Звезды не падают...

-Надень вон те, с топазами. И не переживай. Мозгов Анью ни за что не хватит на то, чтобы по неровно поставленной перечнице прочитать свою же дальнейшую участь. Более того, уверен, что даже у тебя, светлой головы, далеко не с первого раза получиться выстроить логическую цепочку, объясняющую, как в плохопроглаженной салфетке разглядеть предвестник Конца Света.

-В общем смысле восприятия этого слова - нет. Хотя для отдельных личностей... Впрочем, с того света еще никто не возвращался, чтобы сообщить конец это, или наоборот. По-моему, это очень логичный поступок с нашей стороны. Немного жестокий — пусть, самую малость. Но очень логичный. Весьма удобный в нашем непростом положении. Так что, смотря с какой стороны взглянуть.

-В этом весь ты, в пустых философских рассуждениях, в которые я, и все остальные почему-то верим. Думаю, все кончится неплохо, хотя... К черту! Снимем этот вопрос, а то ты опять пустишься в свою философию о двух концах. Ты поговорил с Тау?

-Вроде того. Привел ей красочный пример со мной и твоим отцом. Но должного действия, кажется, это невозымело. Она ушла из моего кабинета, сказав, что вся в меня и решать все будет только сама. Но я сомневаюсь, что Дедо... Хотя Гельмут тоже был Казановой, а женился на разведенке, будучи знакомым, с ней месяц, — может, и Дедо поступил бы так же...

-Погоди, а девочки? Где они? Ты их не видел, случайно?

Уже собравшись, одевшись и приведя в порядок мысли, Джеттария отметила для себя, что в крыле подозрительно тихо. Тау и Осия давно бы уже разрушили бы тишину своим смехом и веселыми спорами. "Хотя Осия с утра была не в настроении, возможно, сейчас она задерживается на приеме у врача или где-нибудь еще... Ее не удержишь дома. Хоть бы не опоздала, — рассуждала про себя королева, — Осии нет. Тау одна может сидеть часами, но тогда бы на весь дом играла бы ее кошмарная музыка..." Висящая тишина, нарушаемая шорохом ветра из незакрытых окон, вселила в душу женщины тревогу. Она отправилась на поиски дочерей, специально пройдя через холл второго этажа. Правда, и в нем она их не обнаружила. Комната Тау была пуста. Причем, это не была пустота комнаты, ожидающей владельца, но пустота комнаты покинутой. Ощущение это передалось Джеттарии. Она нерешительно ступила через порог.

В обители младшей дочери царил порядок, от которого, казалось, даже веяло холодком. Стол, тумбочка и верх комода были пусты, только темные квадратики, не покрытые пылью, напоминали о том, что когда-то там что-то стояло. Сам шкаф был закрыт на ключ. Джеттария даже дважды дернула дверь, но шкаф все равно не подчинился. Однако, ящики комода не последовали примеру своего большого брата и охотно явили свое нутро фобосянке, с удивлением отметившей их абсолютную пустоту. На местах сохранились только учебники из ее медицинской академии, но среди них не было ни одной тетради или блока с записями. Где бы ни была сейчас Тау, записи она решила прихватить с собой.

Внезапно Джеттарии пришла в голову мысль проверить последний "маячок" дочери. Она знала, где Тау откладывает деньги. В течение приличного времени девушка копила то ли на черный день, то ли на какую-нибудь другую неопределенную, но при этом весьма желанную вещь. Хранились заветные купюры в жестяной коробке из-под конфет "Винтаж", завода "Космическая заря", директором которого был очень хороший знакомый Джеттарии. Коробка, именуемая в семье не иначе, как "банк" находила приют под кроватью хозяйки, скрытая тенью бежевого покрывала.

Джеттария не особо церемонясь с вечерним платьем, опустилась на колени, чтобы взглянуть на этот самый "банк". К ее счастью, но при этом и некоторому замешательству, коробка стояла на своем законном месте. Пушистый слой пыли на трех гранях свидетельствовал о том, что долго к этому ящику никто не прикасался. Однако неприятное предчувствие не покидало Джеттарию. Она практически рывком протянула руку и таким же резким движением вытащила "банк" на свет божий. Вот только здесь она обнаружила на крышке смазанные следы пальцев, со 100 % вероятностью принадлежащие Тау. Фобосянка распахнула коробку и с ужасом обнаружила, что та начисто лишена своего содержимого. Королева вскочила, стряхнув невидимые частицы грязи и сора с подола платья. От резкого движения у нее закружилась голова, и потемнело в глазах. Чтобы справиться с этим, Джеттария оперлась о дверной косяк. Придя в себя, она помчалась в кабинет Куммерфельда.

-...Так что, у нас все готово. Мы ждем вас и приказа от Ван дер Тега. "Динаода" в полнейшем порядке, мы час назад завершили ТО. Правда, с утра рядом с ней стоял бразильский грузовой крейсер, мы думали, что он сможет помешать и попросили пилота отогнать его на километр дальше...

-Что ж замечательно. М-м-м... Я вот что хотел спросить, — Вальтер уже открыл рот, чтобы задать вопрос госпоже Шахри, когда внезапное появление Джеттарии заставило его обернуться и нажать на коммутаторе кнопку "mute".

-Что случилось? — произнес он. Джеттария еще не успела отдышаться.

-Еще вещи исчезли... Деньги, комната пустая... Осии тоже нет, но с ней-то ясно, а Тау... — Джеттария было присела на перильце диванчика, но тут же встала. Вальтер нахмурился и стал напоминать древнего мудреца.

-Шахри! Я задержусь, начинайте без меня, так Теггу и скажи. И не запорите ничего, ради Бога! — гаркнул он.

Косой дождик, невидимый в окошко флуггера, но вполне ощутимый за его пределами, хлестал по почерневшему и блестящему асфальту космопорта. Осия, почему-то надевшая какой-то несуразный свитер, разворотом остановила серый "служебный" флуггер охраны метрах в пятидесяти от того места, где всполохи габаритных огней "Айртона Сенны" , того самого крейсера, заботливо оставленного бразильскими пилотами-дальнобойщиками, о котором говорил Дедо, высвечивали из темноты фигуру, облаченного в летную форму итальянца. Сестры не торопились покидать транспортное средство.

-Ты точно уверенна, что это настолько необходимо? — Осия повернулась к сестре, все еще надеясь, что та в последний момент откажется от своей безумной затеи. Тау улыбнулась.

— Я уже объясняла тебе это много раз. Других вариантов у нас нет, — Тау обняла сестру.

Послышался шорох рации и поток неразличимо-невнятных слов. Осия вдруг встрепенулась.

-Этого не могло случиться! Надо спешить. Финал плана "Динаода" запущен на час раньше, чем мы предполагали.

Крейсер фыркнул, как уставший от стойла жеребец, дважды сверкнул всеми огнями и, подняв целую завесу пара, поднялся в воздух, оставив Осию одну, промокшую насквозь на продрогшем асфальте иворского космопорта. Рядом, чуть меньше полукилометра уже заканчивали последние приготовления перед взлетом "Динаоды" с делегацией на борту. Механики уже были внутри и пилоты сидели на своих местах, не зная, что отправляются в последний свой полет, или, зная, но, смирившись с участью, утешая себя лишь тем, что делают это они "во благо Родины". Но Осии было не до них, она провожала взглядом постепенно растворяющийся в грозовом небе корабль, уносящий ее сестру в неизвестность. Тем же самым занималась и Тау. Лишь когда Фобос превратился в испорченную картофелину в иллюминаторе, она оторвалась от этого зрелища, прижавшись лицом к груди итальянца, и только сейчас дала волю слезам.

-Начинается новая жизнь, — произнес Дедо, поглаживая ее по спине и глядя вдаль, где уже угадывались очертания их новой Родины.

На спутнике тем временем все движение, казалось, сконцентрировалось на злосчастном и единственном космопорте. Остальные охранно-служебные флуггера остановились как раз возле оставленного Осией. Из первого выскочила Джеттария, бросившаяся к приемной дочери, а следом за ней Вальтер, обеспокоенный не столько побегом дочери и воспитанника, сколько поведением названной супруги. А тем временем шасси "Динаоды" уже семь с половиной минут как оторвались от поверхности навсегда. Джеттария встряхнула Осию за плечи.

-Где они?!

Вальтер обернулся. За его спиной стояли два десятка недоумевающих сотрудников охраны, все еще почему-то сжимающих автоматы. Их серая форма намокла от непрекращающегося ливня, и стала почти одного оттенка с асфальтом. По лицам молодых людей, недавно только разменявших второй десяток, стекали струйки дождевой воды, будто бойцы безутешно рыдали всем строем. Глаза их были широко открыты, но взирали не на небосвод, а на тех, кого до этого момента считали непоколебимым в своей твердости начальством. Вальтера неожиданно пронзило острое чувство жалости к этим парням. Ему будто совестно стало за то, что те ребята, вместо того, чтобы сидеть в теплом помещении, стоят тут, под мерзким холодным дождиком из-за него. Немец опустил глаза и, подошедши на шаг ближе к фобосянке, обнял ее за плечи.

Тем временем несчастный "DK-51" достиг условленной точки на небосводе, помедлили секунду (Вальтер рефлекторно глянул на часы), точно бросив последний, укоряющий взгляд на спутник и людей, отмеривших ему столь короткую жизнь, и поторопился исполнить последний пункт плана "Динаода".

Картина взрыва не внушала того фантасмагорического восхищения ужасом, как этого ожидали и представляли себе многие. Возможно, потому, что было видно плоховато, серо-сизая дымка дождя делала свое дело. Просто "Динаода", бледная и немощная, поседевшая будто, как это было видно со спутника, распалась на множество ослепительных звездочек, которые быстро погасли. И больше ничего, кроме серой дымки. Почти, как у Булгакова: Исчезла "Динаода", словно и не существовала вовсе.

Сердце Вальтера сжалось с невыносимым жжением. Возможно, только в этот момент он осознал всю тяжесть произошедшего, а также то, с какой силой он все же любил и дочь, и воспитанника. Или полюбил в этот миг, когда у него открылись глаза. "Простишь ли ты меня когда-нибудь, Гельмут?!", — одними губами прошептал немец. Ему хотелось упасть на колени и кричать, в только-только начинающее проясняться небо. Но делать этого он не стал. Ему надо было быть сильным рядом с Джеттарией, застывшей с остановившемся в том месте, где еще с минуту назад была "Динаода", взглядом. Осия стояла чуть дальше, но виден был лишь ее силуэт. Она тоже вглядывалась в небосвод, но на лице ее почему-то расплылась неосознанная улыбка, а в слезинках, сбегающих по ее щекам, отражались последние всполохи догорающих в искусственной атмосфере элементы обшивки несуществующего более в природе легкого полубоевого крейсера класса DK, нареченного в честь звезды — покровительницы влюбленных "Динаода — 51" .

В повести использованы тексты песен Аквариум "То, что я должен сказать", Rammstein "Seemann", "Amour", Агата Кристи "Ein — Zwei — Drei Waltz", а также элементы фольклора.

-