— Потом разберёмся, — ответила Настя. Забираем всё: второго раза не будет. Они сменят квартиру.
Дважды повторять мне не требовалось. Открыв проход, мы стали складывать содержимое сейфа себе под ноги. Я было думал, что управимся с этим быстро, но денег было очень много, а спешить было нельзя: охрана могла проявить интерес к возне внутри сейфа. На мышей её точно не спишут.
Наконец, последняя коробочка перекочевала на нашу сторону и я поспешил дать браслету отбой.
Мы облегчённо и шумно вздохнули.
— Славненько поработали! — прозвучал прямо над моим ухом ехидный голос Лори. Я вздрогнул. — Вижу деловой подход!
И когда только этот лопоухий проныра появился в комнате? Да ещё и расположился чуть ли не на загривке у меня!
— Ну так что же в этих коробочках-то? — протянул он лапу к одной из них. — Золото? Бриллианты?
Но тут же получил от Насти пачкой сотенных по лбу:
— Не встревай!
Мы сидели перед кучей денег, переводя дух. Что ни говори, а занятие опасное. Если не для меня, то для Насти — точно. Эти гориллы, не раздумывая, пустят оружие в ход при первом же подозрении. У меня запоздало поползли мурашки по спине при мысли, что могло бы случиться, не будь охрана настолько беспечной и уверенной в себе.
Настя, видимо, уловила мои мысли и предложила свой взгляд на события:
— Ты только представь, как они обрадуются, когда обнаружат пропажу!
— Бедняги! — посочувствовал я страдальческим голосом.
— Нашёл кого жалеть! — Как видно, с юмором у Лори дела обстояли неважно. — Зато мы теперь — самые богатые!
— "Мы"? — переспросила Настя. — А ты-то здесь при чём?
— Как? — искренне удивился он. — А за работу мне ничего не причитается?
Мы переглянулись.
— За какую ещё "работу"?
— Неблагодарные! — возопил Лори, воздевая лапы к потолку. — Вы даже и внимания не обратили, как я изо всех сил хранил молчание! А ведь я мог бы...
— Ах ты!.. — Настя стащила с ноги тапочек и хотела запустить им в нахала, но того и след простыл. Только дверь хлопнула. — Шантажист! — крикнула она ему вслед. — Попадись ты мне! — Кровь бросилась ей в лицо.
— Тихо-тихо-тихо... — Я ласково погладил её по руке, державшей орудие возмездия, завладел им и, наклонившись, стал надевать ей его на ногу. Настя моя сразу же обмякла.
— Как интересно... — промурлыкала она тихонько, чуть-чуть вздрагивая от каждого прикосновения моих рук.
Покончив с этим увлекательным занятием, я выпрямился и, как ни в чём не бывало, спросил:
— На кой ты его держишь, если так ненавидишь?
Она похлопала ресницами, вникая в смысл сказанного, и махнула:
— Так это дед в нём души не чаял. А мне он как-то... Игрушка. Но с твоим появлением его будто черти стали жучить: обнаглел до неузнаваемости! — У неё опять стали гневно сходиться брови на переносице.
— Ну-ну, успокойся. — Я притянул её к себе. — Давай-ка лучше посмотрим, чего нам Бог послал?
Я открыл одну из коробок и Настя ахнула: на мягкой подушечке лежало изумительной работы бриллиантовое колье. Она бережно взяла его в руки и, подойдя к зеркалу, примерила.
— Ну и как? — повернулась она ко мне.
Я молча показал большой палец: отлично, мол. Сказать по правде, к побрякушкам подобного рода я равнодушен, воспринимая их чисто как эквивалент большой суммы, но тут я был вынужден признать, что "побрякушка" ей очень даже к лицу.
Меня вдруг осенило:
— А давай я твой портрет нарисую?
Она просияла:
— Прям вот с этим?
— Не только.
Я стал вскрывать другие коробки. Чего-чего там только не было! Прав был наш вислоухий квартирант: и золото, и бриллианты. Многим "игрушкам" я и названия-то не знал. Зато женское чутьё без колебаний подсказало Насте, что и куда надо нацепить. В её глазах появился какой-то загадочный блеск, значения которого я сразу не уразумел. Только потом, когда она, завершив свой импровизированный туалет, предстала передо мной во всём великолепии, ничуть не переступив ту грань, что зовётся чувством меры, я понял, что означало выражение её глаз: это было желание блистать! Желание, не чуждое, наверное, ни одной женщине. Она прохаживалась передо мной с важной миной на лице, позвякивая дорогими безделушками. Ну ни дать, ни взять — царица Савская!
— Не, — покачал я головой. — Это не моя Настя.
— Как это? — высокомерно подбоченилась она, приподняв одну бровь.
— Да у тебя даже выражение лица изменилось — стало надменным и холодным, — сказал я, отводя глаза, и нарочно повторил: — Не, не моя...
— Да ну тебя! — В голосе её появилась тревога и, быстро поскидав с себя все украшения, она присела у моих ног и заглянула в лицо: — А теперь твоя?
Передо мной опять была ласковая кошечка. Я улыбнулся и поцеловал её в полуоткрытые губы.
— Вот теперь тебя опять хочется любить.
— Ну так люби... Глаза её повлажнели и томно прикрылись в ожидании ласки.
Я молча подхватил её на руки и понёс на диван...
15. Дикий пляж
Чтобы хоть как-то привести свои растрёпанные чувства и мысли в некое подобие порядка, я поставил на плиту чайник и подошёл к проигрывателю.
— Послушаем чего-нибудь?
Настя молча кивнула, всё ещё лежа на постели в изящно-расслабленной позе. Меня она уже ничуть не стеснялась, предоставив ненасытным глазам моим лицезреть своё прекрасное тело, прикрыв лишь бёдра уголком пледа.
— А чего бы ты хотела?
В ответ она томно улыбнулась и слегка пошевелила пальцами рук: мол, сам думай, мне всё равно.
Я решил продолжить знакомство с классической музыкой. Да и настроение было соответственным: хотелось чего-то умиротворяющего. Я наугад вытащил пластинку и прочитал на конверте: "Римский-Корсаков. Шехерезада". Я улыбнулся совпадению: как будто нарочно! Рядом — Шехрезада, на пластинке — она же.
Музыка вновь увлекла меня, унося на своих накатывающихся волнах в туманную страну грёз. Я тихо подсел к Насте. Она закрыла глаза и молча предавалась двойному наслаждению. Было так тихо и покойно после пережитых страстей...
Очарование момента разрушил настойчиво зазвучавший из кухни свист чайника. К слову сказать, я о нём совсем позабыл.
Когда я вернулся с подносом, Настя, уже одетая, была на ногах и приводила себя перед зеркалом в порядок.
— Ну что, котик мой, — глянула она на меня из зеркала, — продолжим наше супер-ограбление?
Я пожал плечами: какой вопрос?
— Давай только "обмоем" энто дело, — сказал я, разливая заварку по бокалам. — Только вот... чем бы нам подсластить?
— Ах ты мой сладкоежка! — рассмеялась она и, чмокнув меня в щёку, направилась на кухню. — Сейчас найдём!
Но вышла она оттуда спустя некоторое время обескураженная:
— Лори слопал все припасы...
— Вот и я ничего не нашёл. Ладно, — сказал я и позвал Сезама. — Сейчас чего-нибудь придумаем.
На экране высветилась кухня моего логова. Я ступил через порог и достал из холодильника кулёк с конфетами, тот самый, что ночью спёр из магазина.
— Ишь, как удобно! — довольно сказал я, садясь за стол, когда экран едва слышно фукнул исчез.
Настя, молча наблюдавшая за моими действиями, только улыбнулась: я начинал свыкаться с браслетом и входить во вкус.
Лори к чаепитию так и не появился, видимо, помня о Настиной угрозе. Из его берлоги приглушённо доносились звуки стрельбы, да смачные удары по чьим-то резиновым физиономиям, сопровождаемые воинственными выкриками и гнусавым голосом переводчика.
— Каратист! — усмехнулась Настя. — Усиленно готовится.
— К чему?
— К должности императора! — И, увидев, что я в ответ вылупил глаза, пояснила: — На престол готовится парень взойти. Не иначе. Лично я так поняла его россказни о своих, как он выражается, великих планах. Ты думаешь, зачем ему золото понадобилось?
— Зачем?
— Смущать своих подданных!
— Мне помнится, ты говорила, что на их планете нет цивилизации. А для того, чтобы кого-то смутить видом золота, надо сначала объяснить, что это — ценность. А если они, его гипотетические подданные не знают цену золоту, так откуда же возьмется уважение к нему, как к эквиваленту богатства?
— Долго ли умеючи?.. И вообще — ну его! У нас есть дела и поважнее. Али я не права? — с хитрой усмешкой подалась она вперёд, полагая, что я и так понял без слов.
— Значит, приступаем к выполнению моего плана?
— Это насчёт друзей-то?
— Да нет же! — улыбнулся я. — Друзья столько лет ждали и ещё денёк подождут. Я насчет того, чтоб на море махнуть.
— А что? — Она встала и, выгнув спину, сладко потянулась. — Опосля трудов праведных... — И опять глаза сказали больше, чем язык. — Тогда я хоть купальник найду...
— А зачем? — Я скользнул по её фигурке и плотоядно облизнулся. — Устроим дикий пляж в укромном местечке. М? Только ты и я... И в целом свете — никого! Представляешь?
Она прищурилась и смущенно погрозила пальчиком:
— Неугомонный! И всё-то ему мало!
— Ты против? — с деланным изумлением отшатнулся я.
— Я? — скользнула она ко мне на колени и жарко дохнула в ухо: — А сам-то как думаешь?..
* * *
**
Средиземное море встретило нас ласковой мягкой погодой. Было невыразимо приятно оказаться в лучах по-летнему яркого солнца после осенней мерзости наших широт. Тёплые волны призывно лизали наши ноги, унося песчинки и вновь бросая их пригоршнями.
Мы выбрали местечко как можно дальше от людских глаз. Это оказалось делом нелёгким, но мы его нашли, остановив свой выбор на африканском побережье в одном из диких закутков, куда, как нам показалось, обычных смертных занести не могло. Пустыня, раскинувшаяся на многие сотни километров позади нас, надёжно охраняла подступы к бухте, где мы бросили якорь. Местечко было окружено грядой серо-зелёных скал, поднимавшихся из воды на добрых полсотни метров. Идеальное убежище от мирских забот. Правда, оно, это убежище, не могло предоставить никаких средств к существованию, но, сами понимаете, нас это не смущало.
Лёгкий ветерок шевелил распущенные по спине волосы Насти. Закинув руки за голову, она стояла у кромки воды и наслаждалась безмятежным покоем, разлитым в природе. Тело её, будто выточенное из куска розового мрамора, не давало мне возможности отвести глаза. Я упивался дивным зрелищем: морской пейзаж заметно выигрывал присутствием на берегу обнажённой девушки.
— Боже, как здесь хорошо! — Настя плюхнулась в песок рядом со мной и положила голову мне на плечо, тихонько мурлыкая: — Я ещё никогда не была так счастлива!.. Никогда!.. Ты подарил мне столько... всего... Я за всю жизнь... ничего подобного...
Море мерно шумело, убаюкивая. Волны накатывались на песок и с шипением откатывались назад. Некоторым из них удавалось достичь наших ступней и тёплая вода приятно щекотала их.
— Между прочим, я на море никогда и не была вот так, по-настоящему, — Настя повернула лицо ко мне. — Сегодня — первый раз.
— Как же так? — удивился я. — Ведь у вас же был браслет!
— Ну и что? — Она набрала горсть песку и высыпала его мне на грудь. — У меня не было тебя. Не с дедом же?..
— А он говорил, что ты брала у него браслет. Иногда.
— Только для того, — она водила пальчиком по моей груди, рисуя узоры, — чтоб тебя повидать. — Она нежно тронула губами мою щёку. — Если ты думаешь, что я путешествовала по свету, то ты глубоко заблуждаешься. Во-первых, я ужасная трусиха. Я и из дому-то почти не выходила. А если и была где, так только по делу — деду помогала. — Она озорно блеснула глазами: — Грабежом занимались! Жить-то надо!
Я пропустил её оправдание мимо ушей и задумчиво покачал головой:
— Сдаётся мне, что дед не всё мне рассказал о возможностях браслета. Вот, к примеру, его способность отвечать на вопросы и вообще — выдавать информацию. Или вот о возможности психического внушения, которую приобретает обладатель браслета? Этого дед тоже не говорил.
— По-моему, он просто не успел, — повела плечом Настя. — Если честно, я до сих пор не могу понять, чем была вызвана спешка с его уходом? Как на пожар... Будто за ним кто гнался...
— Не хотел, чтобы мы были свидетелями агонии...
— Да кто его заставлял браслет снимать? Мы бы и так поладили, — она хитро взглянула мне в глаза. — Ведь правда же?
— Сама знаешь. — Моя рука самостоятельно производила тщательную инспекцию всех округлостей и покатостей её податливого тела. — Я был пленён тобою в первое же мгновение. Только осознал это чуть позже...
— Да, — вздохнула она, — остаётся только догадываться... ай!.. о всех его... возможностях... — Это "ай!" относилось к особо активной разведке моей руки. Глаза её затуманились и прикрылись отяжелевшими веками.
Меня вдруг осенило:
— Слушай! — Я даже привстал на локте, отчего её голова съехала на песок. — А почему бы нам не спросить об этом у него самого?
Настя посмотрела осоловевшими глазами и спросила:
— Кого?
— Да браслета же!
Она разочарованно вздохнула и сказала:
— Попробуй...
Я, конечно, понимал, чем было вызвано её равнодушие к интересующему меня вопросу, но поделать с собой я ничего не мог: уж очень захватила меня новая мысль. А наверстать упущенное мы ещё успеем с лихвой. Я ей об этом сказал, но, похоже, мои соображения на этот счёт её не совсем удовлетворили, но виду она не подала. Вот и умница!
Я поудобнее устроился на песке, Настя положила голову мне на колени и я начал:
— Сезам!
Перед нами в воздухе на фоне голубого неба появилась светящаяся рамка.
— Поговорить надо.
Появилась надпись:
"Слушаю".
Настя заинтересованно подобралась: похоже, что такое она видела впервые.
— Мне нужен полный перечень твоих возможностей. Это реально?
Буквы перегруппировались и сложились в короткое "Да".
— Ну тогда приступай!
Экран мгновенно заполнился мелким шрифтом, сложившимся в список из двенадцати пунктов. Я стал читать вслух:
— "Первое: телепортация". — Я кивнул: — С этим мы уже знакомы. "Второе: абсолютная защита". В этом я тоже убедился. "Третье: биологическая консервация", — я хмыкнул: — звучит как-то не того... Но, в принципе, тоже знакомо. "Четвёртое: перенос во времени (визуальный)" Знаю, — кивнул я. — Дед говорил. А вот с пятым пунктом, — улыбнулся я, — мне пришлось познакомиться в первую очередь. — В списке под номером "пять" значилось: "телепатия". Настя с лукавой усмешкой потёрлась о моё колено, но ничего не сказала. А я продолжал читать: — "Шестое: гипноз". Надо полагать, это то самое, что свело нас вместе? — Настя согласно кивнула, а я в этот момент узрел пункт седьмой и не удержался, чтобы не воскликнуть: — Вот это да! Настенька, ты только посмотри, что здесь написано: "левитация"! — Я в приливе чувств крепко обнял её, едва не задушив. — Нет, ты представляешь?!
— А что здесь такого? — Она вовсе не разделяла моего восторга.
— Да ты хоть понимаешь, что это такое?! — Я поймал себя на том, что почти кричу.
Она поморщилась:
— Смутно...
— Это же способность летать без каких бы то ни было приспособлений! Вот что это такое! Как во сне: оттолкнулся и — полетел!
— Н-да? — неопределённо покосилась она, явно не разделяя моей радости. Скорее, даже наоборот.
