Примирение

Ответ пришел сам собой: если вмешаться сейчас — страх и беспомощность всех станут явными, Курумо принесет в Валинор вести, что Моргот обманул нолдор... и тогда — снова война...

Они все равно узнают. Поймут, что Моргота нет там, где его оставили. Даже если Курумо не скажет сам.

Финрод не стал спрашивать разрешения, — просто тоже взлетел в седло, чтобы ехать рядом с повозкой. Один из его вассалов подвёл коня для Нэйгель.

— Благодарю, — привычно произнесла она, прежде чем вскочить на коня. Хотя благодарить не хотелось. Интересно... если она попросит остаться с ним — там — они исполнят ЭТУ просьбу? С них станется — майа, даже замурованным, не погибнет, а вот она... Да, это было бы глупо. Безумная картина...

"Послушай, Финрод... Они поймут, что Мелькора там нет; и тогда... я даже не знаю, что будет. Но боюсь, мстить за его уход они будут Горту."

"Я одно могу сказать, — медленно произнёс Финрод. — Не знаю, что будет, но если бы Мелькор там остался, — уверен, сейчас выручать Горта было бы некому. Смотри: мы едем совсем не туда, где они замуровывали Мелькора. Боятся... хотят сделать с ним то же самое, о так, чтобы расстояние между ними было как можно больше."

"Маэдрос рискует. Странно, что он не понимает этого... Я бы не выдержала. Будь у меня сила — я бы всех их разметала..."

Доехали довольно быстро: Маэдрос решил далеко не забираться. Отряд остановился, лучники взяли под прицел небо: опасались Тхурингветиль. Финрод вдруг поймал взгляд Гортхауэра: тот тоже смотрел вверх, в сияющую синеву... всю дорогу. И вот — всё. Дальше были только горы и заточение.

Воины вытащили Гортхауэра из повозки, потащили вперёд, — другие без единого слова преградили путь Финроду и Нэйгель.

Нэйгель смотрела на происходящее, стиснув кулаки: все внутри переворачивалось от сознания бесчестия, творимого сородичами — и своей беспомощности.

"Ну что же он!!! Чего он ждет, почему медлит? Или — не может? Или что-то случилось с ним самим?.."

Солнце заслонила тень. Нэйгель вскинула голову — и увидела, как сверху медленно опускается огромная черная... Птица?..

Нет, она сразу поняла, что это — Мелькор; но прежде ни разу не видела его — в полете. С Тхурингветиль не спутать: слишком текучим был этот облик, хоть и напоминал силуэт летучей мыши.

Мелькор опустился перед Маэдросом. Черные крылья стали плащом за спиной.

Майтимо вздрогнул. Отступил на шаг.

Сразу — лязг выхватываемых клинков. Финрод рванулся вперёд, его тут же схватили.

-Майтимо, не делай глупостей!

Мелькор поднял руку. Жест этот был повелительным, внушающим страх — несмотря на человеческий облик того, кто сейчас стоял перед нолдор.

— Майтимо, ты нарушил свое слово. Я не хочу враждовать с вами, но не позволю издеваться над теми, кто мне дорог. Освободите Гортхауэра — или я сделаю это сам.

Майтимо яростно швырнул меч к его ногам.

-Я всегда знал, что ты лживая тварь, — выкрикнул он. — Иди, освобождай! Пусть все увидят твоё истинное лицо, Враг Мира!

— Не тебе говорить о лжи — после того, как ты нарушил собственное слово, данное перед всем Эндоре. Ты надеялся заполучить нас обоих — оставить Гортхауэра навечно в каменном склепе, так же, как и меня? И после этого ты смеешь кидать обвинения?

Мелькор подошел к повозке, протянул руку — и цепи, сковывавшие майа, исчезли в ослепительно-белой вспышке. Поток силы влился в тело Горта — барьеры, поставленные Курумо, оказались сметенными, как запруда весенним половодьем.

— Гортхауэр, уходи. Уходи в Твердыню, продолжай делать то, что был должен. А я останусь... Мы с Майтимо еще не все обсудили.

-Да отпустите же! — Финрод оттолкнул воинов, бросился вперёд, к повозке. Забрался в неё, схватил Гортхауэра за плечи, — тот, похоже, ещё не осознал, что произошло, в яркие глаза медленно возвращалась жизнь.

"Мелькор, постой, не гони его, — попросил Финрод. — Дай хоть вздохнуть."

"Ему опасно оставаться здесь, Финрод, как ты не понимаешь!.. — мысли Мелькора были открыты, и было ясно: в действительности в его душе не было и следа спокойствия, которое он демонстрировал феанорингам. Страх за ученика и друга, отчаяние перед лицом надвигающейся опасности из Валинора, боль — он воспринимал боль Горта как свою, перетягивал ее на себя, чтобы избавить майа. — Может случиться все, что угодно. Курумо здесь, рядом — он может вмешаться в любой момент. Никто не знает, на что он способен — свет Ариен над нами, и он умеет обращать его в оружие! Финрод, пусть он уходит, пусть будет в безопасности!"

Финрод притянул Гортхауэра к себе, помог подняться.

"Улетай. Если ты хочешь ему хоть как-то помочь, — улетай. Ты же видишь, что творится. Пусть он хоть за тебя будет спокоен. Позови Тхурингветиль, пусть поможет. Только уходи."

Тот пошатнулся, схватился за руки Финрода. И — сверху обрушилось крылатое существо, насмерть перепугавшее коней: Тхурингветиль. В одно мгновение она подхватила майа и снова взмыла в небо.

Все, замерев, смотрели в небо, им вслед — большинство с бессильной яростью, и только двое — Финрод и Нэйгель — с радостью. К действительности их вернул голос Мелькора:

— Я не нарушаю своего слова. Нам нужен мир в Эндоре. Я не могу платить за него жизнью своих друзей... но если будет на то твоя воля — я перед тобой. И по-прежнему останусь среди вас — залогом.

Майтимо резко расхохотался.

-Ах, как трогательно. Я уже вижу, как ты держишь слово, стоя передо мной, вместо того, чтобы быть там, в подземелье, я вижу, как вы подготовили твоё освобождение, как всё это оказалось ложью! Ты не докажешь никому, что я не собирался тебя выпускать, — уже не докажешь, и ни один из свидетелей Валинора не скажет обратного! Стоило появиться здесь тому, кого ты боишься, как всё, — все слова стали для тебя неважны! мне такой "залог" не нужен, знаешь ли. Убирайся в свою Твердыню, и хватит этого балагана. Пусть посланники Валинора вернутся и доложат Королю Мира, чего стоят твои обещания.

Майтимо резко развернулся, подошёл к своему коню. Прежде чем сесть верхом, обернулся.

-И не думай, что ты сможешь купить Курумо, — даже тем, что предложишь ему то, что ему действительно хочется получить больше всего на свете.

Мелькор несколько мгновений смотрел на Маэдроса, а потом — или Финроду показалось? — едва заметно с облегчением вздохнул.

Черная тень взвилась в небо. Но рванулась она не на Север — а в сторону Химринга.

...Далеко внизу лежала у подножия гор крепость феанорингов — крохотная с такой высоты. Крепость бурлила, в ней царила едва ли не паника: Маэдрос успел сообщить братьям о том, что произошло. Большинство нолдор здесь хотели войны. Алые цвета ненависти, сознания своей слабости перед мощью Врага, мстительное ожидание грядущей победы — если придет войско Валар...

Мелькор медленно опустился во двре крепости. Вокруг были эльдар, но сейчас его никто не видел — только некоторые, самые чуткие, ощущали присутствие чужой силы, но все равно ничего не смогли бы понять точно.

Однако от взглядов посланников Валар он даже и не пробовал укрыться.

Он мог почувствовать, где они. Врозь... да.

Высоко, в башне, открытое окно, и там — серебристая печаль шелеста дождя по весне... та, что пришла от Ниенны.

Ощущение стального клинка и пока спящей силы. Олорин.

Неподалёку.

И наверху, над всеми, даже не пытаясь скрыться, — на крыше самой высокой башни, скрестив руки на груди, — Курумо.

Чтобы наблюдать и видеть всё.

Курумо.

Уже не в первый раз за этот долгий день в душе Мелькора шевельнулась жалость к этому майа. Да, предатель, подлец — и все же... Одиночество, жгучее, безнадежное одиночество — вот что исходило от Курумо. Ниенне стоило бы исцелить и его душу, и мою...

Посланница Ниенны ждала, и Мелькор, не тратя времени, просто вошел в открытое окно.

Она ждала. Тихо сидела у камина, и тонкие руки лежали на коленях — белое, шитое серебряной нитью простое платье, прозрачная вуаль, сотканная, казалось, из чёрных лепестков...

Она медленно повернулась к нему, за тонкой тканью на миг мелькнула улыбка и тут же пропала.

И — в одно мгновение — всё переменилось, хотя внешний облик её остался прежним. Теперь только те, кому не было дано силы Валар, могли считать её по-прежнему только посланницей, только майа.

-Здравствуй, брат.

— Сестра...

Он в пару шагов пересек комнату, и вдруг, повинуясь внезапно нахлынувшему зову, опустился на колени и прикоснулся губами к ладони Ниенны. В этом не было ни восторженного раболепия вассалов перед королем, ни того чувства, с которым влюбленные целуют руки своих мэльдо.

Просто тепло... Доброта. Прикоснуться, ощутить, что это не сон...

Тонкие пальцы ласково касаются седых волос, и — без слов: я так давно не видела тебя...

-Мелькор. Я хотела услышать от тебя самого, спросить тебя. Что присходит? Что ты собираешься делать? Что хотел — до нашего прихода, и чего хочешь теперь?

Он ответил не сразу — до такой степени не хотелось прерывать нежданное волшебство доверия.

Поднял голову.

— Сестра... Мы хотим просто — жить. Жить в мире. И именно этого нам не дают.

Она улыбнулась.

-Ты мог бы этого не объяснять — мне. Я спрашиваю: для всего этого — что ты собираешься делать сейчас?

Мелькор поднялся и сел в соседнее кресло. Если бы можно было не обсуждать никаких дел, а просто быть рядом, сидеть у ног сестры, положив голову к ней на колени — словно ребенок...

Нелепое желание для Врага Мира.

— Союзы, — сказал он. — Прочный союз с Нарготрондом, союз с Дориатом — уже реальность. Сейчас нам нужно добиться союзов с как можно большим числом эльфийских поселений. Перед лицом угрозы с Запада только это может нас если не уберечь, то хотя бы дать какую-то надежду.

-Никакой надежды нет, Мелькор. Мне больно говорить это, но — Курумо. Если не исцелить эту душу от ненависти, он погубит вас, — Манве ему верит и сделает всё по его слову. Можно действовать силой, — дать ему забвение, но это ничего не решит.

— Но я не могу заставить себя полюбить его, — Мелькор устало прикрыл глаза. — Хотя ненависти к нему во мне уже нет. И — Гортхауэр, Тхурингветиль... они — ненавидят его всей душой, даже если я позову и приму его — много ли толку, если остальные будут презирать и ненавидеть? А Манве — неужели он пойдет против воли стольких живущих в Белерианде?

Ниенна мягко положила свою руку на его.

-Я не прошу тебя любить его. Это не подвластно никому, это выше нас всех, — любовь, сострадание, жалость. Если ты способен хоть на что-то из них, твоя душа жива, она не умерла, — а если нет... Я видела таких живых мертвецов, и особенно страшно знать, что они бессмертны. Я видела Курумо в Валиноре, все эти века смотрела за ним... пыталась достучаться.

— Я потому и пришел к тебе, сестра, что не знаю, что с этим делать. Пусть... Да, я понимаю: я не был прав тогда, давно, я обвинил Курумо в том, что после прощал и даже поощрял в Гортхауэре... Но ведь сейчас сделанного уже не исправишь, время не повернешь вспять. И ведь сейчас Курумо тоже слышит нас.

-Нет, не слышит. Я не хочу открываться, даже Олорин не знает, кто на самом деле Аэанта. Ты сделал ошибку, страшную ошибку, но не ты один... и сейчас надо, оглянувшись назад, пойти в будущее, иначе мы все погибнем здесь. Ты говорил с Курумо, или он избегает тебя?

— Я говорил с ним. И видел, что он не может простить, и ничего не может поделать с собою. Да и не хочет. Месть — смысл его жизни и единственная радость, он не верит, что может обрести новую.

-Он не верит... Это всё не решить разом. Пойми, душа его тяжко больна. Оставь его в Эндорэ, пусть далеко от себя, и делай шаги навстречу. Небольшие. Потихоньку. Ты ведь не знаешь, для чего он сюда пришёл... Он не говорил никому, но я — догадываюсь.

— Для чего? — Мелькор подался вперед.

-Он пришёл — к тебе. Он хочет вернуться. Но в его душе идёт жестокая борьба, потому что он считает, что Гортхауэр отнял тебя у него. Главная беда здесь — незримая война между ними, и тут тебе надо говорить с Гортхауэром. Я мало знаю о том, что было между ними, пока Горт был в Валиноре, — тогда моё внимание было обращено не к ним... теперь я сильно жалею об этом. Как знать, если бы я тогда больше заботилась о твоих... сотворённых, сейчас было бы проще...

Голос её дрогнул.

Мелькор вздохнул. Ниенна видела — он не верит, что все это удастся.

— Послушай... Но разве не поймет он, что все это — ложь? Разве не скажет себе — раньше я не был им нужен, а как только могу уничтожить их — они из страха за свою шкуру готовы переступить через отвращение? И разве не будет это, что бы мы ни говорили, на большую часть — правдой? Да и не останется он в Эндоре сам. Он жаждет вернуться в Валинор.

-Если это всё будет ложью — поймёт. Решай, Мелькор. Я здесь могу лишь сказать о том, что я сама вижу и думаю. Я тоже могу ошибаться, думать, что он лучше, чем есть на самом деле... Быть может, он действительно пришёл только отомстить.

— Если кто и умеет видеть в душах — то это ты, сестра. Хочется верить, что ты не ошибаешься. И послушай-ка, — взгляд его сделался пронзительно-внимательным. — Что говорят об этом в Валиноре? Я не имею в виду только Валар. Но ведь и эльдар должны были задуматься, когда угасли Древа!

-Они испугались, Мелькор. Испугались твоей мощи, силы твоего удара, разрушения. Если до твоего ухода — _такого_ — они пусть и с опаской, но могли подойти к тебе, им было интересно, и ещё — они верили слову Валар о том, что ты не враг, то после... Они отшатнулись под крыло Валар. Они искали защиту. Валар сделали ошибку: они сделали их своими детьми. Вечными детьми, которые никогда не станут взрослыми, никогда не научатся ходить на собственных ногах. Те, кто повзрослел, — все здесь.

— Относительно этого я не уверен, — задумчиво заметил Мелькор. — Не только жаждущие защиты остались в Валиноре: разумные тоже остались. Те, у кого в Валиноре была настоящая жизнь, настоящие дела, остались тоже. Броситься в самоубийственный поход по зову Феанаро — как хочешь, а взрослости в этом немного.

-Дело не в походе, а в том, что они отринули подпорки — волю Валар. Пусть они наделают ошибок, но это будут _их_ ошибки, сделанные без оглядки на того, кто стоит, образно говоря, с палкой и следит за тобой. Да, это страшно: самому отвечать за содеянное. Но это лучше, чем бояться шагу ступить от мысли: ах, Валар меня покарают. Но что тут говорить...

— Живущие в Валмаре и Тирионе... пожалуй... — взгляд Мелькора ушел в глубину, он вспоминал прошлое. — Для остальных — кто как, сестра. Многие эльдар веками не появлялись в городах, и воля Валар была для них столь же далеким и пустым звуком, как для квенди Оссирианда. Знаешь, о чем я думаю?.. Закралась такая мысль: если бы я вернулся — что бы со мною стало?..

Глаза Ниенны расширились.

-Тебе мало было уже двух судов? был бы третий.

— Это очевидно, — Мелькор вздохнул. — Вопрос в том — чем бы завершился этот суд... Ниенна! Но если нам не удастся ничего сделать, если армия Валинора придет сюда — что останется?! Лишь только воинство Валар объявят о походе — я возвращусь в Валинор. Это лучше, чем если они придут сюда и разрушат все, что мы делали столько веков.