Летопись Великой войны - шесть шагов в бездну.

Накативший на Федора вал воспоминаний был самым бесцеремонным образом прерван появлением морпеха, который попросил его следовать за ним и сообщил, что господина капитан-лейтенанта уже ждут. Взяв свой саквояж, офицер направился вслед за морским пехотинцем в небольшое путешествие по коридорам, залам и лестницам Адмиралтейства. Всюду ему попадались куда-то деловито спешащие морские офицеры, в основном в звании не ниже капитана второго ранга, Федор едва успевал отдавать честь. Путешествие завершилось у неприметной двери с табличкой "133". Здесь морпех оставил своего спутника. Отдав честь, он повернулся на каблуках и быстро удалился по коридору в обратном направлении. Федор находился в том крыле здания, где располагался Морской Генеральный Штаб. Мельком осмотрев себя, он постучал и, нажав на ручку двери, вошел в комнату, которая оказалась фактически точной копией кают-компании корабля 1 ранга, даже с таким ее непременным атрибутом как черный беккеровский рояль. В кресле, прикрыв лицо фуражкой, дремал какой-то лейтенант. В ногах лейтенанта стоял чемодан. С другой стороны комнаты на диване дремал еще один лейтенант, которого Федор не знал. Поздоровавшись, он присел у стола и поставил на пол свой багаж.

Неожиданно Федор ощутил, что устал и собрался было последовать примеру лейтенантов, но вдруг дверь распахнулась и в комнату 133 вошел капитан 1 ранга, в котором Федор безошибочно узнал начальника оперативного отдела МГШ Владимира Дмитриева. Под мышкой он держал три небольшие папки. Прикрыв за собой дверь, Дмитриев негромко сказал, четко выделив второй слог второго слова:

— Здравствуйте, господа.

Все присутствовавшие немедленно вскочили, даже спавший в кресле, который оказался лейтенантом Графом, хорошо знакомым Рейнгардту по прежней службе. Каперанг же продолжил:

— Я буду предельно краток, господа офицеры! Вы командируетесь в качестве наблюдателей на действующий Австро-Венгерский флот. Вот, извольте получить пакеты документов. Здесь ваши дипломатические паспорта, командировочные, а также документы и инструкции для изучения. В Вене вас дополнительно введет в курс дела наш морской атташе капитан 2 ранга Семенов. Старший миссии — капитан-лейтенант Рейнгардт. Всё господа, желаю вам удачи, Бог в помощь. Экспресс до Варшавы спустя два часа. Ваше авто уже стоит у подъезда.

С этими словами Дмитриев повернулся на каблуках и вышел, хлопнув дверью. Взгляды лейтенантов немедленно обратились на Федора.

— Гутан Николай Рудольфович, — проговорил тот, кого Рейнгардт не знал и протянул руку.

— Федор Федорович Рейнгардт, рад познакомиться с вами.

Граф же, хитро улыбнувшись, как ни в чем не бывало, представился:

— Граф Гаральд Карлович, прошу любить и жаловать, — и тоже протянул руку для рукопожатия, но в последний момент приобнял Федора и похлопал его по спине, на что тот ответил тем же. Глядя в удивленные глаза Гутана, оба приятеля расхохотались и Граф объяснил:

— Мы с Федором Федоровичем давние знакомые, вместе на "Гайдамаке" служили.

Поняв, что его разыграли, Гутан тоже рассмеялся. Вскоре, впрочем, Федор прервал веселье, напомнив, что машина уже их ждет и, что пора отправляться в дорогу. Подхватив свои вещи, офицеры вышли из комнаты и, вновь пройдя по хитросплетениям коридоров Адмиралтейства, вышли на набережную, где их и в самом деле уже поджидал автомобиль — новенький легковой "Дукс" со складывающимся верхом. Граф, поравнявшись с Рейнгардтом, проговорил:

— Федор, у меня небольшая просьба к тебе.

— Все что угодно, а в чем, собственно дело?

— У нас до отправления поезда еще 2 часа, до вокзала минут сорок езды, не больше. А мне бы надо домой заехать, минут на десять. Это по пути, на Загородном.

— Хорошо, как тебе будет угодно.

После того, как пассажиры расселись по своим местам, автомобиль тронулся и с характерным тарахтением покатил по петербургским улицам, стуча на стыках деревянных торцевых мостовых и раскачиваясь на рессорах во время езды по булыжным. Федор с любопытством разглядывал авто — ему еще не приходилось ездить на этой модели, которая начала выпускаться в Москве совсем недавно. Благодаря переходу на использование, в основном, комплектующих российского производства и государственным субсидиям заводу Меллера, стоимость новой легковой машины серьезно снизилась по сравнению с предыдущими моделями и заграничными образцами. Как следствие, интерес к продукции "Дукса" существенно возрос. Из газет Федор знал также, что Меллер уже начал строительство нового большого завода в Нижнем Новгороде, получив крупный заказ от военного ведомства — основной продукцией этого завода должны были стать грузовики. Поговаривали, что неожиданно быстрым развитие автомобильного и авиационного дела в последние годы Россия обязана самому Михаилу II, который слыл страстным любителем всяких технических новинок вообще и автомобилей в частности.

Обогнув здание Адмиралтейства, экипаж выехал на Сенатскую площадь. Слева открылся Иссакиевский собор и знаменитый памятник Петру I на огромной гранитной глыбе. Своей протянутой вперед рукой, грозный первый император то ли приветствовал, то ли напутствовал моряков. Свернув налево у здания Сената и Синода, автомобиль выехал к Мариинскому дворцу, где гарцевал на коне другой бронзовый император — Николай I. Здесь "Дукс" нырнул в ущелье между домами, ускорился и, обогнав звенящий трамвай, помчал по Вознесенскому проспекту вперед, к Варшавскому вокзалу. Народу на улицах уже было порядочно, пешеходы подчас в беспорядке переходили дорогу. Водитель, молодой матрос, в такие минуты сигналил вовсю клаксоном и сдержанно матерился через зубы. После того, как автомобиль пересек Екатерининский канал, Граф, сидевший рядом с водителем, наклонился к нему и что-то негромко начал говорить. Тот не соглашался и, даже порывался спорить, тоже вполголоса.

— Делай, как лейтенант говорит, — громко приказал Федор, — на вокзал успеется.

— Есть, господин капитан-лейтенант — ответил шоффер и обреченно кивнул.

Сразу за мостом через Фонтанку он свернул, повинуясь приказу Рейнгардта, налево и выехал на Загородный. Вот остался позади Технологический институт, вот еще один поворот на одну из боковых улочек, где авто наконец остановилось у ворот дома Графа. Лейтенант молодцевато соскочил на тротуар и вбежал в ворота. Пожилой бородатый дворник в белоснежном фартуке собрался было поприветствовать жильца, но не успел и так и застыл на мгновение с открытым ртом. Опомнившись, старик сердито нахмурился и продолжил подметать улицу, что-то недовольно бубня себе под нос.

Мотор "Дукса" тихо урчал. Гутан, взглянув на часы, сказал:

— Федор Федорович, вы не против, если я закурю?

— Курите, Николай Рудольфович, не стесняйтесь меня.

Гутан извлек портсигар и протянул Федору.

— Благодарю, — ответил тот и, взяв папиросу, достал из кармана спички. Заядлым курильщиком он не был, но от угощения обычно не отказывался. Затянувшись, Федор слегка кашлянул и вслед за этим спросил:

— Я так понимаю, вы черноморец?

— Да, а откуда вы знаете?

Федор улыбнулся:

— У вас уже легкий загар, в это время года на Балтике и тем более на Севере загореть вряд ли получится, с Дальнего Востока вы бы еще ехали сюда, значит остается Черное море.

— Черт, мне бы вашу наблюдательность! Да, все верно, вчера вечером прибыл экспрессом из Севастополя. Выдернули приказом в распоряжение Генмора.

— Как и меня, только я вчера узнал. Чем занимались в Севастополе?

— На "Лейтенанте Ильине" служил, старшим офицером.

Федор одобрительно качнул головой. Он сам успел побывать в этой должности на "Гайдамаке".

— А я на "Телине", старшим артиллеристом.

Гутан присвистнул:

— Всегда мечтал на линкор попасть, но пока не судьба, видимо.

— Успеется, Николай Рудольфович, успеется, — сказал Рейнгардт, выпуская очередной клуб дыма. На его почти дилетантский взгляд табак в папиросах был вполне неплох. — В Вене приходилось бывать уже?

— Да, и в Фиуме тоже, в составе делегации, наблюдали за испытаниями новых торпед, в позапрошлом году было.

— Ясно. Понятно теперь, почему мы с вами там не встречались, я при атташе в посольстве служил, но в двенадцатом году как раз в Россию вернулся.

С этими словами Федор прицелился и, не сходя с машины, бросил окурок в урну, стоящую у ворот.

— Прямое попадание, цель поражена, — шутливо сказал Гутан.

И в самом деле, пущенный рукой Рейнгардта дымящийся снаряд "накрыл" цель с первого залпа. Федор взглянул на часы:

— Что-то Граф припозднился, уже больше десяти минут прошло, ну да ладно, подождем еще немного раз такое дело, видимо вчера как следует не попрощался. Кстати, вы женаты, нет?

— Нет, не довелось еще. А вы?

— Тоже нет. Пока.

Отметив это "пока", Гутан понимающе кивнул головой. Федор полез в карман, достал фотокарточку и протянул лейтенанту. С нее взирала прелестная юная особа. Фото было сделано в ателье на фоне каких-то старинных интерьеров. На голове у барышни была одета большая шляпа с пышным пером. Девушка обворожительно улыбалась, слегка наклонив голову набок. Гутан перевернул фотографию — она была подписана: "В любых морях она напомнит тебе обо мне. М.С."

— Чудесно, Федор Федорович, чудесно, вы положительно счастливец.

— Да какое там, Николай Рудольфович! Они уже с неделю на даче под Петергофом, попрощаться не вышло.

— Беда. Ну да не переживайте, наше дело такое. На вокзале телеграф — послать весточку можно.

— Чтож, другого мне и не остается.

— Извините, господа, задержался, — прервал разговор голос Графа. Лейтенант вышел из ворот и быстрым шагом направлялся к автомобилю, пряча что-то в карман брюк.

— Не страшно. Поехали, — скомандовал Рейнгардт, как только Граф захлопнул дверцу.

Уже через десять минут авто остановилось на привокзальной площади, где офицеры, разобрав багаж, направились внутрь большого кремового здания вокзала, в зал ожидания пассажиров первого класса. На площади стоял характерный для вокзала запах дыма, царила обычная суета, разнообразные лотошники расхваливали свой товар.

Время подходило к обеду, посему решили по-быстрому перекусить в вокзальном ресторане перед дорогой. Поручив лейтенантам заботы о заказе блюд и своем багаже, Федор зашел в вокзальное отделение телеграфа, где составил небольшую телеграмму для той, чью фотокарточку он показывал Гутану.

"Дорогая моя Машенька. Со дня нашей помолвки и дня не проходило, чтобы я не стремился к тебе. После прошлой встречи в Петербурге неделю назад, я надеялся увидеть тебя уже в Петергофе. К сожалению, обстоятельства моей службы резко и неожиданно изменились. Вчера вечером я был отозван снова в Вену и должен отбыть прямо сейчас. Не волнуйся и не тревожься за меня. Моя командировка не должна продлиться долго. Из Вены пришлю письмо. Люблю тебя. Твой Ф.Ф. Поклон папеньке и маменьке."

Отправив еще одну телеграмму, на этот раз родителям, Федор вздохнул и вернулся обратно в ресторан. Оказалось, что пока он отправлял телеграммы, Гутан успел обойти привокзальные лавки и набрать закусок, а также пару бутылок "Смирновской" в дорогу. Лейтенант Граф же успел заказать легкий обед на троих. Рейнгардт взглянул на часы. Время уже поджимало, до отправления варшавского экспресса оставалось от силы полчаса. Наскоро перекусив, офицеры похватали свои вещи и направились на посадку. Железнодорожный служащий уже объявил о прибытии поезда на второй путь.

Выйдя на перрон, Федор оценил главную особенность Варшавского вокзала — огромную стеклянную крышу, закрывавшую все пути разом. Подобное сооружение делало честь их строителям, но взгляд Рейнгардта сразу заметил и недостаток подобного решения — за много лет паровозы совершенно закоптили своим дымом стекло, которое стало мутным и грязным. Солнце теперь пробивалось через крышу с трудом. У вагона троицу встретил проводник — немолодой представительный господин, который внимательно изучал их билеты, пока носильщик перетаскивал вещи в купе.

— Тэкс, ну вот все в порядке, желаю счастливого пути, господа, — с этими словами проводник вернул билеты и, откозыряв, пропустил Ренгардта, Графа и Гутана в вагон, который уже к середине следующего дня должен был доставить их в Варшаву.

Паровоз впереди уже кипятился, сердился и время от времени выпускал клубы пара. Только успели устроиться в купе, как вагон дернуло и послышался резкий свисток. Поезд отправлялся в путь. Перрон медленно поплыл вместе с провожающими и носильщиками назад, впереди раздавалось резкое чуханье паровоза. Федор вышел, по своему обыкновению в коридор, чтобы понаблюдать за проплывающими мимо петербургскими предместьями.

Поезд набирал скорость, многообразие путей, разъездов и стрелок стремительно сокращалось. Городские кварталы быстро уступили место промышленным районам, буквально опоясывающим город с юга. Это были рабочие окраины. Всюду взгляд Федора натыкался на красные кирпичные заводские корпуса, дымящие трубы, угрюмые дома и бараки. Еще минут пятнадцать и вид за окном вновь радикально изменился — за Александровской слободой стало повеселее: потянулись дачки и деревеньки, поля и перелески. Петербург уже практически остался позади, состав миновал Воздухоплавательный парк, оставив его справа и приближался к Гатчине, где предстояла короткая, буквально на несколько минут остановка.

Вернувшись в купе, Федор увидел, что оба лейтенанта читают купленные Гутаном на вокзале свежие газеты, целый ворох которых лежал на столике. Присев на диван, Рейнгардт взял наугад лежащую сверху газету, раскрыл и стал читать. Это была страница объявлений. Первое же попавшееся гласило:

"Интеллигентный,

молодой человек,

24 лет, жаждя духовного совершенства, ощущая силу стать немалой культурной единицей, отравленный сознанием материальной безысходности, желает в целях брака, завести переписку с особой серьезной, могущей дать нравственную опору и материальную обеспеченность. Адресовать: Москва. Леонтьевский переулок, контора Брачной Газеты для перес. N656."

Федора передернуло — газета оказалась "Брачной газетой". И зачем только Гутан ее взял? Видимо схватил пачку в спешке не глядя. Отложив ее в сторону, Федор взял другую, предварительно взглянув на название — на этот раз "Новое время". Новости с Балкан были, ясное дело, на первой полосе. Одна из заметок сообщала:

"Вена. Наш корреспондент сообщает. По имеющимся сведениям, вчера 20 мая по русск. ст. австро-венгерская армия вновь возобновила обстрел Белграда. Решительных действий пока нет, враждующие стороны лишь проводят мобилизацию и ограничиваются мелкими приграничными стычками, хотя, ходят слухи, что итальянцы уже стягивают к границам Истрии свои готовые к бою силы. Настроение на венских улицах приподнятое, если не сказать шовинистическое. Большинство уверены, что Сербия и Греция в ближайшие недели будут раздавлены. Здесь ожидают также, что Болгария вот-вот выступит на стороне двуединой монархии и обрушится на сербов в Македонии. Но София пока сохраняет упорное молчание. Французские газеты сдержанно поддерживают Италию и Сербию. По сообщениям в английской прессе, Королевский Флот в ближайшие время начнет крупные летние маневры на всех своих морских театрах. Видимо, имеются в виду и балканские дела".