саму себя месячной давности. Смотреть на неё было просто больно. Дарина долго сидела у её кровати, что-то рассказывала неестественно бодрым голосом, а я смог из себя выдавить только приветствие. Милана слабо улыбалась, что-то тихо спрашивала. Вела она себя немного заторможено, потому что ей постоянно впрыскивали болеутоляющие. Свидание продлилось недолго, Милана быстро устала. Мы простились, вышли в коридор и только тут Дарина расплакалась. Беззвучно, без всхлипов и стонов. Просто из глаз текли слёзы, но рот её был сжат в упрямую тонкую линию. Она вообще после Рогова плакала только беззвучно.

На следующий день мы приехали в Малахит. Весенний город встретил нас лужами на дорогах и свежим ветром. Приехали мы утром, так что застали господина Фу дома. В результате он вызвал извозчика и оплатил дорогу в оба конца. Джия накормила вкусным завтраком, проводила до дверей и пообещала угостить не менее вкусным обедом. Раз заплачено, то поехали с удобствами. Не так уж и долго ехали. Всё-таки не такой и огромный город, этот Малахит. Извозчик остановился возле чугунных узорных ворот. Они были гостеприимно распахнуты и открывали вид на довольно длинную сосновую рощу, в конце которой виднелось белое здание. Да уж, ёшки-матрёшки! Богато выглядит. Сосны шумели на ветру, наполняя воздух запахами хвои и смолы. Прямо перед нами дорожку в три длинных прыжка пересекла огненно-рыжая белка. Она взлетела вверх по стволу сосны и оттуда наблюдала — не кинемся ли мы за ней? Мы не кинулись за рыжей молнией, а я просто погрозил ей кулаком и конечно же не произвёл на неё никакого впечатления. Белка насмешливо прострекотала нам вслед. Вот и здание гимназии. Трёхэтажная белая громадина имела нарядный вид. Около большого крыльца дворничиха в рабочем армяке и крепких мужских сапогах метлой разметала лужи талой воды, чтобы ,не дай боги, не поскользнулась какая-нибудь неловкая гимназисточка. Она лишь покосилась в нашу сторону и продолжила свою важную работу. Мы вошли в здание и были несколько ошарашены тишиной. Шли занятия. Эхо наших шагов гулко раздавалось под высокими сводчатыми потолками и всё время хотелось идти на цыпочках, чтобы не нарушать тишину. Хотелось встретить хоть кого-нибудь и спросить дорогу до начальства. Не будешь же открывать все двери подряд. И тут прозвенел звонок. Почти сразу коридоры наполнились девчушками, девчонками и девушками от семи до семнадцати. Поднялся шум, средний между птичьим щебетом берёзовой рощи и птичьим базаром океанских островов. Я побоялся, что Дарину затолкают и притянул её к себе, пережидая девчачий поток. На нас практически не обращали внимания. Это было удивительно. Вдруг кто-то подёргал меня за рукав. Я обернулся. Рядом стояла невысокая рыжеволосая девушка в гимназическом наряде с синей повязкой на рукаве и требовательно смотрела на меня снизу вверх:

-Товарищ, вы что здесь делаете?

-Э-э-э. Извините. Нам бы к начальству.

-Понятно. Идите за мной.

Девушка резко повернулась, раздув складчатую юбку и зашагала впереди нас, решительно раздвигая стайки учениц. Пройдя несколько коридоров, мы попали в тихое место гимназии. Здесь были учительские и управляющие. Вот мимо нас процокала каблуками молодая учительница в таком же как у гимназисток наряде — клетчатой юбке и зелёной рубашке, но с какими-то нашивками на рукавах, с радужными лентами в волосах и со вполне взрослыми выпуклостями. Если бы не они, то я бы подумал, что она тоже гимназистка. Грудастая "гимназистка" заинтересованно глянула на нас. Вернее на меня. От её взгляда мне сразу стало жарко, но она процокала мимо и скрылась за поворотом. Я облегчённо выдохнул. В моём положении полу-бродяги не готов заигрывать с такими девушками. Суровая гимназистка остановилась перед лакированной дверью и сообщила:

-Здесь палата начальницы. Всего хорошего.

Она смерила нас взглядом и удалилась, решительно шагая. Я помог Дарине снять шубку, стянул с себя недавно купленый тёплый кафтан. Вся наша верхняя одежда поместилась на вешалке около скамейки для посетителей. Постучал в дверь:

-Можно?

За полированым письменным столом секретарша печатала на машинке. Она подняла голову, буднично спросила:

-Вы на приём? Проходите.

Мы вошли. Дарина снова нахмурилась и смотрела в сторону. Симпатичная секретарша оторвалась от печатания:

-По какому вопросу, товарищи?

Я вытащил из-за пазухи пакет с бумагами: