Закон Жизни

Поэтому я с немалым трудом развязал узлы, отпуская на волю молча сползшего на бок и тут же вскочившего на лапы Рекса. Почувствовав себя гораздо свободнее, поднялся на четвереньки, потом на колени. Обернулся назад — преследователей из-за скалы не было видно. Приблизился к краю, выглянул вниз, пересчитал по головам егерей и убедился, что все там, голубчики, никуда не ушли. Даже более того — разводят костры и явно разбивают лагерь, то есть — по крайней мере, демонстрируют нежелание лезть за нами наверх прямо сейчас. Нехорошее предчувствие опять заворочалось где-то внутри.

— Вставай. Мы ещё не ушли, — кинул своей спутнице, всё так же валявшейся пластом. Та не прореагировала. — Эй! Валерия! Подъём!

Я сделал два шага вперёд, собираясь помочь девушке встать. И вдруг, похолодев, всё понял. Увидел её глаза. У отдыхающего человека, хоть сколько угодно уставшего, просто не может быть таких глаз. В них не должно быть столько ужаса и отчаяния.

Земля начала уходить из под ног, перед глазами потемнело, а небо завертелось над головой, постепенно набирая обороты. Меня шатнуло, и только с трудом получилось устоять на ногах. Взмахнул рукой, пытаясь опереться на что-нибудь рукой, но она ушла в пустоту...

Неужели конец, неужели всё было зря?! Неужели не уберёг?! Мать, мать, мать!.. Где, когда, почему недоследил?.. Что случилось?.. Как это могло произойти?.. Кто-то успел выстрелить, а я не заметил? Или они сделали что-то с девчонкой ещё раньше? Что это вообще?!

Мысли метались роем злобных ос, хаотично, сбивая друг друга и больно жаля душу. Я даже не отгонял их, позволяя самым пугающим предположениям впрыскивать в себя яд отчаяния. Какая разница, если беда уже случилась? Когда наихудшее, что могло произойти, произошло?..

Всё это внутри меня, с момента понимания, что случилось страшное, заняло считанные мгновения. Испугано трепещущее сердце не успело сделать и нескольких ударов. На дрожащих, в прямом смысле подгибающихся ногах я сделал несколько шагов вперёд. Не время стоять и посыпать голову пеплом. Надо действовать, пытаться спасти то, что ещё можно — если, конечно, ещё не всё потеряно...

Когда уже был около Валерии, взгляд, лихорадочно искавший хоть какие-то зацепки, хоть что-то, что помогло бы найти разгадку произошедшего, заметил некую странность. Прямо под девушкой, в том месте, где она лежала, проходила линия промороженной земли, буквально заледеневшей, от неё даже на расстоянии веяло холодом. И линяя эта была слишком ровной для чего-то естественного, имевшего природное происхождение.

Заметил я её, только когда уже почти наступил. Ногу удержал в воздухе машинально, в последний момент. А продолжая вглядываться, начал замечать всё больше подозрительного и необъяснимого. Так, губы Валерии посинели, будто она сильно замёрзла, а кожа в некоторых местах буквально покрылась инеем. И девушка не дрожала, нет. Но в том, что ей очень холодно, у меня почему-то больше не оставалось сомнений.

Казалось бы, куда уже может быть хуже? Та, которая доверилась мне, лежит, скованная непонятным недугом, и неизвестно, получится ли её спасти. Мы находимся в какой-то аномальной зоне, где, видимо, каждый шаг может стать последним. Но... Жуткий, потусторонний скрежет, раздавшийся где-то совсем неподалёку, заставил волосы по всему телу встать дыбом. Рядом зарычал, испуганно задрожав, Рекс. Судя по всему, эти проблемы с Валерией оказались только аперитивом, лёгким разогревом перед истинным, первобытным ужасом. Это ощущалось почти физически. Откуда-то издалека, снизу, донёсся торжествующий крик... Видимо, наши преследователи радовались, что всё идёт по плану.

Я кинулся к вещам. Узел с "ценностями", где-то там пистолет... Нет, время, не упеваю. Вырвав меч и вытащив из ножен, я развернулся, готовый ко всему. Время сокрушаться и рефлексировать прошло, теперь его оставалось только на то, чтобы бездумно действовать.

Взгляд сразу уловил какое-то движение. Я вгляделся... Сверху, прямо с отвесной скалы, на нас спускалось нечто огромное. Я не сразу поверил в то, что вижу — какое-то время мозг отказывался воспринимать эту картинку, как реальность. Выпученные, фасетчатые глаза, огромные жвала, тёмное, кое-где отливающее ярко-голубым брюхо, быстро мелькающие длинные мохнатые лапы... Огромный паук. который, вдруг сорвавшись, прыгнул вниз — прямо на Валерию!

Заорав, я кинулся вперёд. При этом чувствовал, что сил почти нет, что после долгой погони и взбирания на скалу мышцы просто не слушаются, а окаянный Гуртов меч всё так же слишком тяжёл для меня. Может, хватит на удар. Может, на два...

Не обращая внимания на летящие навстречу крючковатые лапы, краем глаза отметив метнувшегося вперёд Рекса, я вложил в отчаянный выпад всю злобу, весь гнев, всё нежелание пасть здесь и стать пищей какой-то злобной твари, на потеху оставшимся позади имперским егерям.

Крючковатые когти вонзились в меня, но я даже не почувствовал боли, прорвавшись вперёд и вонзив меч прямо в "голову" паука. Насаживая себя всё сильнее на его лапы, одновременно, я насаживал и его на свой клинок.

А потом пришла тьма. Проваливаясь в неё, я даже успел усмехнуться про себя. Видимо, каждая серьёзная драка в этом безумном мире будет для меня заканчиваться примерно одинаково.

* * *

— Пр-р-рава руля!.. Капитан, р-р-разрешите обратиться, на гор-р-ризонте вр-р-ражеское судно!.. Право руля!.. На абор-р-р-рдаж!..

Традиционным оказалось и пробуждение. Было скверно до невозможности, даже просто открыть глаза — и то уже потребовало немалых усилий. Но я сделал это. Нужно было срочно разобраться в происходящем. Вызывали подозрения звуки, запахи, и то, что я чувствовал.

Око стояло высоко, буквально пропекая раскалённые скалы своими лучами. Было жарко и душно до невозможности. Вокруг вились мухи, сильно воняло тухлятиной и кровью. Болели полученные в схватке раны, но мельком взглянув на них, я понял, что они уже частично затянулись. Рекс как раз ответственно нализывал самую большую, в плече.

Рядом, прижавшись ко мне, мелким бесом тряслась Валерия. Дрожала, будто мы не пеклись на каменной сковородке. Но, чёрт возьми, она обнимала меня! Живая! Пусть с закрытыми глазами, пусть вся залитая кровью — судя по всему, моей — но она дышала, и как минимум поменяла позу с того раза, как я в последний раз её видел! Это уже одна хорошая новость. Хотя радоваться, конечно, рано. Приподнявшись на локте, я продолжил оглядываться. Где чёртов паук?

Бесформенная туша, натёкшая под нею лужа какой-то зловонной жижи, и торчащий из жуткой головы меч — всё, что осталось от напавшей на нас твари. Даже как-то смешно стало. И это всё, и ради этого те, снизу, загоняли нас сюда? Оно же сдохло от одного удара!..

Конечно, оставалась вероятность, что таких тут много. Так что, радоваться победе раньше времени точно не стоит, надо хоть как-то себя обезопасить от новых нападений...

Перевалиться на бок и начать вставать стало ещё одним испытанием, и когда я уже почти сделал это, моя спутница зашевелилась и вдруг с силой прижала меня к себе.

— В-в-в-олчик. Н-н-не у... не уход-д-ди.. Хо-х-холод-д-но... Оч-чень.

Я откинулся и позволил девушке прижаться к себе, приобняв отдавшейся тупой болью раненой рукой. Но позволил этому продолжатья недолго, и, с трудом разлепив слипшиеся губы, выдавил из своей пересохшей глотки:

— Дорогая, нельзя разлёживаться. Могут быть другие твари. Я встану, схожу за пистолетом и мечом...

— Н-н-нет. Н-не б-бой-сь-ся. Эт-то м-м-мо-роз-зный. П-паук. Он-ни од-ди-ночки.

— Точно?

— Д-д-да. П-пока б-б-оят-ться н-не-к-кого. Пока ег-ге-ри в-вызов-вут к-колд-д-дунов, п-пока т-те п-прид-ед-дут... В-в-ремя ест-ть.

— Хорошо. Поверю тебе. — если всё и правда так — хотя непонятно, чего же это наши преследователи ждут каких-то там колдунов, почему сами не могут подняться и расправиться — то нам и правда пока бояться нечего. Ведь те, снизу, не видели, что я прикончил тварь. — Сильно холодно?

— Д-д-да... П-п-паут-ти-н-на м-морозн-н-ого п-п-аук-ка... От н-н-её з-з-зам-м-ерза-ают. Н-н-нав-в-с-егда...

И опять меня обдало как ледяной водой. Наивный. Думал, что всё позади, закончилось?

— Твою мать! Что ж ты сразу-то не сказала?!

— П-п-пр-р-рости. В-в-в-олчик... Я ум-м-мир-раю...

Я прижал девушку к себе, забыв про всё — про раны, про слабость, вообще про мир вокруг. Этот новый удар, когда, казалось, что уж теперь-то точно всё позади, и мы чудом спаслись — это было уже слишком. Мой организм опять потерял контроль, и я ощутил, как по щекам текут горючие слёзы.

Но... Неужели я сдамся так просто? Неужели допущу это сейчас, после всего, что было?

— Не спи! Слышишь! Не спи, говори со мной. Расскажи всё про этих пауков. И... Ты же совсем не могла двигаться. Что случилось?

— Н-не з-зн-знаю. М-мож-же-жет бы-быть т-т-твоя к-кровь.

— Кровь?

— Н-не зн-на-ю. Он-на т-теплая. В-всё х-холод-дное.

— Хорошо.

Если есть хоть какой-то шанс, пусть исчезающий — надо барахтаться. Пояс Валерии, на нём ножны. Последний наш нож — остальные я выменял на еду ещё тогда, давно. Разрез на руке, и красная жидкость начинает струиться вниз, заливая и так уже донельзя перепачканную одежду Валерии.

— Ч-ч-чт-то т-ты д-д-дел-лаешь...

— Пытаюсь тебя спасти. Не спи! Слышишь? Не вздумай засыпать! Обними крепче. Давай, со всех сил...

Она и правда обняла меня. А я — её. Позвал Рекса, заставил лечь с другой от девушки стороны. Даже Пострел, мерзкая, ни на секунду не затыкающаяся птица, на чьи вопли я уже даже перестал обращать внимания, будто их и не было, вспорхнул к нам и устроился у Валерии на боку, сложив крылья.

Нам предстоял новый бой, на этот раз, куда более безнадёжный. У меня скрипели зубы от осознания собственного бессилия, но могучее желание сопротивляться до конца, во что бы то ни стало, поднималось откуда-то из глубин внутри и давало сил.

* * *

Опять какой-то кусок жизни выпал. Не помню, в какой момент выключился — помню только, что произошло это далеко не сразу. Меня унесло куда-то в неведомые дали, не справшивая моего желания оттаскивая от дрожащей Валерии, в которую я вцепился мёртвой хваткой, и шепча: "Отдохни! Ты устал! Ты больше ничего не сделаешь! Отдохни!..".

Тьма пришла... и ушла. Появились чувства, свет, запахи. И странные звуки, тупые удары чего-то по чему-то. С трудом, не сразу, будто пробивая толстую ледяную корку, я вынырнул из цепко держащей глубины забытья. Око клонилось к горизонту, судя по всему, времени прошло немало. Хотелось верить — меньше суток.

— Хозяин гнезда!.. Хозяин гнезда!.. Самка человека совсем с глузду двинулась...

Собравшись с силами и приподнявшись на локте, я посмотрел в сторону, откуда доносились звуки. И подумал, что, в кои-то веки, полностью разделяю мнение пернатого.

Валерия, живёхонькая и вроде даже вполне здоровая, по крайней мере с первого взгляда, исступлённо рубила и ковыряла мечом тушу паука. Та бессильно вздагивала, противно чавкала, неохотно выпускала наружу хлюпающую слизь, позволяя по чуть-чуть отделять от себя хитиновые пластины... Но, судя по сосредоточенному пыхтению и обиженным взрыкиваниям моей спутницы, всё никак не хотела достигать необходимой кондиции. И девушка всё продолжала и продолжала дербанить несчастный труп.

В какой-то момент даже стало страшновато — оказаться наедине со свихнувшейся девчонкой, у которой в руках меч, когда сам нахожусь не в лучшей кондиции... Но я лишь усмехнулся этим мыслям и окликнул подругу:

— Дорогая. Паук мёртвый, ему всё равно!

Валерия сначала будто не заметила. А потом вдруг замерла с поднятым над головой мечом медленно повернулась ко мне. По спине пробежал холодок, вид у подруги был ещё тот. Испачканная и местами разорванная одежда, перемазанное кровью, бледное и осунувшееся лицо, тёмные круги под лихорадочно блестящими глазами...

Она сделала шаг ко мне, потом другой. Всё так же не выпуская из рук красиво поблескивающего в закатных лучах меча и не отводя от меня немигающего взгляда. Потом клинок со звоном ударился о камни, а девушка буквально бросилась на меня...

Злобный рык, зубы, впивающиеся в горло... Это то, что я почему-то вообразил. А на самом деле, были слёзы и тоненькие, как-то резко очень сильно исхудавшие, ручонки, обнимающие меня, и прячущееся где-то там, на груди, зарёванное личико.

— Да всё, успокойся. Хорошо же всё, нет разве?

— Волчик! Я думала, это всё!.. Совсем-совсем всё! Конец... А я ведь такая молодая ещё... После морозных пауков живых не остаётся...

— Ну чего ты всё заладила-то, морозный паук, да морозный паук... Не знаю, по моему не паук-то и был. Так, букашка. Страхолюдина, не спорю, но... Я ж с одного удара гадёныша кокнул!

— Кокнул... С одного удара... И после этого будешь говорить, что не владеешь Силой?

— А я что, я ничего. Я его просто ткнул, а оно возьми да сдохни...

— Да, вот именно, ткнул... С морозным пауком простой смертный ни в жизнь бы не справился. Это колдовские твари! От них мечи, стрелы, пули отскакивают! У тех, кто встречается с морозными пауками, нету шансов. Вообще. А их паутина... Если наступишь в неё — начинаешь замерзать, превращаться в ледышку. Это излечить или остановить можно только очень сильные чародейством. А ты — остановил!..

— Я? Думаю, мне бесполезно говорить, что не делал ничего такого?

— Конечно, ничего такого... Всю кровью своей залил...

— Ну, прости.

— Ещё и издевается... Ух, негодник! — маленкьий кулачок легонько толкнул меня в бок. — Нет, мне определённо повезло с тобой. Кому скажешь... В какой-то деревне, у демонов на куличиках, и такой самородок!

— Сама ты, дорогая, самородок! Будешь обзываться, в следующий раз спасать не буду.

— Да я ж не серьёзно...

— Так и я вроде не очень... И, слушай. Не хочешь меня просветить-то всё-таки, зачем паука бедного мучаешь? Имела бы уважение к мёртвым. Он тебя просто съесть хотел, а ты его зачем-то в куски рубишь... Нехорошо как-то!

— Да ну тебя... Всё бы посмеяться. А паука, я просто хочу... Сердце его достать. Сердце морозного паука очень ценится.

— Да?

— Да. Вся его магия, паучья, она в сердце сосредоточена. Когда умирает, сердце каменеет, остаётся в виде кристалла. Его потом какой-нибудь мастер может вставить и "подключить" куда-нибудь. Например, в меч. Гномы, говорят, умеют такие штуки делать...

— Хм!..

— Вот-вот. Но если такую штуку продать... Это же много-много денег! Очень много! Можно будет уехать далеко-далеко, купить дом, и забыть про всё и про всех!

— Много раз хм! Ну так это... Что ж ты время-то теряешь тогда? Вперёд, руби этого гада скорей! И тащи сюда его сердце! Ох, какой я стал кровожадный, прям душа радуется...

— Э-э-э...

Многозначительный взгляд скользнул по мне, и пришлось объяснять политику партии:

— Ну что ты, как маленькая-то. Вдруг нас догонят, а я уставший? Так что нет, мне самому никак нельзя... Я своё дело сделал, первый надрез, так сказать. Да и не знаю, где у этих ваших пауков сердца помещаются, как они там выглядеть должны, как их там ковырять полжено... И раненый я, забыла? Потеря крови, как никак... — последнее было святой правдой. Чувствовал я себя, как после месяца болезни, голова кружилась от слабости. — Так что, давай, дорогая, наше светлое будущее — в твоих сильных руках! И поскорее, пожалуйста, нам бы валить уже отсюда. Вряд ли те, что внизу, просто так там остались. Придут ещё...