-Если мама не возражает, то конечно. Очень вкусно все, спасибо, я как-то привык на полуфабрикатах, не заморачиваться, а сегодня — праздник для желудка. Алин, вот деньги, в соседнем переулке большой супермаркет, если что-то надо прикупить, не стесняйся, только тяжести не таскай. Позвонишь, я прикуплю. Вот телефон, я туда свой номер забил.

-Пап, а мне?

-А тебе заедем и купим.

Ребенок запрыгал:

-У меня дома есть, но он старенький, хочу новый.

— Все, поехали.

И поехали сначала в офис, где Мишка, напыжившись и важничая, представил всем свою дочь. Потом поехали в авиакассы, и тут у Тонкова щелкнуло:

-Соня, а почему вы только на пять дней прилетели?

Соня помялась, потом сказала:

-Пойдем в кафе, посидим, я что тебе скажу, ты только маме не говори.

И слушал Тонков рассказ дочки. Оказалось, что полгода назад, её приемный отец, Наум Перельман, по нелепой случайности погиб. В кафе, где они сидели с коллегами во время обеда, заскочили двое в масках с автоматами и просто расстреляли посетителей. Наума тяжело ранило, и через три дня он умер. Баба Циля начала каждый день устраивать скандалы, обвинять маму, постоянно кричать на них, что русские ей не нужны, пусть катятся в свою Россию, мама попала в больницу, пока там лежала — потеряла работу, а Соня решила написать в "Жди меня". Папу нашли быстро и прислали билеты, благодаря каким-то спонсорам. А Соня совсем не хочет возвращаться в Израиль, ей так понравилось у папки, столько много места, и папка добрый. Нет, Наум не обижал её совсем-совсем, но и он, и баба Циля вздыхали, что мама никак не может родить им своего ребенка. Папа только чтобы маме не говорил про это, а то она плакать опять начнет, она до больницы совсем красавица была, сейчас вот похудела и редко смеется.

-Пап, а ты бы согласился, чтобы я с тобой жила?

-Конечно, дочь, я был бы очень счастлив.

-А мама говорила, что я тебе совсем не нужна.

-Папа твой — самый распоследний дурак на земном шаре был, дурее не бывает. Как думаешь, если мы хитренько так попробуем уговорить маму остаться, у нас получится?

-Ну, — дочка забавно скривилась и почесала нос, — замуж за тебя она точно не пойдет, она всегда про тебя говорит, что ты — козлина, а придумай чего-нибудь, а? Не хочу я опять слушать, как баба Циля кричит все время. Мамочка хотела уйти жить в другое место, но платить теперь нечем, даже за мои тренировки, пенсии папы Наума не хватает.

Мишка похолодел, представив, как будет жить его только что обретенная дочь, и твердо сказал:

-Я очень постараюсь убедить твою маму жить здесь, ну, хотя бы как квартиранты у меня.

Ребенок подскочил к нему и, дернув за руку, заставил подняться, а затем повис на его шее:

-Я знала, знала, что ты хороший, что ты меня полюбишь!

У Тонкова защипало в глазах...

-Значит, билеты пока не берем?

-Нееет!

И поехали отец и дочка покупать телефон, девочке хотелось самый-самый, ведь папин подарок. Долго и тщательно выбирали, потом поехали домой — забрать маму и побродить-поездить по Москве.

Мишка внутренне сильно напрягался, зная, что Алина совсем не рада его видеть, но заради дочери был готов на всё.

-О, Тонков, как тебя прижучило! Но так хочется, чтобы хоть один ребенок так и смотрел на тебя с восторгом, а не обзывал падлой.

Забрали маму, долго мотались по Москве. Мишка хитренько сумел затащить их посмотреть какие-то джинсики для дочки. Там выбрав для дочки, заставили примерить бурчащую маму, и вышли из фирменного магазина с пакетами. Пару дней так и было, Мишка, забросив все дела на зама, старался, и ещё как, понравиться жене, которая все так же, с недоверием, смотрела на его поведение.

И вечером, на четвертый день, не выдержала, пока Соня увлеченно общалась с кем-то в компе — конечно же папа разрешил,— спросила:

-Тонков, не юли только, скажи честно, зачем тебе все это? Зачем ты дочку заваливаешь подарками, она же тебе как-то не нужна была?

Мишка долго молчал:

-Как бы тебе сказать? Полтинник приближается, пора бы и поумнеть, так наверное и случилось со мной. Я как заново родился, увидев дочку. Понимаю, ты сейчас мне не веришь, да и как можно поверить, когда я, — он передернулся, — вел себя тогда, как сволочь. Не могу и не знаю, как просить прощения за то время, но если бы ты смогла поверить мне, что я теперь сделаю все, что в моих силах для ребенка. И, Алина, подумай, может, останетесь у меня? Нет-нет, я не претендую ни на что, ну как бы квартирантами, что ли, дочке же здесь нравится. Подыщем тебе работу, я напрягать и лезть в твою жизнь не буду, подумай? Даже у закоренелых преступников есть возможность покаяться. Если сможешь даже не простить, а просто сосуществовать рядом — буду счастлив!! Есть вариант другой — купить вам квартиру, но, — он тяжело вздохнул, — но я бы не хотел вас отпускать, это такое счастье слышать смех дочки. Пожалуйста, поверь мне, я никогда ничем не клялся, но сейчас...

Он опять непроизвольно начал тереть левую сторону груди:

-Странно, никогда не болело сердце, а в последнее время валидол в кармане таскаю, укатали сивку..

. -Ага, чужие бабы.

Он с тоской взглянул на неё:

-Ну почему ты раньше такой не была, пару раз бы по морде настучала тогда, что ли?

Алина пожала плечами:

-Наверное, была ослеплена, что ты, такой видный мужчина и на меня,как ты говорил — серую мышку, обратил внимание, вот и боялась до дрожжи потерять, любовь, блин, неземную.

-А твой муж, он какой был, извини, если я не туда лезу?

— Наум? Он Соньку как раз и вытащил из всех её болячек, я-то долго в себя после родов приходила. А Соньку диатез замучил, простудные, мы ж из больницы не вылазили, да ты в то время дома почти не появлялся, где тебе такое помнить?

Мишка только вздохнул:

-Нечего мне сказать.

-Ну и предложил Наум мне замужество и переезд в Израиль, а там — Мертвое море чудо сотворило. Она быстро окрепла, из вялого, апатичного ребенка превратилась в шуструю хулиганистую, отдали в пять лет в плаванье, теперь уже и не упомню когда болела, даже простудой. А ты даже ни разу не поинтересовался, как там твоя, теперь вот обожаемая дочка? И когда пришло согласие на удочерение, я себе слово дала — никогда тебя не видеть, а вот видишь, как жизнь завернула. Наум погиб, у нас с дочкой проблемы, но ничего, должны выгрести.

-Давай-ка уже не выгребать, а жить нормально, я не бедствую и вас смогу обеспечить, прошу из-за дочки, давай все-таки попробуем?

— А твои девочки? Думаешь, я позволю ребенку знать, что её папаня — страшенный кобелино?

-Нет никаких девок и дам и не будет, слово даю.

-Хотелось бы поверить!!

ГЛАВА 11.

Через несколько дней Чертовым из Германии позвонила Даша, сказала, что малыш прооперирован, три дня уже как, состояние нормальное, прогноз положительный, они с мамкой надеются, что все плохое позади, просила передать всем благодарность за помощь, позвонить на Урал, успокоить всех.

Аверы после Ванькиного звонка тут же передали в Медведку, что операция успешная, а Васька вскоре удивил поселок. Съездил на нижний склад, купил за копейки целый грузовик горбыля и обрезков досок, две недели возились с зятем — стучали, строгали, колотили во дворе, в субботу приехавшие одноклашки, Авер, Санька Плешков, Дрюня, дружно взялись что-то мастерить.

К вечеру возле водокачки, на людном месте, выросла интересная детская площадка. Для детишек здесь были и качели и карусели, горки большая и поменьше, песочница, шведская стенка, домик бабы-яги и, конечно же, в воскресенье все детишки и бабульки были возле этого городка. — Ай, Вася, уважил, какой же ты молодец! — хвалили его все.

А Васька, опять удивив, низко поклонился:

-Я никогда не смогу расплатиться со всеми вами за моего маленького внука, это моя скромная благодарность жителям нашим, я не мог даже предположить, что вы поможете!

-А на миру, Вась, и смерть красна, мы ишшо не совсем зверьми-от стали, — сказал дед Вайнт. — От нас не убыло много-от, а внучок, вишь ты, поправится и будет на горках твоих попку занозить!

Многие бабульки прослезились, нашлись желающие покрасить все краской, и радовала площадка больших и маленьких яркими красками. Председатель поссовета, Пал Захарыч, сменивший ушедшую на пенсию, бессменную Лилию Васильевну, договорился с руководством завода в соседнем поселке — привезли песок для песочницы, малышня оттуда не вылазила. Сколотили несколько скамеек, и бабульки тоже устраивали посиделки, кто приглядывая за детьми, а кто и просто пообщаться.

А Васька и зять жили весточками от своих женщин, и новости тут же узнавали все, они радовали, мальчик успешно поправлялся, мужики ждали своих женщин с нетерпением, народ местный гордился, что смогли помочь маленькому Дениске.

У Аверов опять был первый класс, и опять папа занимался с Филюней, Настюшка колебалась какой институт выбрать, ей хотелось и на информатику, и иняз привлекал. Подумав, решила, что вот Минька на каникулы приедет и вместе выберут.

Алюня потихоньку готовилась к сорокапятилетию своего Авера, он собрался уходить на пенсию.

Гешкина Антонина приезжала на Новогодние каникулы с сыном. Мальчик такой тихий, стеснительный, немедленно был взят в оборот Маней, Любицей и Филюнькой. Они днями пропадали на улице — строили ледяную крепость, рыли какие-то ходы-лабиринты в глубоком снегу, учили Игорька ходить на лыжах, катались на картонках, с визгом и криками съезжая с раскатанной горки оврага. Вечером дружно собирались у Аверов — сидели у компьютера, по очереди играя в стрелялки, или смотрели телевизор. Мальчишка перестал стесняться и немного осмелел.

Маня дала добро:

-Можешь жениться — теть Тоня нормальная!

Тонков сумел-таки уговорить Алину переехать в Россию. Она долго колебалась, совсем не верила в его 'благия намерения', но все перевесила его забота о дочке. Он загорался от одного взгляда на дочь, Сонька же, предательница, тоже не отлипала от него, у них постоянно были какие-то серьёзные разговоры, вместе сидели у компа, иной раз спорили до хрипоты, видно было, что оба тянутся друг к другу и наслаждаются общением.

Когда его девочки улетели в Израиль — сделать все дела, забрать вещи и документы, вот тут Тонков и вправду взвыл. Ни на работе,ни дома ему не было покоя, он очень боялся и дергался, понимая, что Алина может в любую минуту передумать, на фига он ей такой пакостный, ведь в каждом его слове она искала какой-то подвох. Постоянно названивал дочке, та щебетала и заверяла, что они не передумали, пусть не придумывает себе всякие ужастики. Он, поговорив с Соней, немного успокаивался, а потом вскакивал посреди ночи в холодном поту, снилось ему одно и то же: Алина, презрительно смотрящая на него и с расстановкой говорившая:"Пошел ты, Тонков, на....!!'

Несколько раз звонила Вера Вадимовна, он что-то незначащее отвечал, ни на что не соглашаясь. Она не поленилась, приехала в офис — дома Тонков категорически не желал никого видеть из женского полу -долго и упорно пыталась объяснить,что он её не так понял, что она согласна на усыновление хоть двух детей сразу.

Вполуха слушая все эти признания в любви, он другими глазами смотрел на неё, не понимая, что его привлекло в этой изворотливой женщине.

-Алинка намного лучше, естественная. Не хитрит и такая вся... не думай, падла! — мысленно ругнулся сам на себя Тонков, — сглазишь ведь!

-Все понятно, Вера, только вот насчет детей... поздновато!

-Только не говори, что очередная выдра беременна от тебя! — воскликнула та, — я, между делом, проверила твою сперму на предмет зачатия — там вероятность совсем маленькая, поизносился ты, по чужим передкам болтаясь. Три процента из ста, — со злорадством сказала Вера, — так что, миилый, довольствуйся тем, что я тебя всякого принимаю.

-Вот даже как? Сильна, Вера Вадимовна, недооценил я тебя, признаю! — ухмыльнулся Тонков. — Но, дорогая, пардон, есть у меня ребенок, за которого я, оказывается, пасть порву любому, невзирая на пол и возраст. Я понятно-доходчиво объяснил? А с тобой... как говорится, "Ботинки жмут и нам не по пути!"

-Что ты как дебил выражаешься?

-Могу и культурнее: у меня есть дочь, четырнадцати лет, славная, добрая и, что самое главное — и внешне, и характером похожа на меня. И ребенка, заметь, своего, ни на кого менять не буду!

-Ой, да ладно, вот за углом увидишь ножки от ушей и юбочку по самое не хочу и побежишь, ты ж супер— кобель.

-Хорош, — он хлопнул ладонью по столу, — не скажу, что очень рад был видеть Вас, Вера Вадимовна. Извините, дела не ждут! Всего Вам доброго и удачи!

-Хам и сволочь! — были последние слова подруги.

-Да, Мишка, совсем ты дебил, тридцать лет роешься непонятно в чем, ни хрена не видя под носом!Господи, только бы девочки мои приехали!!

В ближайший выходной собрался на Таганку, нашел женский монастырь, где народ часами стоял, чтобы попасть к Святой Матроне, выстоял многочасовую очередь и впервые в жизни истово просил только одно:

-Помоги, Матушка Матронушка, обрести своих девочек и семью!!

На работе львиную долю проблем и дел решал за него незаметно ставший нужным Быков, бывший поначалу простым охранником и производивший впечатление тормознутого. Мишка много раз порадовался, что не уволил тогда его, несмотря на давление со стороны своего ушлого зама. Звонил несколько раз в Германию, там готовились к выписке — Дениска выздоравливал, что немного успокаивало.

Соня в очередном разговоре шепотом сказала, что у них немного не хватает денег для покупки билетов, мама у него просить не хочет, собралась немного подработать, месяца два, а она, Соня, совсем не желает оставаться здесь хоть на неделю!

Папашка, предусмотрительно оставивший копии паспортов своих девочек — а он в мыслях уже по-другому и не называл их — тут же рванул за билетами, и через десять дней, перед самым Новым годом, волнуясь и переминаясь с ноги на ногу, ждал прибытия самолета. Наконец объявили, что совершил посадку самолет... Мишка подобрался, смотрел на выходящих пассажиров и не мог унять бешено стучащее сердце.

Маленький вихрь по имени Соня налетел на него и закружил:

-Папка!! Я приехала!! Насовсем!!

Папка часто-часто моргал и судорожно сглатывал, крепко обнимая дочку.

Алина, внимательно наблюдающая за их встречей, очень удивилась. Этот непробиваемый, блудливый, циничный мужик — с трудом сдерживал слезы?

-Надо же, как припекло? Похоже, таким козлам детей надо показывать после десятилетнего возраста, маленьких, пищащих они не воспринимают. Может, и впрямь, Сонька где-то в глубокой глубине у него человеческие чувства откопала? Но как же трудно, почти невозможно поверить ему после всего?Господи, только бы дочке было хорошо, а я на работу пойду — в его пентхаусе комнат много, постараюсь пореже на глаза попадаться.

-Здравствуй, Алина, рад, что не передумали! — Он оглянулся назад, на верного Быкова и взял у того букет темно-красных, будто вырезанных из тончайшего бархата, роз. — С приездом!